Юзеф Крашевский - История о Янаше Корчаке и прекрасной дочери мечника

• Название: История о Янаше Корчаке и прекрасной дочери мечника
• Автор: Юзеф Крашевский
• Жанр: Литература 19 века
• ISBN: 978-5-00039-618-6

«История о Янаше Корчаке…» является одним из самых известных польских романов. В нём рассказывается о перепитиях судьбы сироты Янаша Корчака, о его любви, о жизни в пограничном замке во времена войн с Турцией в XVII веке.

---

– А что же в замке-то не ночевали?

– Разве я обязан в этом отчитываться? – сказал спокойно Никита.

– А! Уж я тут подстароста.

– Только не надо мной, – ответил Никита, – с вашего позволения, я тут гость и вашим приказам не подчиняюсь.

– Значит, мне вас слушать! – вспылил Доршак.

– Я тоже приказывать не думаю, – говорил, приближаясь, Никита, – а страха не знаю и никого не испугаюсь.

Посмотрел на него сверху подстароста и немного умолк.

– Что же, плохой был ночлег в замке? – спросил он.

– В корчме мне казалось веселей, – и во всём.

– Тогда вы хотели комнаты для господ посмотреть? – спросил подстароста.

– И на это готов.

– А я ждать вас не имею времени, – подхватил, звеня связкой ключей, Доршак, – я должен ехать.

– Лишь бы ключи, я сам осмотрю, что нужно.

Слыша это, подстароста с гневом бросил связку ключей на ремне с крыльца под ноги стоящему Никите, который, сразу наклонившись, стоял с шапкой на голове и руками в карманах.

Парубок и мальчик в стороне смотрели эту сцену с видимым удивлением, как бы не в состоянии понять смельчака, который сопротивлялся их пану.

Затем Доршак попросил коня и оба бросились ему его подавать. Никита также немного отступил, но не спешил на другой двор, дабы посмотреть, что это будет за конь и всадник. Затем парубок привёл чалого с длинной гривой и хвостом, коня, родом из Турции и по-турецки осёдланного. Потом прибежали борзые и стали перед ним, спустился так же медленно Доршак, похлопал коня по шее, вскочил в седло и, не говоря ни слова, направился к воротам. Тут остановился и обернулся.

– Слышишь, ты! – крикнул он, рукой указывая Никите. – А когда эти ваши гости могут тут быть?

– Не знаю, это в письме стоять должно, мне не говорили.

– А как тебе кажется?

Никита пожал плечами.

– Ничего не знаю, – повторил он.

– Какой же дорогой, какой?

– Этого мне не говорили.

– Сто… съел… а что знаешь? – крикнул Доршак.

Никита, всегда спокойный, зевнул, заслоняясь рукой, (сознательно играл несведущего) и, не спеша, сказал:

– Знаю вот то, что мне нужны комнаты и конюшни и, что увижу, готовить.

Доршак на него посмотрел. Пришпорил коня и поскакал рысью.

Парубок и мальчик, слушающие разговор, не верили своим ушам и от страха втиснулись под навес крыши конюшни.

Только когда подстароста был уже достаточно далеко и на мосту послышался топот, что означало то, что он покинул замок, парубок медленно вышел из укрытия.

Никита, держа в руке ключи, не спеша покружил по замку, чтобы попасть на второй двор. Любопытство и, может, желание послужить Никите, привели за ним парубка, который, осторожно оглядевшись, потащился по его следу.

Отодвинув забор, он входил уже на второй двор, когда рядом с ним очутился парубок.

Был это неуклюжий холоп, видно, с молоду забитый, молчаливый, загоревший докрасна; волосы на голове были коротко подстрижены, лицо и лоб все в морщинах, борода отрасла на дюйм, глаза маленькие, нос сплющенный, выражение лица вполне звериное, но покорное, вместе хитрое и равнодушное. Его покрывали грубая рубашка и брюки. Их поддерживал зелёный ремень. На ногах имел скожны, затянутые ремешком. Из-под сукна видна была грудь, загоревшая так же, как лицо, обросшая волосами, как у животных, впалая и странно сгорбленная. Боязливыми глазами он преследовал прибывшего и, казалось, что хочет с ним переговорить.

– Как ваше имя? – спросил Никита.

Парубок задумался с ответом и потрогал сначала рукой голову, прежде чем нашёлся, что ответить.

– Гм! Парфен.

– Хотите мне помочь в замке? Дам на водку.

Холоп кивнул головой в знак согласия и пошёл за ним. Помощь, правда, была нужна, потому что, когда пришли к первым дверям и Никита, достав ключ, начал их отворять, с заржавевшим замком справиться собственными силами не мог. Ключ был огромный, а железные элементы впали и приросли к замку. Нескоро, силялсь и крутясь, смогли они, наконец, справиться с замком. Двери были уже отворены, но снова понадобилось двойное усилие плеча, чтобы их толкнуть.

– Никто сюда, видно, не заходил? – спросил Никита.

– Зачем? – отпарировал Парфен. – Тут дьяволы ночью устраивают веселье.

Когда старые дубовые двери расступились, можно было действительно подумать, что там внутри двигалась нечистая сила. Летучие мыши и совы, издавна живущие в сенях, затрепетали крыльями; парубок отскочил, крестясь. Никита остановился, но к ногам его полетели летучие мыши и он узнал причину этого движения и, смеясь, вошёл в центр. Внимательно озираясь, парубок несмело последовал за ним.

Сень была выложена камнем, налево от неё большая сводчатая комната с огромным камином была пустой… кусок сломанной скамьи лежал в углу. Её слабо освещали два решётчатых окна. Двери с правой стороны они должны были открывать. И тут нашли сводчатую комнату поменьше, но полную лому, который, лежа долго, тлел, крошился и порос толстым слоем пыли. Остатки ядер, наконечников, копий, секир были перемешаны с рассыпанными дощечками, поломанными столами и тарчанами.

Влажным и затхлым воздухом едва можно было дышать.

В глубине сеней узкая каменная лестница вела наверх. Здесь старательно окованные двери велели ожидать лучшего жилища. Когда их открыли, Никита снова заметил сводчатую залу с камином и печью на высоких ногах, с застеклёнными окнами, глубоко вставленными в стену. Пол был деревянный, трухлявый. Посередине – стол на скрещенных ногах, несколько стульев, обитых кожей. В сенях полки, шкафчики и крапильница у дверей ещё держались, а над крапильницей – Христос на кресте. Несколько ступеней входили отсюда в комнатку поменьше, где стояло ободранное и упавшее на пол ложе. Окрашенные палочки от портьер торчали дивно отогнувшись. Столик, пустой шкаф, стул… ничего больше. И снова две лестницы вниз, узкая комната, выложенная кирпичом, пустая… В ней ветер повыбивал окна и проходил воздух. С правой стороны узкие дверочки вели в маленькую часовню. Узнать её было можно по деревянным нагим алтарям и двум простым подсвечникам. Над ним повешанный образ валялся на полу. По бокам – маленькие шкафчики, несколько истлевших костёльных книг. Из часовни узкая дверь вела в коридор, в котором снова была неудобная лестница на второй этаж, заброшенный, с повыбитыми окнами. Стоял тут только пустой сундук, а в нём порванное трепьё вечных бумаг.

Никита, обойдя всё, задумался. Лишь бы стены и крыша, везде можно найти сносный приют. К большим удобствам никто в то время претензий непредъявлял, но грустно было на старой башне… веяло запустением и смертью.

Окна грязные, узкие мало пропускали света. Низкие своды тяготели над головами. Это была каменная тюрьма. Привыкшему к деревянным усадьбам замок казался страшным. Ничего не говоря, только двери оставляя везде открытыми, Никита с парубком, сопровождающим его верно, спустился обратно в сени. Разглядывая тёмные углы, он нашёл под лестницей дверь, но от неё не было ключа. Напрасно пробовали все, ни один не подходил. Взялись, поэтому, обасильными руками и высадили скобы. Они чуть не попадали, когда дверь поддалась… а за ней показалась лестница вниз.

Никита послал парубка за светом, но, может, рад был избавиться от него, потому что, едва тот ушёл, Никита нашёл у себя кусок дорожного фитиля, был у него трут и намазанный серой кнот, зажёг, поэтому, легко и пустилися влажными ступенями в глубь. Подземелья стояли открытыми, от куртины только маленькими окошками кое-где освещённые; по углам валялись разбитые бутылки и разные черепки. В одном из них небольшой дубовый люк, который он поднял за ручку вверх, открывал снова лестницу, но глубже уже Никите идти не хотелось, закрыл отверстие и обходил другие подземелья, когда сверху послышался голос парубка. Парфен один в эту глубину идти не отважился. Возвратился к нему придворный и вышли они на свет и дневной воздух.

Никита запер первую дверь, дал тынф Парфену, за что парубок поклонился ему до ног, и отправился, пряча ключи, в первый двор, где вчера оставил вьюки. Обширное это здание казалось ему более удобным, но он имел чёткий приказ, хотя бы неудобное, приготовить жилище в старой башне. Едва он, думая, взялся за свои вьюки, когда открылась дверь и вошла молодая четырнадцатилетняя девочка, неся ему завтрак. Босоногая служанка в серой рубашке, с поблекшими волосами, заплетёнными в косы и сложенными на голове, имела на устах грустную улыбку. В ней было видно существо, которым все пользовались.

Молодость, не прийдя к ней, убежала. Цвет лица имела увядший, глаза впалые; истощённые плечи, худые руки и потрескавшиеся от работы ладони. Неся миску, хлеб и бутылку, она смотрела незнакомцу в глаза, как бы испуганная и удивлённая.

Она поставила завтрак на маленьком столике, пододвинула лавку, обернулась вокруг, схватила ручками за конец фартучка и, удалившись к двери, ждала с опущенными очами.

Никите очень хотелось есть.