Луи Мари Энн Куперус - Ксеркс

• Название: Ксеркс
• Автор: Луи Мари Энн Куперус
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-018869-2, 5-271-06563-4

Романы известных американских писателей-историков повествуют о времени правления персидского царя Ксеркса (?–465 до н. э.). Центральное место занимает описание предпринятого им похода против Греции: знаменитые битвы при Фермопилах и Платеях и морское сражение у острова Саламин.

---

— Знаю.

Фемистокл сел в кресло. Он находился в редком для себя состоянии и не знал, что говорить, что думать.

— Садись, Симонид, — приказал он, — а ты, бывший Алкмеонид, а ныне предатель, объясни мне, почему после всего случившегося я должен верить тебе?

— Я не прошу тебя верить. — Главкон застыл, словно изваяние. — Я не буду в обиде на тебя, если ты примешь любое решение, но тем не менее выслушай…

Взмахнув рукой, флотоводец велел говорить, и беженец начал свою повесть. Весь свой путь по морю от Фалерона Главкон готовил себя к этому испытанию, и отвага не оставила его. Немногословно и ясно он объяснил, как обошлась с ним судьба после Колона. Лишь когда Главкон упомянул о том, что был рядом с Леонидом, Фемистокл бросил на него острый взгляд:

— Повтори-ка. И не ошибись. Я отлично умею замечать ложь.

Главкон невозмутимо повторил свои слова.

— Какие доказательства ты можешь предъявить того, что был с царём Спарты?

— Никаких, кроме собственного слова. Имя моё слыха ли лишь коринфянин Эвбол и спартанцы. Но они мертвы.

— Гм! И ты рассчитываешь, что я поверю похвальбе изменника, за голову которого назначена награда?

— Ты сказал, что умеешь отличить ложь от правды.

Фемистокл поник головой и прикрыл лицо руками. Наконец, распрямившись, он поглядел на перебежчика:

— Ну, сын Конона, ты по-прежнему настаиваешь на своей невиновности? Ты готов повторить клятвы, которые приносил в Колоне?

— Да! Я не писал этого письма.

— Кто же это сделал тогда?

— Я сказал — злой бог. И ещё раз повторю это.

Фемистокл покачал головой.

— В наши дни боги пользуются человеческими руками, чтобы погубить человека. Ещё раз спрашиваю, кто написал это письмо?

— Афина знает это.

— К несчастью, великая богиня ничего не скажет нам! — выкрикнул богохульное утверждение наварх[41]. — Давай возвратимся к более лёгким вопросам. Это я написал его?

— Немыслимо.

— Значит, Демарат?

— Немыслимо, и всё же…

— Разве ты не понимаешь, мой милый изгнанник, — кротко проговорил Фемистокл, — что, пока ты не переложишь ответственность за это письмо на чужие плечи, я но смогу сказать, что верю тебе?

— Я не прошу об этом. Моя просьба иная. Позволишь ли ты мне послужить Элладе?

— Откуда я могу знать, что ты не посланный Мардонием лазутчик?

— Слишком много перебежчиков и доносчиков бегут сейчас к Ксерксу, чтобы мне нужно было совать свою голову в пасть гидры. И ты это знаешь.

Фемистокл приподнял бровь:

— Симонид, ты всё слышал. Что скажешь? — Последний вопрос был обращён к поэту.

— Что этот Главкон, какова бы ни была его вина год назад, сегодня достоин доверия.

— Эвге! Сказать легко. Но что делать, если он снова предаст нас?

— Насколько я понимаю, — заметил проницательный Симонид, — сейчас выдавать особенно уже нечего.

— Отлично сказано.

Фемистокл приложил ладони ко лбу, Главкон же стоял словно мраморное изваяние. Наварх вдруг разразился потоком вопросов:

— Ты прибыл из лагеря Царя Царей?

— Да.

— И ты знаком с планом сражения?

— Я не был на совете, но его не скрывают. Персы слишком уверены в себе.

— Как стоят их корабли?

— Теснятся друг к другу возле афинских гаваней. Корабли вассальных ионян находятся слева. Финикийцы, главная надежда Ксеркса, справа от них, но правое крыло занимают египтяне.

— Откуда тебе это известно?

— Из разговоров. Кроме того, на пути сюда мне пришлось обойти на вёслах всю армаду. Глаза у меня есть. Потом, на небе луна. Я не ошибся.

— А ты знаешь, где находится трирера Ариабигна, главного среди флотоводцев Ксеркса?

— Она стоит у входа в Пирей. Найти этот корабль нетрудно. Он целиком освещён фонарями.

— Ага! Итак, египетская эскадра находится на правом крыле, ближе всего к Саламину?

— Да.

— И если они дойдут вдоль берега до мыса, являющегося отрогом горы Эгалеос, то водный путь к Элевсину будет перекрыт. А с юга он уже заперт ионянами.

— Я едва сумел проскользнуть в лодке.

Последовали новые вопросы. Наконец флотоводец поднялся и хлопнул себя по ляжке:

— Ну, хочешь послужить Элладе?

— Разве я только что не говорил это?

— Готов ли ты умереть за неё?

— Однажды я уже выбрал смерть… Вместе с Леонидом.

— Осмелишься ли ты на дело, которое в случае неудачи отдаст тебя в руки варваров на растерзание конями или греков на распятие?

— Неудачи не будет!

— Эвге! Благородный ответ. Пойдём.

— Куда?

— На флагманский корабль Эврибиада. Там я пойму, следует ли тебе идти на риск.

Фемистокл прикоснулся к бронзовому гонгу, и в каюте появился его помощник.

— Мою лодку, — приказал наварх.

Когда моряк вышел, Фемистокл достал из сундука длинный гиматий и набросил его на плечи молодого чело века.

— С этой бородой тебя не узнали даже мы с Симонидом, и я сомневаюсь в том, что тебя сегодня сумеют разоблачить. Но запомни своё имя — Критий. Если вернёшься живым, придётся тебе выкрасить волосы. Ты ел?

— Кто сейчас голоден?

Фемистокл расхохотался:

— Это мы только говорим так. Но если дары Деметры нс укрепляют нас, поможет Дионис. Выпей.

Сняв с крючка кожаный бурдючок, он налил Главкону хиосского вина. Тот отказываться не стал. Когда Главков выпил, Фемистокл последовал его примеру. Потом вопросы стал задавать уже Главкон:

— Где моя жена?

— В городе Саламине, вместе с отцом; знаешь, она родила…

— Сына. Оба здоровы?

— Здоровы. Мальчишка красив, как сын Латоны.

В глазах изгнанника вспыхнул огонёк. Повернувшись к изваянию Афродиты, он простёр вперёд руку:

— О, Афродита, благословенная! — Вновь повернувшись к флотоводцу, Главкон торопливо спросил: — Значит, Гермиону ещё не отдали Демарату?

— Не отдали. Гермипп хочет этого. Гермиона сопротивляется. Она считает, что погубил тебя Демарат.

Главкон отвернулся, пряча лицо от собеседников:

— Боги ещё не забыли о милосердии.

Симониду показалось, что он произнёс именно эти слова.

— Лодка ждёт, кирие, — объявил появившийся в дверях помощник.

— Пусть судёнышко перебежчика привяжут к корме, — приказал Фемистокл, выйдя на палубу. — А Сикинн пусть сопутствует мне.

Проницательный азиат расположился на корме, вместе с Главконом и Фемистоклом. Крепкие гребцы налегли на вёсла. Всё своё недолгое путешествие наварх перешёптывался с Сикинном. Когда они оказались возле флагманского судна, за спартанским кораблём уже тянулся целый хвост ялов, явно свидетельствующий о том, что все пелопоннесские флотоводцы уже собрались у Эврибиада, добиваясь от него приказа к отступлению. Свет многочисленных ламп, пробиваясь сквозь узкие прорези окон, полосами ложился на поверхность вод. Слышны были взволнованные голоса. Фемистокл поднялся вверх по лестнице, и спартанский страж приветствовал его движением копья. Оставив своих спутников на палубе, Фемистокл поспешил вниз, но уже в следующее мгновение вернулся, поманив азиата и изгнанника к борту корабля.

— Отвези Сикинна к персидскому главнокомандующему, — зловещим шёпотом приказал он Главкону, — и если боги не охранят тебя сегодня ночью, завтра весь Олимп не сумеет спасти Элладу.

Не говоря более ни слова, Фемистокл вернулся в каюту. Экипаж яла подвёл к борту лодчонку Главкона, Сикинн спустился в неё, а Главкон, взяв вёсла, сперва направил своё судёнышко в сторону «Навзикаи», а потом повернул носом к проливу, к афинским гаваням. Сикинн молчал, но Главкон догадывался о смысле полученного им поручения. Ветер крепчал, нагоняя облака. Скоро они укроют луну, и приключение сделается менее опасным. Однако превыше всего была нужна скорость. И атлет со всей силой налёг на вёсла, заставляя лодку нестись по поверхности чёрных вод.

Незадолго до полуночи Главкон оттолкнул свою лодку от высокого судна Артабана, флотоводца варваров. Дело было сделано. Главкон оставался в раскачивающейся на волнах лодке, пока Сикинн наверху вёл переговоры с вождями персов. Знатные варвары, знакомые Главкону по времени, когда он служил Царю Царей, то и дело проходили наверху мимо него. Посматривая на них, афинянин держал руку невдалеке от рукоятки кинжала. В случае разоблачения лучше сразу покончить с собой, чем скончаться через несколько часов в лютой пытке. Однако разоблачение не состоялось. Сикинн спустился по лестнице; улыбаясь, он раскланивался с провожавшими его знатными юношами самым любезным образом, ибо кто как не он доставил самые добрые вести Царю Царей.

— До завтра, — проговорил персидский наверх.

— До завтра, — непринуждённо помахал ему вестник.

Он абсолютно не волновался, словно отвозил приглашение на пир; заняв своё место на носу, Сикинн повернулся к молчаливому Главкону: