Юзеф Крашевский - История о Янаше Корчаке и прекрасной дочери мечника

• Название: История о Янаше Корчаке и прекрасной дочери мечника
• Автор: Юзеф Крашевский
• Жанр: Литература 19 века
• ISBN: 978-5-00039-618-6

«История о Янаше Корчаке…» является одним из самых известных польских романов. В нём рассказывается о перепитиях судьбы сироты Янаша Корчака, о его любви, о жизни в пограничном замке во времена войн с Турцией в XVII веке.

---

– А что? – крикнул Доршак. – А что? Не говорил я… сотни тысяч раз…

– Тихо! – подхватила жена.

– Ты молчи! – прорычал, поднимая кулак, подстароста. – Говори, Татьяна.

– Сумею ли я, – простонала женщина, беспрерывно качая головой и держась рукой за подбородок, – только знаю, что драгоценностей полные столы и ящики. Её светлость, панна её, ксендз и тот молодой рылись в них. Как я вошла, то как злодеи, схваченные на преступлении, они смешались, тогда меня также скоро отправили, что и хорошо видеть не могла.

– А ну, довольно, – воскликнул Доршак, – я уже знаю своё и буду думать теперь, что предпринять.

Агафья вдруг перестала шить, её платок и руки упали на колени, красивое лицо приняло выражение глубокой задумчивости, глаза обратила к окну и, как мёртвая, без движения осталась какое-то время погружённая в задумчивость.

Доршак ходил по комнате, услышал шелест её платья, когда, наконец, она хотела встать, и остановил её.

– Слушай ты, баба, – воскликнул он, – мы между собой имеем расчёты. Ты меня предашь. Два раза я поймал тебя на разговоре с этим молодчиком, ты их остерегаешь, ты их пугаешь, ты…

– Да, да, – смелым голосом начала Агафья. – И если смогу, то их защищу, ибо не дам тебе совершить больше ни одного преступления и твою шею от виселицы спасу, которую она заслужила.

Доршак подбежал к ней, она вложила за пояс руку и достала нож, который носила всегда при себе.

– Не прикасайся ко мне, а то убью! – крикнула она. – Убью и не буду иметь на совести, потому что лучше бы не жил, потому что я предпочла бы видеть тебя на смертном одре, как…

Доршак, бледный от гнева, поднял трубку, которую нашёл под рукой, и вознамерился ударить её по голове, когда Агафья отскочила, держа по-прежнему в руке нож.

– Ты думаешь, что я не знаю, где ты был вчера? У Шайтана… у друга. Ты думаешь, что я не отдагаю, зачем?

Доршак весь дрожал, но боролся с собой, не хотел ни скандалов в замке при чужих, ни до предела раздражать жену. Как человек, который не имеет, на чём выместить свою злость, сломал на части трубку и бросил их в угол, а сам упал на подушки, вырывая волосы на голове. Его уста бросали подавленные проклятия, он опустил голову, думал долго и, видно, что-то решил, так как вдруг успокоился и опёрся на локоть, уже словно не обращая внимания на Агафью.

Та посмотрела на него и вышла.

Вскоре затем Доршак спустился по лестнице. В нижнем сени он несколько раз прошёлся и проходящую Горпину послал за Татьяной.

Наполовину освободившаяся от своих торжественных одежд, она спустилась вниз.

– Эта волчица меня убьёт, – сказал сдавленным голосом Доршак, – эта женщина меня погубит, нужно спасаться.

Женщина, черты которой выражали глупое звериное равнодушие, как верный пёс, посмотрела ему только в глаза и кивнула головой.

Доршак отвёл её в угол и резко, шибко начал шептать. Поначалу женщина качала головой, будучи неуверенной в том, что ей предстоит делать, наконец, когда он начал настаивать, они, казалось, договорились друг с другом. Она опустила глаза к земле и медленно пошла. Раз и другой он отозвал её, добавляя тише какое-то предостережение.

Доршак, несмотря на дождь, выбежал из дома в городок. В кирпичном здании по его уходу долго было тихо, как в могиле… потом послышались отворяющиеся одни и вторые двери, быстрая походка и снова молчание.

Когда Доршак возвратился из городка, на лестнице его ждала Татьяна, бледная и задумчивая, они о чём-то пошептались между собой. Его лицо прояснилось, он смело вошёл в комнату. Агафьи тут уже не было, не было её также ни в её комнате, ни в одной наверху, а Горпина, которую на следующий день о пани спросил Никита, поведала ему, что не знает, куда поехала… Как-то в замке её с этой минуты не видели, подстароста объявил мечниковой, что жена его должна была выехать ночью к больному отцу, и вздохнул над тем, что не мог её сопровождать.

* * *

Дождливый день к вечеру немного прояснился, ветер разогнал остатки туч с неба, зеленоватая лазурь показалась на западе и люди назавтра обещали хорошую погоду. Янаш тщательно расспросил Доршака, какими дорогами он собирался везти мечникову, чтобы завтра её предостеречь. Подстароста сразу предложил себя проводником, потом, после некоторого раздумья, не настаивал на этом, и, рассказав о дороге, хотел дать конного парубка. Янаш и этого не принял.

– Расскажи мне, пан, как надо мне ехать, мы, военные люди, легко на бездорожье и в горах ориентируемся, – сказал Янаш. – Нам было бы стыдно проводников с собой тянуть на такую объездку.

Доршак, видно, имел причины, из-за которых в эту экспедицию обязательно не напрашивался – замолчал и не настаивал. Услышав, что только четверо человек выберутся вместе с Янашем, рассмеялся.

– Это слишком, – сказал он, – великая кавалькада, – вдвоём гораздо удобней.

Не было на это ответа.

Границы Гродских поселений были издавна обозначены каменными крестами на рубежах, на дубах также были знаки, а повсюду сами ручьи и ложи потоков представляли тропу, лёгкую, чтобы узнать. Янаш и Никита, не полагаясь на рассказ Доршака, получили информацию в городе и на следующий день, пользуясь прекрасным утром, выехали.

Не считая Никиты, Янаш взял двоих гайдуков, а оставшимся велел внимательно стеречь замок.

Спускались от ворот к мосту, когда Доршак, более ранняя, чем они, птица, встретил их здесь, уже возвращаясь из городка.

– Ну! Счастливой дороги! – сказал он насмешливо. – Лишь бы только до ночи вернулись, так как времени для осмотра околицы достаточно.

Янаш ехал, ничего не отвечая. Сразу миновав городок, направились в горы и въехали в ущелье, до границ которого должны были достать… Утро было тёплое и почти весеннее, солнце на безоблачном небе весело сияло. Никита, знакомый от местных людей с околицей, вёл… Но едва въехали в тенистый овраг, над которым свешивались деревья и сплетённые ветви, Янаш, расспрашивая о разных подробностях, говорил с Никитой, гайдуки помогали разговору, и не обратили внимания, как вместо того, чтобы свернуть в овраге в левую сторону, поехали по нему прямо… вперёд.

Они немало удивились, когда по прошествии часа пути, когда они предполагали попасть на поляну и старый сарай, а потом на могилы, не нашли ни одних, ни других, а место это, извилистое и сырое, всё более узкое, вело их в гущу, куда уже почти без следа дороги можно было протиснуться.

И Янаш, и Никита поняли ошибку, а возвращаться им не хотелось. В смех это пустили. Молодому человеку так был прекрасно на коне, в лесу, на вольном воздухе, в этой пустыне, что за ошибку совсем не гневался. Товарищи так же смеялись над происшествием. Прошёл второй час. Устремились к горе, потом ехали хребтами, пока, наконец, не начали спускаться вниз склоном, противоположным тому, которым прибыли в эту дикую околицу.

Кусты начали редеть, а за ветвями проглядывала какая-то степь. Никита держался впереди, другие за ним, но в немногим более десяти шагах остановился, в молчании призывая рукой своих. Чувствуя уже, что надо держаться тихо, Янаш и два гайдука пробрались сквозь последние кусты над утёсом и остановились.

Перед ними была широкая долина, но также, как Гродецкая, окружённая холмами, по большей части заросшими. В другом её конце пасся табун коней, курились костры и были видны несколько конических шатров.

Никита, не очень опытный, не мог хорошо понять, что мог означать этот лагерь. Янушу достаточно было, немного приподнявшись на стременах, посмотреть, чтобы узнать татар. Там их было не видно, но шатры и кони выдавали.

В молчании, немного отступив в заросли, смотрели они так, поражённые, когда Янаш дал знак к отступлению, и тут же снова спрятались в чаще. Издалека долетало до них ржание коней, боялись, чтобы собственные их кони не ответили тем, что выдало бы. А, хотя в гущине они могли укрыться и уйти от погони, Янаш предпочитал быть незамеченным.

Не говоря ни слова, они проехали часть дороги в обратном направлении, пока, собравшись, снова не начали разговора.

– Татары, без сомнения, – сказал Янаш, – я уже с ними виделся и много слышал о них. Делая вывод из численности лошадей, их там должно быть не много, потому что всегда на одного четыре лошади, а мы вчетвером, хотя бы на сорок наскочить, не здорово…

– Мы, должно быть, далеко отбились от нашей границы, – прибавил Никита, – нужно уже той же дорогой по собственным следам возвращаться, а в другой раз проводником не гнушаться.

На Янашка не произвело это такого сильного впечатления, обещал только себе мечникову не пускать. Казалось, что они должны скоро вернуться в Гродек, но лошадям было необходимо попастись в лесу, а потом искать дорогу, и едва под вечер, выехав из оврагов, они увидели перед собой замок. Корчаку было немного стыдно, что как бы возвращался ни с чем, всё-таки было достаточно того, что настигли татар.

Солнце заходило, когда они приблизились к замковому мосту. Здесь стоял Доршак, словно их ожидающий. Янаш спешился.