Николай Трублаини - Глубинный путь

• Название: Глубинный путь
• Автор: Николай Трублаини
• Издательство: Алконост
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016

В издании представлен первый полный русский перевод научно-фантастического романа украинского писателя, путешественника и воспитателя молодежи Н. Трублаини (1907–1941) «Глубинный путь». До сих пор эта книга, признанная классикой советской довоенной фантастики, публиковалась на русском языке в изуродованном цензурой и крайне сокращенном виде — достаточно сказать, что из романа была выброшена почти треть текста! Читатели, для которых «Глубинный путь» был одной из «книг детства», увидят перед собой совершенно новое произведение.

---

Вскоре пришел ответ.

«Сообщение о разоблачении Черепашкина произвело на арестованного крайне тяжелое впечатление. Он сказал, что узнал, кто такой Черепашкин, во время пребывания с ним в тайге».

— Вот, пожалуйста! — сказал мне Томазян. — Недурно он нас обманул! Теперь разберитесь, как это они прыгали с самолета.

— Но Догадов уверяет, что он только в тайге узнал, кто такой Черепашкин.

— Очень возможно. Сейчас попробуем расспросить этого субъекта.

Я вспомнил, как ловко Черепашкин обманул во время прошлого ареста следователя и меня, и попросил у Томазяна разрешения присутствовать на допросе. На это и намекал Томазян, говоря «нас».

— Хорошо, — согласился Томазян. — Только теперь нет необходимости прятаться за ширмой. Садитесь и слушайте. Вы будете официальным свидетелем. Но вряд ли мы много узнаем на первом допросе.

Томазян приказал привести Черепашкина.

Когда шпион вошел в комнату, меня поразил его вид: черты его лица остались теми же самыми, но глаза утратили придурковатое выражение, взгляд их был мрачен.

— Присядьте, — предложил Томазян. — Теперь слушайте… Мы получили одно сообщение. — Он прочитал шпиону текст телеграммы. — Мы имеем также бесспорные доказательства, что вы устроили в подземелье взрыв, вызвавший аварию. И, наконец, в нашем распоряжении ваша радиофицированная шапка. Наши работники сейчас заняты расшифровкой полученных в ваш адрес радиограмм. Вы знаете, как высоко теперь стоит техника расшифровки. Если бы вам передавали радиограммы даже с Марса, их содержание все равно стало бы нам известным. Итак, советую вам не затруднять нашу работу.

Черепашкин помолчал, потом пристально посмотрел на Томазяна и на меня и не спеша высокомерно произнес:

— Я солдат, разведчик. Ваш враг. Больше — ни единого слова.

Он замолк и устремил взгляд куда-то вдаль.

Это был упорный враг. Хотя его и победили, он не просил помилования. Чувствовалось, что его всю жизнь готовили для ударов из-за угла. Он был способен на все. Он понимал, что спасения ему нет, и внешне воспринимал это совершенно спокойно.

— Может быть, вы все-таки дадите некоторые разъяснения? — спросил Томазян. — Скажите по крайней мере вашу настоящую фамилию и год рождения.

Черепашкин молчал.

— Как вы познакомились с Догадовым? Почему преследовали профессора Довгалюка?

Арестованный не отвечал. Он сидел выпрямившись на стуле и равнодушно разглядывал стену.

Томазян понимал, что сейчас от этого человека добиться ничего не удастся. Он позвал часового и приказал увести арестованного.

Шпиона вывели, чтобы немедленно отправить в Иркутск, а оттуда — в Москву, в распоряжение высших следственных органов.

— С ним будет еще много возни, — проговорил, глядя ему вслед, Томазян.

Затем он отдал приказ об усилении охраны на отдельных участках туннеля, пересмотрел инструкции часовым и перевел все службы с обычного военного положения на исключительное, фактически равнявшееся осадному.

После этого он собирался выехать в Иркутск.

Поезда в наполненном воздухом туннеле уже шли регулярно, но скорость их не превышала двухсот километров в час. Пропускная способность туннеля резко упала.

Чтобы немедленно попасть в Иркутск, Томазян заказал самолет. Я полетел вместе с ним.

В Иркутске мы узнали, что, возможно, к следующему утру возобновится нормальное движение поездов в туннеле, то есть со скоростью не менее тысячи километров в час. В управлении Томазян доложил Саклатвале о положении в восточной зоне, об аресте Черепашкина и о мерах, принятых для усиления охраны туннеля. Я был при этом и одновременно узнал от Саклатвалы, что получена телеграмма из Ставки Верховного Главнокомандующего. В ней сообщалось, что инженер Макаренко оставлен при Ставке на неопределенное время, а также предлагалось немедленно откомандировать в распоряжение Ставки инженера Самборского.

Утром из туннеля сообщили, что работы по выкачке воздуха закончены и электропоезда идут с прежней скоростью.

В то же утро меня вызвал по радиотелефону Черняк. Он приказывал немедленно прибыть в Москву для выполнения нового важного задания. Разговор наш был краток. Я ничего не успел рассказать, только выслушал приказ и лаконично ответил: «Есть немедленно прибыть!»

В Москву я ехал вместе с Самборским, который спешно сдал свои дела Кротову. Он никак не мог понять, почему его вызывают, когда, по его мнению, и он, и Макаренко были необходимы на Глубинном пути.

13. На фронте

— Вы еще не замотались? — спросил Черняк и, не дожидаясь ответа, добавил: — Все равно не дам ни минуты отдыха. Вы отправляетесь на на фронт.

Я присоединился к группе корреспондентов, которых отдел прессы отправлял на Западный фронт.

Тарас Чуть просил Черняка отпустить его на фронт вместе с нами. Антон Павлович долго отказывался, но в конце концов Тарас добился разрешения.

Перед тем, как отпустить парня, Антон Павлович потребовал, чтобы тот соблюдал обещание быть осторожным. Было и еще кое-что, о чем Тарас не знал: Черняк категорически запретил корреспондентам брать парня в опасные места и велел им беречь Тараса, как зеницу ока. Один из корреспондентов, посмеиваясь над этими предупреждениями, сказал:

— Почему вы беспокоитесь? Сколько лет парню? Недалеко до совершеннолетия. Ему надо закаляться.

— Пожалуйста, пусть закаляется. Только… подальше от пуль и снарядов.

— Ладно, ладно, — пообещал я.

Две легкие вездеходные машины «МС», которыми управляли сами корреспонденты, помчались по узким лесным дорогам к западным рубежам нашей родины, где кипели ожесточенные бои.

И вот до нас начал доноситься грохот орудий. Все чаще встречались замаскированные в лесах и на полях военные части. Бдительные часовые неожиданно возникали из ниоткуда, чтобы проверить на-документы.

Мы нигде не останавливались.

В штаб Западного фронта мы прибыли в тринадцать часов, на второй день после выезда из Москвы.

Бои разворачивались километров за сто отсюда.

Штаб расположился в небольшом, окруженном лесами городке. В воздухе патрулировали сторожевые самолеты, а на земле было заметно усиленное движение легковых автомобилей.

Они неслись то в штаб, то из штаба по асфальтированным лесным просекам.

Инженерные части быстро маскировали эти просеки, а также здание штаба и многочисленные радиостанции.

Бои шли масштабные и ожесточенные. Слышалась канонада. Это наши дальнобойные пушки громили укрепления врага.

Несколько раз вблизи разрывались снаряды дальнобойных орудий противника. Враги пользовались новыми артиллерийскими системами с дальностью стрельбы до двухсот пятидесяти километров.

Нашу корреспондентскую группу принял заместитель начальника штаба, молодой генерал, только что вернувшийся из поездки на передовые позиции. Мы засыпали его вопросами о положении на фронте. Он попросил нас присесть и начал свой рассказ.

Мы узнали, что наступление вражеской армии на Западном фронте захлебнулось. Наши части предприняли попытку перейти в наступление.

Учитывая колоссальное преимущество в людях и в технике, это было бы вполне возможно, но на пути стали подземные укрепления, которые за это время успели создать враги. Высокая фортификационное техника позволила врагам так глубоко зарыться под землю, что им не страшны были ни снаряды самых крупнокалиберных орудий, ни тяжелые авиабомбы. Громадное количество зенитных орудий с обеих сторон очень затрудняло деятельность авиации.

— В общем, — закончил генерал, — положение сейчас такое, что мы можем оказаться втянуты в долгосрочную затяжную войну. Войну на истощение. Ясно, что мы победим, но победа дорого нам обойдется.

— А если мы разобьем врага на востоке, а потом с удвоенной силами ударим на запад? — спросил я.

— На востоке положение ненамного лучше, чем здесь. Там нашим войскам все же удалось перейти в наступление, но прорвана лишь одна из многочисленных линий обороны.

— Значит, дальше дело пойдет медленнее? — сказал я.

— Вижу, настроение у вас пессимистическое, — сказал, чуть улыбаясь, генерал.

— Нет, я смотрю на вещи реально. Настроение боевое — и потому, исходя из тех же реальных взглядов, я уверен в нашей победе. Но мне больно думать о жертвах. Вот что портит настроение. А жертв будет много.

— Чем быстрее закончим войну, тем меньше будет жертв.

— В этом я уверен. Мне кажется, победа все-таки зависит от того, кто будет хозяином в воздухе.

— Не знаю, — пожал плечами генерал. — Я же вам говорил, что современным подземным фортам никакие авиационные бомбы не страшны… Враг будет сидеть там до тех пор, пока мы его не выбьем и не выкурим. Для этого нам требуется много сверхтяжелых орудий. Самолеты с многотонными бомбами страшной разрушительной силы. Но, повторяю, авиация не даст такого эффекта, как в прошлую мировую войну. Этому препятствует, кроме самолетов-истребителей, чрезвычайная точность зенитной артиллерии и развитие радиолокации. Главное же то, что все важнейшие объекты спрятаны глубоко под землей.