Борис Рыбаков - Киевская Русь и русские княжества XII -XIII вв.

• Название: Киевская Русь и русские княжества XII -XIII вв.
• Автор: Борис Рыбаков
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1982

---

Итак, проблема происхождения Руси решается таким образом:

Племя росов, или русов, было частью славянского массива в первые века нашей эры. Имя росов связано с рекой Росью, притоком Среднего Днепра. Первым свидетельством о росах можно условно считать рассказ Иордана о росомонах, враждовавших с Германарихом готским. Обе формы («рос» и «рус») сосуществовали одновременно. В летописях преобладает форма «русь», но в источниках одновременно применялась и форма «рось»: «росьские письмена», «Правда Росьская».

В VI–VII вв. в Среднем Поднепровье сложился мощный союз славянских племен. Иноземцы называли его «Рос» или «Рус». Память о границах этого Русского союза сохранилась до XII–XIII вв.

К середине X в. Русью стали называть как все восточнославянские земли, платившие дань Руси, так и наемные отряды варягов, принимавшие участие в делах Руси.

Объединение всех восточнославянских земель под именем Руси просуществовало до конца XIV в. и ощущалось даже в более позднее время, несмотря на вычленение украинцев и белорусов.

«Кто в Киеве нача первее княжити?»

Начало государства Руси Нестор связывал с основанием города Киева в земле Полян, которую он уравнивал с землей Руси («Поляне яже ныне зовомая Русь»).

Вопрос, поставленный здесь в заголовке, был и в заголовке исследовательской части труда Нестора. Поэтому для нас сейчас важно выяснить степень легендарности или историчности князя Кия и время его княжения, для того чтобы проверить исходную точку начала русской государственности, как она рисовалась первому киевскому историку.

Еще в древности Киев считали «матерью городов русских», а во время феодальных усобиц середины XII в. один из киевлян восклицал: «И кто убо не возлюбит Киевского княжения, понеже вся честь и слава и величество и глава всем землям русским — Киев! И от всех дальних многих царств стекахуся всякие человецы и купци и всяких благих от всех стран бываше в нем»[91]. К тому времени, когда произносились эти слова, Киев уже перестал быть «главою всех земель», но слава одного из крупнейших европейских рынков, куда «из дальних стран стекались разные купцы», держалась прочно и насчитывала тогда уже около четырех столетий. Византийцы и восточные географы, писавшие по-арабски и по-персидски, прекрасно знали красивый торговый город на горе — «Куябу» или «Куявию» (как называли они столицу Руси), знали, что там изготавливают замечательные мечи, оснащают корабли для плавания по южным морям.

Естественно, что очень давно появился интерес к тому, когда же возник этот знаменитый город. Первая русская запись об основании Киева была сделана в одной из самых древних летописей задолго до Нестора. К сожалению, она содержит краткий пересказ давней легенды без каких бы то ни было хронологических примет. Эта запись стала хрестоматийной; она известна всем еще по школьным учебникам:

«И быша 3 братия: единому имя — Кый, а другому Щек, а третиему Хорив, а сестра их Лыбедь. И сидяше Кый на горе, идеже ныне увоз Боричев, а Щек седяше на горе, идеже ныне зоветься Щековица, а Хорив на третией горе, от него же прозъвася Хоревица.

И сътвориша градък въ имя брата своего старейшаго и нарекоша имя ему — Кыев. И бяше около града лес и бор велик и бяху ловяще зверь. И бяху мужи мудри и съмысльни и нарицахусе Поляне. От них же суть поляне Кыеве и до сего дьне».[92]

Указания на топографию Киева («идеже ныне…») сделаны, очевидно, составителем летописи 1073 г., любившим такие примечания[93].

Политическое соперничество молодого Новгорода с древним Киевом привело в XI в. к тому, что под пером новгородских летописцев, стремившихся поставить свой город в самых истоках русской государственности, время основания Киева было определено непомерно поздней датой — 854 г.[94]. Вероятно, таким же враждебным Киеву людям принадлежит и та пренебрежительная этимология названия города, которую успешно опроверг летописец Нестор: «Ини же несведуще, реша, яко Кый есть перевозьник был. У Кыева бо бяше перевоз тъгда с оноя страны Дънепра — темь глаголаху: «на перевоз на Кыев»[95]. Киевские историки эпохи Мономаха дали достойный отпор этим провинциальным комментаторам. Составитель киевского летописного свода 1093–1095 гг. открывает свое сочинение торжественным панегириком Киеву:

«Яко же бысть древле цесарь Рим и прозъвався в имя его град Рим. Й пакы Антиох — и бысть Антиохия… и пакы Александр — и бысть в имя его Александрия. И по мънога места тако прозъвани быша гради в имена цесарь тех и кънязь тех. Тако же и в нашей стране прозъван бысть град великый Кыев в имя Кыя»[96].

Спустя полтора десятка лет Нестор произвел дополнительные разыскания, изучив современный ему исторический фольклор[97]. Он сообщил ряд интереснейших данных, приближающих нас к установлению даты основания Киева:

«Аще бы Кый перевозьник был, то не бы ходил Цесарюграду. Но се Кый къняжаше в роде своемь и приходившю ему к цесарю, которого не съвемы, но тъкмо о семь вемы, якоже съказають, яко велику честь принял есть от цесаря, при которомь приходив цесари. Идущю же ему вспять, приде к Дунаеви и възлюби место и сруби градък мал и хотяше сести с родъм своим и не даша ему ту близь живущии. Еже и доныне наречють дунайти «городище Киевець». Кыеви же пришедъшю в свой град Кыев, ту живот свой съконьча; и брата его Щек и Хорив и сестра их Лыбедь ту съконьчашася. И по сих братьях держати почаша род их княженье в Полях»[98].

Лишь после этих разысканий Нестора легендарный Кий приобретает реальные черты крупной исторической фигуры. Это — славянский князь Среднего Поднепровья, родоначальник династии киевских князей; он известен самому императору Византии, который пригласил Кия в Константинополь и оказал ему «великую честь». Речь шла, очевидно, о размещении войск Кия на дунайской границе империи, где поляне построили укрепление, но затем оставили его и во главе со своим князем возвратились на Днепр.

Драгоценные сведения Нестора прояснили многое. К сожалению, ему осталось неизвестным имя того императора, с которым Кий заключал союз. Научная добросовестность летописца не позволила ему фантазировать на эту тему (что часто делали его собратья по перу), и он признался, что имени его «не съвемы». Однако дело не безнадежно: та историческая ситуация, которая отображена Нестором, сама в себе содержит датирующие признаки[99]. Приглашение славянских (антских) князей с их дружинами на византийскую службу широко практиковалось императором Юстинианом (527–565 гг.). Летописный рассказ о князе Кие находит почти полную параллель в повествовании византийского историка Прокопия Кесарийского.

Прокопий, современник Юстиниана, писал о том, что около 533 г. один из военачальников императора, носивший славянское (антское) имя Хильбудий, был отправлен на Дунай для защиты северной границы империи, но потерпел поражение от других славян, попал в плен, а затем (по одной версии) вернулся на родину в землю антов. Вторично Юстиниан обращается к антам (приднепровским славянам) в 546 г., когда отправляет к ним посольство с предложением занять город на Дунае и оборонять империю. Анты на общем вече выбрали Хильбудия и отправили его в Царьград к цесарю[100]. Не будем выяснять запутанные рассказы Прокопия о Хильбудиях, в которых много противоречий и неясностей для самого автора, но отметим, что общая схема событий в византийской хронике и в русской летописи почти одинакова: восточнославянский (антский) князь приглашен цесарем на византийскую службу.

Осведомленность императора о славянских князьях Среднего Поднепровья не должна удивлять, так как ко времени Юстиниана о «русах — народе богатырей» знали не только в Константинополе, но и на тысячу километров южнее, в Сирии, где Псевдо-Захария Ритор составил в середине VI в. свое описание кочевников причерноморских степей и их оседлых соседей («народ рос»), В большей степени удивляет другое, каким образом знаменитый Юстиниан попал в разряд неведомых летописцу цесарей, ведь еще в XI в. в летопись (которую потом продолжил Нестор) были внесены византийские сведения о комете, появившейся в царствование этого императора: «Сице же бысть при Устиньяне цесари, звезда восия на западе, испущающа луча, юже прозываху блистаницею и бысть блистающи дней 20». Знали летописцы и последующих императоров (Макрикия, Ираклия и др.)[101]. Невольно возникает вопрос: не могло ли приглашение Кия в Царьград исходить от другого, более раннего и менее известного императора? Прямого ответа на него не будет, но косвенные соображения возникают.

Обращение Византии к славянам за помощью могло иметь место лишь тогда, когда славяне уже вошли в контакт с империей. Долгое время она была отделена от славянского мира гуннами и готами. В 488 г. остготский король Теодорих увел свои войска с Балкан на запад, начавши завоевание Италии, а через пять лет при императоре Анастасии Дикоре (491–518 гг.) начались первые походы славян на Византию (493, 499, 502 гг.)[102]. Монеты императора Анастасия, найденные в древнейшей части Киева (Замковая гора), дополняются рядом косвенных свидетельств.