Виктория Клейтон - Дикие сердцем

• Название: Дикие сердцем
• Автор: Виктория Клейтон
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9910-0491-6

Накануне свадьбы молодая лондонская художница решает бежать в глухую деревню, чтобы разобраться в своих чувствах, однако поездка превращается в увлекательное приключение.

Доброта, чувство юмора, умение принимать людей такими, какие они есть, помогают Фредди приспособиться к деревенской жизни. Она открывает в себе качества, о которых до этого не подозревала, и в конце концов обретает новую любовь.

---

Гай поднес фигурку к глазам. У феи было круглое лицо, искривленное в глупой улыбке, и сузившиеся в ехидном прищуре глаза.

— О Боже, она удивительно уродлива!

— Ты прав, она уродлива, но является символом того, что мне дороже всего на свете.

Глава 5

— Не слишком ли долго мы едем? — Я всмотрелась в забрызганное грязью окно автомобиля. Мы тряслись в «ленд ровере» по разбитой проселочной дороге среди густо растущих деревьев. — Мне казалось, что от Падвелла до Торчестера только пятнадцать миль. Назвать эту тропинку дорогой было бы слишком смело. Вряд ли здесь смогли бы разминуться даже два велосипедиста.

Как будто в подтверждение моих слов из-за поворота показался дряхлый трактор. Гай резко крутанул руль влево. Машина съехала на обочину. Меня сильно качнуло. Хлоя, голова которой покоилась на моих ногах, ударилась о дверную ручку.

— Успокойся, Хлоя! Довольно, замолчи! — Хлоя продолжала рычать, обнажив черные десны и огромные желтые клыки. — Здравствуй, Пламроуз! Не видел тебя целую вечность. Как дела? — Гай заглушил мотор, чтобы услышать ответ.

Мое настроение, и без того мрачное, ухудшилось до предела.

— Доброе утро, мистер Гай, — Пламроуз говорил очень медленно, с трудом подбирая слова. — Я болел. Снова был у доктора по поводу своей груди. — Он похлопал ладонью по груди не без гордости. — Не был дома со дня Святого Михаила. Лежал в больнице как паинька. Кашель не давал мне дышать. Я боялся, что выплюну свои чертовы легкие по кусочкам.

Пламроуз разговорился. Он долго рассказывал о том, как его лечили, какая у него мокрота и прочие увлекательные подробности болезни. Мне стало скучно почти тотчас. Гай же выслушивал откровения Пламроуза, выражая искреннюю заинтересованность. Его кротости позавидовал бы приходской священник. Пламроуз закончил повествование о своих страданиях и плавно перешел к рассказу о болезнях миссис Пламроуз и о грустной истории о заболевшем отитом неизвестном мне Билли. Судя по словам Пламроуза, все члены его семейства вот-вот могли стать инвалидами. Я сидела прямо и глупо улыбалась. В действительности мне хотелось обхватить голову руками и застонать.

Нам понадобилось почти два часа, чтобы осмотреть коттедж. Многие вещи, особенно книги и фарфор, следовало тщательно обследовать. Восхищение вызвали у меня небольшие, выполненные во французском стиле часы, которые стояли на мраморной подставке. Подставка была украшена позолоченными фигурками: влюбленная парочка с одной стороны и малютка Купидон — с другой. Гай завел часы. Как только стрелки сошлись, Купидон поднял руку и ударил золотой стрелой в крохотный колокольчик. На стене над часами висела картина. На ней была изображена одинокая овца на зеленом холме. Я была почти уверена, что картина принадлежит перу Томаса Сиднея Купера[19]. За очень узкой, словно от шкафа, дверцей обнаружился лестничный пролет. Я пришла в странное возбуждение. Лестница вела в небольшую комнату со скошенной стеной и тремя полукруглыми окнами. Крашеная металлическая кровать стояла посреди комнаты под белым муслиновым балдахином. Под ним было полно паучьих гнезд. Одна подушка была примята, одеяло и простыни сброшены на пол, словно кто-то вскочил второпях и не успел привести постель в порядок. Изящный комод орехового дерева и платяной шкаф оказались пустыми. На вешалке возле двери висела прозрачная ночная рубашка ярко-розового цвета с множеством лент и бантов на груди. Очевидно, рубашку не заметил тот, кто собирал крестную Виолы в дорогу. На ночном столике стоял фужер для шампанского с засохшим на хрустальных стенках содержимым. Рядом — открытый томик стихов Данте Габриеля Росетти[20]. Старушка тянулась к прекрасному до последнего момента, несмотря на то что уже была не в состоянии запомнить, какой день недели.

Гай помогал, не жалея сил. Он сделал опись кухонных принадлежностей, не поленился пойти в сарай и переписать садовый инвентарь, выискивал подписи художников на картинах и клейма на фарфоре. Когда мы, наконец, закончили, я запаковала свою зубную щетку и гребень для волос и попросила Гая подбросить меня до станции Парсли Хилл.

— Конечно, я подвезу тебя, если хочешь, но станция — не самое подходящее место для ночевки. Поезд на Лондон будет только завтра в девять тридцать утра, — пояснил Гай загробным тоном.

У меня не было сомнений в том, что он смеется надо мной.

— Что? Ты хочешь сказать, что больше не будет ни одного поезда? Я не верю!

— Поездов очень много, но все идут или в Борнмут, или в Эксетер. Поезд на Лондон… — Гай посмотрел на часы, — только что ушел. Безобразие! Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Мы постоянно пишем депутату от нашего округа и просим сделать что-нибудь, но, как видишь, пока безрезультатно.

— Невероятно! Но почему ты мне ничего не сказал?

— Прости, я так увлекся, что забыл о времени. Я получал огромное удовольствие, наблюдая за тобой. Когда ты чем-то увлечена, твое лицо становится восхитительным. Эти две линии, — Гай указал пальцем на мой лоб, — сходятся и расходятся, когда ты хмуришься. Ты так прелестно выпячиваешь губы! Я еле сдержался, чтобы их не поцеловать.

Я вздохнула.

— Ты имеешь в виду, что я должна добираться до Торчестера на автобусе? Надеюсь, что до Торчестера ходит автобус.

— Я отвезу тебя в Торчестер, если ты твердо решила уехать.

— Отвезешь? Я буду обязана тебе до конца своих дней…

— Это то, чего я добиваюсь.

— Разве эта дорога ведет в Торчестер? — спросила я, когда машина свернула с шоссе на узкую колею, углубляющуюся в лес. — Дорожный знак показывал, что Торчестер впереди. Зачем ты свернул?

— По шоссе предпочитают ехать желторотые, лишенные воображения новички. Кроме того, по проселочной дороге добраться быстрее. Посмотри по сторонам, разве это не прекрасный вид?

Мне ужасно хотелось оказаться в городе, ощутить под ногами твердый асфальт, плюхнуться в горячую ванну. Но чудесный вид, который открылся передо мной, заставил меня на минуту забыть об этом желании. С обеих сторон деревья стояли стеной, образовывая коридор. Толстые нижние ветки нависали над дорогой. Легкий ветер раскачивал темно-зеленые кроны. Вдруг что-то рыжее, юркое, быстрое как молния промелькнуло между деревьями и исчезло за кустами.

— Посмотри! — закричала я. — Лисица, только что я видела лисицу!

Последний раз я видела живую лисицу в далеком детстве. Мне было лет десять. Дядя Сид разбудил меня рано утром, и мы отправились на прогулку. Мы неторопливо шли по дороге, и вдруг вдалеке увидели лисицу. Зверек стремглав мчался через поле по направлению к роще.

— Старушка. Я рад, что она пережила зиму.

Я спросила дядю, откуда он знает эту лису, как может быть уверен, что это она. Дядя Сид почесал макушку. Голова его была обрита наголо. Дядя Сид всегда брил голову. Он говорил, что таким образом экономит на парикмахерах.

— Не знаю. Уверен, и все. Думаю, что узнал по шерстке. Там, в роще, в норе, остались ее детеныши. Хочешь, я покажу тебе лисят, когда они подрастут и станут выбираться наружу?

Я была готова принять любое предложение дяди Сида, лишь бы только побыть с ним подольше. Обычай, который запрещал племяннице выходить замуж за дядю, казался мне ужасно несправедливым. Я знала это наверняка. Однажды я спросила об этом папу. Фэй подслушала наш разговор. Она ворвалась в комнату с разъяренным видом. Ее глаза сузились от гнева, а брови, которые она тщательно подрисовывала каждое утро, превратились в ряды черных точек.

— Что я тебе говорила? Видишь, как он ужасно влияет на ребенка!

«Нет, нет, нет», — повторяла я про себя, но не осмелилась ничего произнести вслух. Мне было понятно, что я не справлюсь с Фэй. Я хорошо помнила, что произошло с Еванджелиной.

— Ты охотишься? — Гай оторвал взгляд от дороги.

Он смотрел изучающе, в уголках губ затаилась улыбка. Я уже поняла, что ироничность естественна для него.

— Нет, я даже не умею ездить верхом.

— Я тебя научу.

— Разве ты забыл, что я возвращаюсь в Лондон?

— Да, ты возвращаешься, — Гай улыбнулся.

Этот разговор произошел за несколько минут до того, как нам повстречался словоохотливый тракторист. Беседа о всевозможных недугах продолжалась так долго, что я закрыла глаза и постаралась думать о чем-то приятном. Мне никак не удавалось успокоиться. О чем бы я ни подумала, мысли возвращались к больной теме. Очевидно, я задремала. Открыв глаза, я обнаружила, что трактор уехал, а я сижу одна в машине. Капот был открыт. Голова Гая вынырнула из-под капота.

— Думаю, что-то случилось с цилиндром. Мне не следовало глушить мотор.

— Ты сможешь починить?

— Боюсь, что нет. Цилиндр придется снять и почистить. У меня нет с собой инструментов.

— Что же нам делать?

— Я пойду к дороге. Надеюсь, кто-нибудь согласится отбуксировать машину в мастерскую. Хлоя составит тебе компанию. Собака будет тебя защищать.