Александр Широкорад - Казачество в Великой Смуте

• Название: Казачество в Великой Смуте
• Автор: Александр Широкорад
• Издательство: Яуза
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-243914

При всем обилии книг по истории казачества одна из тем до сих пор остается «белым пятном». Это — роль казаков в Великой Смуте конца XVI — начала XVII века, то есть в единственный в истории казачества период когда оно играло ключевую роль в судьбе России.

Смутное время — наиболее мифологизированная часть отечественной истории. При каждом новом правителе чиновники от истории предлагают народу очередную версию событий. Не стало исключением и наше время.

В данной книге нарушаются все эти табу и стереотипы, в ней рассказывается о казачестве как об одной из главных движущих сил Смуты.

Откуда взялись донские, запорожские и волжские казаки и почему они приняли участие в Смуте? Как появились новые «воровские» казаки? Боролся ли Болотников против феодального строя? Был ли Тушинский вор казачьим царем? Какую роль казаки сыграли в избрании на царство Михаила Романова и кто на самом деле убил Ивана Сусанина?

---

Насильно в холопы к прежним господам казаков, как правило, не загоняли. Однако сотни, если не тысячи, воровских казаков добровольно записались в холопы к новым господам или в монастырские служки. Кстати, многие монастыри набирали казаков для охраны. Так, Соловецкий монастырь в 1615 г. нанял 70 казаков. В холопы попала большая часть чуров.

Характерные примеры «охолопления» казаков: в Елецкой десятине 1621–1622 г. записаны ставшие холопами боярина патриарха Филарета И.А. Котловского и московского дворянина И.А. Хлопова казаки Василий Короткий и Борис Иванов… В Кашинской десятине того же года отмечен как холоп князя Ф. Ромодановского атаман Ждан Самсонов. К 1622 г. уже жили в Москве «в боярских дворах» бывшие мятежные вязниковские казаки, получившие земли в Козельске, Афанасий и Герасим Дмитриевы.

Правда, сытая и спокойная жизнь в холопах казакам часто надоедала, и они бежали в вольные казаки. Так, казак Иван Поленов бежал от боярина И.П. Морозова из Казани на Терек.

Многие казаки занялись разбоем на местах. В июле 1619 г. в Комарицкой волости бесчинствовал отряд беглых казаков во главе с атаманом Каргой. Брянский воевода князь В. Барятинский разгромил отряд, однако Карге с горсткой казаков удалось скрыться — «побежал за рубеж». А в 1621 г. из Москвы «во разбойники» ушел атаман одной из самых многочисленных станиц 1610-х годов Казарин Терентьев с девятью казаками.

Несколько слов стоит сказать и о казаках, ушедших в 1619 г. вместе с королевичем Владиславом. Многих из них король Сигизмунд III сделал мелкопоместными помещиками (пардон за тавтологию). Так, к Смоленску были приписаны три хоругви по 100 казаков, к Стародубу — 100, к Почепу — 50, к Мглину — 100 и к Трубчевску — 30 казаков. Но среди них были не только бывшие вольные русские казаки, но и малороссийские казаки.

Командовал каждой хоругвью ротмистр. Во время военных действий казаки получали жалованье, а остальное время они жили со своих земельных наделов. Каждому казаку полагалось по четыре волока земли (около 160 четвертей), а также давалось право иметь крепостных крестьян.

Русские казаки приняли активное участие в польско-турецкой войне 1621–1622 гг.: «И как их побили турские люди, и королевич велел им, казакам, Круговому станицею итти… в Мозырь город… Из Мозыря пошли по украинским городам по поместьям, кому в котором городе казаком поместье дано».

Запорожские казаки, вернувшись в Сечь после похода королевича Владислава, как уже говорилось, установили хорошие отношения с новой московской властью. Они периодически получали из Москвы жалованье и, в свою очередь, выполняли поручения русских царей. Больше запорожцы никогда не выступят вместе с поляками против Москвы. Хотя конфликты у них с царями, естественно, будут.

Глава 20. Царь Михаил и вольное казачество

Донское казачество в целом не поддержало царенка Ивана Дмитриевича. Вполне допускаю, что многим, особенно зажиточным казакам, надоела Смута в Московском государстве, но больше всего им импонировал «московский пряник».

В июне 1612 г. в Стамбул к султану Ахмеду I московские бояре отправили послов — дворянина Солового-Протасьева и дьяка Данилова. Они должны были объявить султану, что новый царь хочет быть с ним «в дружбе и любви свыше всех великих государей и на всякого недруга стоять заодно, и чтоб султан посылал в Москву послов своих с полным наказом, да чтоб султан, видя неправду польского короля и панов радных, мстил им за их неправды, послал повеленье крымскому царю идти со всею ордою в Польскую и Литовскую землю, а на Русскую землю ходить им не велел»[118].

Заодно оные послы завезли и гостинец на Дон.

В ноябре 1613 г. с Дона в Москву отправилась станица казаков во главе с атаманом Бедрищевым. Посланцы Дона благодарили царя за милостивое к ним отношение, уверяли в готовности жертвовать за него жизнью и просили о присылке им жалованья — хлеба, пороха, свинцу, селитры и др. Михаил вручил атаману похвальную грамоту к Войску Донскому и знамя за боевые заслуги.

В своей грамоте от 18 марта 1614 г. Михаил писал: «От царя и великою князя Михаила Феодоровича всея Руси на Дон, в нижние и верхние юрты, атаманом и казаком, Смаге Степанову (Чершенскому), Епихе Родилову и всем атаманом и казаком Донским, низовым и верховым».

Любопытно, что слово «самодержец» во всех царских грамотах на Дон не встречается вплоть до 1657 г. Замечу, что это совсем не мелочь. Так, в царских грамотах к ногайским князьям вначале ставились слова «Божию милостию, от великаго государя, царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея Руссии самодержца и многих государств государя и обладателя, наше царское повеленье и милостивое слово…». А в грамотах на Дон подобные выражения цари не употребляли, считая казаков народом не подвластным, а союзным.

В августе 1615 г. из Москвы в Константинополь отправились новые послы — дворянин Петр Мансуров и дьяк Самсонов, чтобы уговорить султана велеть крымскому хану идти на Литву, потому что польский король, узнав о переговорах между царем и султаном, постоянно ссылается с цесарем, папой, шведским королем и другими правителями, «замышляя всякое лихо» на Россию и Турцию. Также в задачу послов входило нажаловаться султану на набеги азовцев на русские украйны.

Между тем донцы, несмотря на все увещевания Москвы, не вникали в большую стратегию бояр и продолжали промышлять в турецких владениях под Азовом.

Когда русские послы проплывали Азов, местный паша заявил им: «Добро бы было вам донских казаков с азовцами[119] помирить, казаки азовцам теперь чинят тесноту и вред большой, становятся они нам хуже жидов, а если вы казаков с азовцами не помирите. То мы всем городом отпишем султану, и вам к нему приехать не к чести»[120].

А пока послы пререкались с пашой в Азове, туда турки привезли с Мертвого Донца (правый рукав дельты Дона) пойманного на разбое атамана Матвея Лисишникова и двадцать казаков. Турецкий паша, не имея полномочий наказать послов, приказал отвести атамана на морской корабль, который должен был отвезти послов в Стамбул, и там его пытать самым страшным способом. В числе прочего у Матвея Лисишникова вырезали ремни из кожи на спине, а затем повесили на мачте. На пытке казаки показали, что царь прислал к ним с Мансуровым на Дон жалованье, деньги, сукна, хлебные и воинские запасы.

Царские послы объявили паше, что не поедут на том корабле, на котором был повешен «воровской мужик», на что паша ответил: «Здесь живут воры же вольные люди, такие же, что на Дону казаки, взяли они воровских казаков и повесили на корабле не по моему приказу, самовольством, а корабль я дам вам другой».

Наконец, донцы — атаман Смага Чертенский с товарищами — прислали в Азов троих атаманов, которые и заключили перемирие с азовцами, после чего царские послы отправились в Константинополь.

В Константинополе их ждал почетный прием: великий визирь сказал им: «Вы у нас гости добрые, приходите к нам с делом добрым и любительным, и государь наш велел вам почесть воздавать свыше всех послов великих государей и ставит себе государя вашего великим и неложным другом и приятелем». Но казаки незамедлили помешать делу: визирь прислал сказать послам, что донские казаки приступали к Азову двенадцать дней, на Миюсе много кораблей погромили и теперь на семидесяти стругах идут под город Кафу: «И вы, посланники, — велел сказать визирь, — пришли к государю нашему не для доброго дела, а с обманом»[121].

Послы вновь запели старую песню, что, мол, на Дону живут воры, беглые люди боярские, утекая из Московского государства от смертной казни, живут на Дону, переходя с места на место, разбойническим обычаем. На что посланец визиря возразил: «Вы говорите, что на Дону живут воры; а для чего же вы государь теперь с вами прислал к ним денежное жалованье, сукна, серу, свинец и запасы? Визирь велел вам сказать: если донские казаки какое дурно на море или над Кафою учинят, то вам здесь добра не будет, можно вас здесь за вашу неправду казнить смертью. Пишите к казакам, чтоб они от своего воровства отстали». Послы отвечали: «Присланы мы для общих больших добрых дел; когда мы будем у визиря и об этих больших делах переговорим, тогда и о донских казаках договоримся».

Но вскоре пришло известие, что проходили морем на многих стругах донские казаки, города Трапезунд и Синоп взяли, выжгли, людей многих побили и в плен побрали. Визирь долго не посылал за царскими послами, и те обратились к казначею, зятю визиря, подарили ему сорок соболей, чтобы он замолвил за них словечко визирю. Визирь прислал сказать послам, чтобы они не печалились, все их дела будут сделаны. И действительно, вскоре после этого послов повели к визирю.

Разговор начался неприятно для послов. Визирь сказал: «Не известить мне государю своему о казачьем воровстве нельзя, но как скоро я ему об этом объявлю, то вам добра не будет, говорю вам прямо. Да государь же наш велит в вашу землю послать татар войною, и государю вашему какая от этого прибыль будет?» Послы же твердили свое, — мол, «на Дону живут воры, которые и Московскому государству много зла наделали, первые к Гришке Отрепьеву и к польским людям пристали, а после многих воров назвали государскими детьми. Царское величество с Дону их сослать велит для дружбы к султану. То не диво, что воры беглые люди воруют; но азовские люди не казаки, живут в городе, а каждый год приходят на государя нашего украйны»[122].