Альберто Васкес-Фигероа - Силач

• Название: Силач
• Автор: Альберто Васкес-Фигероа
• Издательство: группа «Исторический роман»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2016

Пятая книга увлекательной саги повествует об удивительных приключениях канарца Сьенфуэгоса после того, как он услышал чудовищное слово – Инквизиция.

Его любимую Ингрид, которая носит его ребенка, задержали по обвинению в колдовстве, а конкретно за то, что она заключила сделку с дьяволом, когда подожгла озеро Маракайбо. Но поджег воды огромного озера Сьенфуэгос, и он не заключал никаких сделок с сатаной, а просто воспользовался мене, черной водой, горящей безо всякой причины.

---

— Вы и впрямь выглядите крепким малым, но чтобы свалить мула...

— Или лошадь... Мне все равно.

— Вы уверены?

— За тысячу мараведи готов это доказать.

— О чем это вы?

— Да о том, что это моя минимальная ставка, — и Сьенфуэгос жестом извинился за то, что не разъяснил сразу. — Не могу сделать это за меньшую сумму, потому что иногда я повреждаю руку, и потом приходится пару месяцев сидеть без дела.

— Так это что, ваш способ зарабатывать на жизнь? Принимать ставки на то, что вы ударом кулака убьете мула?

— Или лошадь... — устало цокнул языком канарец. — С быками посложнее. Они тоже падают, но вскоре встают.

— Ну и ну!

— Сдается мне, что он над нами просто смеется.

Сьенфуэгос оглядел каждого из них, а когда заговорил, слова звучали так, будто он уже множество раз проводил подобные переговоры.

— Шутка, подкрепленная тысячей мараведи — это уже не шутка, — заметил он. — И я могу себе позволить за неделю от них избавиться, — он встряхнул тяжелым кошельком. — Здесь сто мараведи — моя ставка...

Он высыпал монеты на стол, и при виде золота маленькие глазки похожего на тукана Альфереса зажглись, он жадно протянул руки, словно на мгновение решил, будто деньги принадлежат ему.

— Тысяча чертей! — ошеломленно воскликнул он. — Вы это серьезно?

— Я всегда серьезен, когда речь идет о деньгах, — сухо ответил канарец. — А сами-то вы смогли бы поставить такую сумму?

Трое солдат переглянулись, а потом с жадностью перевели взгляды с денег на кулак канарца, словно оценивая, сможет ли он и впрямь убить мула одним ударом.

— Можно попробовать... — хрипло произнес коротышка. — Можем мы сами выбрать животное?

— Конечно!

— И вы проделаете это голыми руками?

— Разумеется.

Глядя через некоторое время, как они удаляются на свой пост в крепости, канарец гордился собой, ведь ему явно удалось посеять в их душах сомнение, что он сумеет выполнить обещанное.

Он посмотрел на свой кулак и улыбнулся. Сьенфуэгос еще помнил, как на Гомере одним ударом сбивал с ног свинью, но ведь свинья — не мул, хотя в те времена он еще не был таким силачом, каким выставлял себя теперь.

Его нелепая бравада принесла свои плоды на следующий день, когда в таверну явились уже пятеро солдат гарнизона, чтобы собственными глазами увидеть, существует ли и в самом деле человек, способный поставить на кон целое состояние в таком отчаянном споре.

— Не сомневаюсь, — признал усатый лейтенант Педраса, тот самый, что безрезультатно преследовал донью Мариану Монтенегро и ее команду до пляжа Самана, — что такое возможно, ведь Геркулес был на такое способен. По правде говоря, я бы не рискнул с вами драться, но чего я не понимаю — так это как вы собираетесь свалить мула.

— Если бы речь шла о драке, — ответил канарец, тщательно выбирая слова, — то вам пришлось бы тоже поставить тысячу мараведи. Это моя минимальная ставка.

— Вы совсем свихнулись?

— Вовсе нет, — спокойно ответил Сьенфуэгос. — Я бы сошел с ума, если бы за меньшую цену согласился рисковать своей рукой — единственным источником дохода.

— Покажите вашу руку!

Он послушно задрал рукав и показал руку любопытным солдатам.

— Рука как рука, — заметил один из них. — Ничего особенного.

— В таком случае несите деньги...

Сьенфуэгос произнес это пренебрежительным тоном, уверенный в том, что громадная цифра произведет впечатление на людей, вечно ощущающих нехватку средств, и когда дойдет до дела, они предпочтут поставить на твердость черепа у мула.

— Сдается мне, вы не более чем обычный хвастун.

Канарец покосился в сторону тощего безбородого юнца, беспечно бросившего это обвинение, и с улыбкой ответил, не теряя спокойствия, единственного своего оружия:

— Я мог бы доказать вам обратное, проломив голову одной левой, и если вы после этого очухаетесь раньше чем через пять часов, готов угостить ужином весь гарнизон.

Лицо юнца посинело, он потянулся к шпаге, но, поразмыслив, решил, что этот бесстрастный гигант с ледяными глазами вполне способен выполнить обещанное.

— Вам никто не говорил, что подобные манеры могут довести до беды? — наконец спросил он, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

— Мне каждый день это говорят.

— И что же?

— У меня никогда не возникало проблем, — по-мальчишески улыбнулся канарец. — Да я их и не ищу. Я лишь предлагаю заключить договор тем, кто готов согласиться. Если он найдет требуемую сумму, мы продолжаем разговор. Если же нет... Что ж, останемся друзьями!

— Мы соберем деньги.

— Рад это слышать. А то я уже начал беспокоиться.

— Ты действительно сошел с ума, — заметил хромой Бонифасио, когда тем же вечером Сьенфуэгос наведался в дом Сиксто Вискайно, чтобы рассказать об успехах. — Где тебе тягаться с целым гарнизоном! — громко фыркнул он. — Никогда не мог тебя понять! Нет чтобы добиться их расположения, и они помогли бы спасти Ингрид, так ты затеваешь с ними ссору... Какого черта ты лезешь на рожон?

— Хочу их удивить, — честно признался Сьенфуэгос.

— Удивить? — поразился хромой. — И чего ты этим добьешься?

— Они откроют мне двери крепости. Если бы я попытался завоевать их дружбу, то скорее всего, дверь захлопнули бы перед моим носом, поверят они мне только тогда, когда я их надую. И будь уверен, ни один из них не поможет мне вытащить Ингрид. Это я сделаю сам и по-своему.

— Нет, ты точно рехнулся!

— Надеюсь, что нет, — возразил Сьенфуэгос. — Люди, привыкшие подозревать всех подряд, не обратят особого внимания на одного лишнего подозреваемого. Сейчас их головы заняты тем, как бы вытянуть у меня эту тысячу мараведи.

— И что ты станешь делать, когда они выиграют? Только без шуток.

— Если проиграю, то заплачу.

— Неужели ты в этом сомневаешься? — удивился хромой. — Или тебе прежде доводилось убивать мула одним ударом?

— Нет, не доводилось, — насмешливо ответил Сьенфуэгос. — Так что шансы равны: я могу как победить, так и проиграть, — весело рассмеялся он. — Пятьдесят на пятьдесят!

— Не смеши меня! — рассердился Бонифасио. — На карту поставлена жизнь Ингрид, а тебе все шуточки!

— Я гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить, — заметил канарец. — И поверь: если я говорю, что другого выхода нет... — он ласково коснулся руки друга. — Прошу тебя, поверь! До сих пор мне удалось выяснить, что она жива и здорова и никто не тронет ее даже пальцем, пока не родится ребенок. По-видимому, для Инквизиции жизнь нерожденного плода гораздо важнее, чем жизнь человека.

— Для них много чего важнее человеческой жизни, — вздохнул хромой. — Если тебя разоблачат, угодишь прямо на костер.

— Если моя смерть на костре — та цена, которую я должен заплатить за жизнь Ингрид, то я готов, — спокойно ответил Сьенфуэгос. — Но прежде я собираюсь бросить им вызов: ведь я знаю нечто такое, чего не знает ни один из них.

— Что?

— А то, что при определенных обстоятельствах даже ребенок может убить мула одним ударом. Это лишь дело хитрости — и безграничной веры!

2

По просьбе губернатора дона Франсиско де Бобадильи брат Бернардино де Сигуэнса проводил расследование одного из первых дел по обвинению в колдовстве, выдвинутом против немки Ингрид Грасс, известной на Эспаньоле под именем Марианы Монтенегро. Это был коротышка с несносным характером, чье тщедушное тельце утопало в складках францисканского монашеского одеяния, скорее напоминающего походную палатку, нежели человеческую одежду. Ряса была настолько заскорузлой от грязи, что торчала колом; казалось, если владелец снимет ее, она так и останется стоять посреди улицы.

Брата Бернардино де Сигуэнсу донимали чесотка, блохи и вши; за десять метров от него разило потом и чесноком; он то и дело сморкался в рваный вонючий рукав. Один его вид внушал желание поскорее перебежать на другую сторону улицы, пока не стошнило от ужасающего зловония.

Короче говоря, внешность брата Бернардино де Сигуэнсы производила даже более отталкивающее впечатление, чем болотная жаба; однако внешняя непривлекательность восполнялась острым умом и, что еще важнее, добрым сердцем, полным веры в Бога и людей.

Но именно его неприятная внешность, а не добродетели побудила губернатора Бобадилью назначить монаха на малоприятную должность инквизитора. На острове до сих пор не было настоящего представителя Святой Инквизиции, и уродливый монах своей зловещей внешностью как нельзя лучше подходил для того, чтобы представлять ее по эту сторону Сумеречного океана.

Поначалу брат Бернардино был весьма расстроен, чуть ли не оскорблен столь несправедливым капризом губернатора, но, изучив дело и проведя первый допрос обвиняемой, возблагодарил Бога за то, что тот дал ему возможность вести расследование, поскольку у монаха было намного больше шансов добраться до истины, чем у любого другого инквизитора, особенно если бы дело поручили доминиканцу, который без долгих проволочек и разбирательств отправил бы жертву на костер.