Валерий Замыслов - Горький хлеб (Часть 3)

• Название: Горький хлеб (Часть 3)
• Автор: Валерий Замыслов
• Жанр: История

---

- Вот за то хвалю, Гордей. Коли хлеб по такой цене сбудешь, награжу щедро.

- Все сполню, князь. Не впервой мне по торговой части ходить. Купчишки хитры, но меня промануть нелегко. Я их сам вокруг пальца обведу. Нашто башковит соловецкий настоятель - и того нашим хлебушком прельстил. На сто пятьдесят четей договорную грамотку составили. По двадцать два алтына за четверть обещал отец святой отвалить.

- В Соловецкий монастырь везти хлеб несподручно. Дороги туда дальние да и свейцы нередко пошаливают.

- Это мне ведомо, князь. Уломал я настоятеля. В договорной грамотке обязался он своими подводами из Вологды зерно в монастырь везти.

Андрей Андреевич подошел к поставцу, налил из ендовы в серебряный кубок фряжского22 вина и поднес приказчику.

- Пей, Данилыч. Заслужил.

Приказчик поклонился князю в пояс и осушил кубок

Когда Гордей вышел из палаты, Телятевеюий уселся за стол, придвинул к себе оловянную чернильницу и принялся черкать гусиным пером по бумажному столбцу.

Через полчаса князь отбросил перо. Получалось неплохо. А ежели за подвоз мужикам не платить - еще более будет выручки.

Телятевсюий довольный прошелся по палате. Душно, жарко. Распахнул слюдяное оконце, вздохнул всей грудью. Увидел, как от соседних хором выехал верхом на коне, окруженный оружными челядинцами князь Голицын. Поди, в Кремль снарядился. Андрей Андреевич усмехнулся. Цепко за старину князь держится, родом своим кичится. В Боярской думе посохом на меня тычет, бородой трясет, хихикает, купчишкой обзывает. Дожили-де, родовитые бояре в торговлю ударились, родовую честь свою порушили. Срам! Ну и пусть себе злословит. Вотчина у него хиреет на одном мужичьем оброке, без торговли нонче не уедешь. Теперь время не то. Вот и Масальскому говорю - закинь гордыню свою да боярщину увеличь, ниву мужичью прихвати, а хлеб на торги свези. Нет, упрямец, за дедовские порядки держится. А зря. На Руса города вон как вымахали, народу на посадах тьма - и хлебушек всем потребен.

На звоннице монастыря Николы Старого снова ударили тягуче в колокол. Андрей Андреевич перекрестился. Всю неделю по царевичу панихиду в храмах справляют. Трудно нонче Борису Федоровичу. Бояре в теремах шушукаются, козни плетут, на посадах людишки ропщут, недобрыми словами Годунова хулят.

В дверь постучали. Дворецкий вновь вошел в палату и доложил с поклоном:

- Князь Василий Федорович Масальский приехал. До твоей милости просится, батюшка.

Телятевский осерчал, прикрикнул на дворецкого:

- Сколь раз тебе говорить, Пафнутий, что князя Василия без доклада принимать.

- Прости, батюшка, мы все по старинке, отродясь так заведено, - задом пятясь к двери, виновато вымолвил дворецкий.

Князь Василий Масальский, оставив рогатый посох а углу, снял высокую соболиную шапку, широко перекрестился на киот, молвил:

- Здоров ли князь Андрей Андреич?

- Покуда бог милостив, князюшка, - весело отозвался Телятевский и шагнул навстречу другу старинному, облобызал троекратно. Усадил в кресло, спросил: - Какая судьба привела, Василий Федорович? Что-то реденько стал заглядывать. Только в Думе и видимся.

Василий Федорович - в белом атласном кафтане, опоясанном шелковым кушаком, в бархатных малиновых штанах и желтых, шитых по голенищу жемчугом, сафьяновых сапогах с серебряными подковками.

Князь зажал в кулак длинную курчавую бороду, закряхтел, заохал:

- Ну и времечко непутевое! Вон вчера в Думе все переругались. На весь государев Кремль шум подняли. И чего ему все неймется, боярину худородному?

- О чем речь, Василий Федорович? В Думе я вчера не был: государеву просьбу исполнял.

- А вот о чем речь моя. Не дело задумал боярин Борис Федорович. На ливонца царя подбивает. На-ко чего замыслил - Нарву на Варяжском23 море ему подавай! Двадцать пять лет покойный государь у ливонца море воевал, а проку нет. Наши деды и прадеды издревле в своих хоромах сидели. На Руси всего вдоволь, пошто нам Варяжское море? А Бориска одно заладил, что-де, без своих кораблей, моря и торговли с иноземцем - Руси не быть. Ишь куда хватил царев конюший24! К купчишкам переметнулся. Это они его прельщают, аршинники.

- Ну, а что бояре?

- Поди, сам ведаешь. Бояре бранятся. Море нам ни к чему. Нам бы сызнова в свои уделы сесть. Нешто худородному Бориске станем потакать.

- Ты уж прости меня, Василий Федорович, но я не так мыслю. На Руси нонче не спокойно. Не время сейчас княжьим раздорам быть. На севере свейцы норовят Ям, Иван-город да Копорье отобрать, с юга - крымцы подпирают. Русь недругов своих должна встречать воедино. Пора княжьих уделов миновала. За бревенчатым тыном от иноземца не спрячешься. Раненько забыл ты, Василий Федорович, как в полоне татарском наши деды и прадеды жили. А виной всему раздоры. Ужель ради своих уделов князья норовят к тем временам вернуться?

- Противу татарина сам с мечом пойду, за родную Русь голову положу, но ниже худородного Бориски ходить не стану, - запальчиво промолвил Масальский. - А вот тобой, князь, премного удивлен. Ужель ты Годуновым доволен? Нешто запамятовал, как царь Иван Васильевич, а теперь Бориска нашу княжью честь порушил. Вспомни опричнину, Андрей Андреевич. Царь, почитай, всех именитых князей сказнил, а земли худородным людишкам пораздавал. Вот тогда Бориска к царю и приблизился. Потомок татарского мурзы Чета - и подле царя стал ходить. Срам! Поди, не забыл, как он на государевой свадьбе скоморошничал?

- Не забыл, князюшка, хотя и молод в те годы был, - раздумчиво проговорил Телятевский, и в памяти его всплыла одна из многочисленных и шумных царских свадеб (Иван Васильевич венчался семь раз), на которой посаженным отцом был избран юный чернокудрый красавец опричник Борис Годунов.

А Василий Масальский все недовольно бурчал:

- Лестью и хитростью своей царя он покорил. Кто первым любимцем у государя был? Малюта Скуратов-Бельский - боярский душегуб и палач, прости господи. Сколько родовитых людей он, злодей, в Пыточной башне замучил! Моему тестю самолично топором голову отрубил, шурина на Болоте четвертовал, ирод проклятый. А Бориска всем на диво на дочери Малюты женился. Вот за то государь ему боярский чин и пожаловал. А с той поры, как Годунов свою сестрицу Ирину на царе Федоре Ивановиче обвенчал, и вовсе Бориска возгордился. Теперь ему все нипочем. Иноземных послов заместо царя у себя в палатах принимает и рынды25 вокруг него, словно у помазанника божья, с серебряными топориками стоят. Все приказы и полки стрелецкие под его началом. А в приказах-то кто сидит? Одни людишки худородные. Погибель на князей идет. Тьфу, татарин окаянный!

Телятевский громко рассмеялся:

- Живого места на Годунове не оставил. Дорого бы дал Борис Федорович, чтобы речи твои крамольные услышать.

Василий Федорович обидчиво фыркнул и схватился за шапку. Телятевский придержал его за рукав атласного кафтана и снова усадил в кресло.

- Не злобись на Бориса, князь. Боярин он, разумом крепок и во многом о Руси печется.

- Еще как печется! - сердито швырнул шапку на пол Василий Федорович. Последнего сына у меня забирает. К иноземцам в Любек направляет. Намедни вызвал к себе моего Гришку и говорит: "Поезжай-де, Григорий сын Васильев в страну заморскую да науки разные и дела корабельные у немчина постигай".

- Опять-таки верно Борис Федорович надумал. Не один твой Гришка вместе с ним еще два десятка молодцев к иноземцу будут посланы. О том мне ведомо.

- Ты к Годунову близок. Он к тебе благоволит. Заступись за моего чада непутевого. Он мне в вотчине надобен. В деревеньки свои мыслю его снарядить. С мужичками у меня худо, разбредаются.

- О Гришке твоем слово замолвлю. Только зря ты его, князь Василий Федорович, в вотчине держишь. Я бы и сам непрочь у иноземца наукам поучиться.

- Вот и поезжай вместо мово Гришки. Тебе с немчином не впервой встречаться. На Москве вон болтают, что ты с аглицкими купцами в дружбу вошел, приказчиков своих на Белое море разослал, - продолжал брюзжать Масальский.

- Доподлинно так, князь Василий. О том я тебе еще в своей вотчине сказывал. Скрывать не стану. Есть у меня приказчик и в Холмогорах. С заморскими купцами хлебом торговать - прямая выгода.

- Срам, князь Андрей. Да и слухи все диковинные на Москве о тебе идут. Намедни сказывали, что-де, ты свейскому королю Иоанну через аглицкого купца тайные грамотки посылаешь.

- И о том ведаю, - посуровел в лице Телятевский. - Василий Шуйский меня повсюду чернит. Только я не князь Андрей Курбский, что святую Русь иноземцу продал. У меня нонче одна забота - торговать у немчина поучиться. Слава богу, что хоть Борис Федорович брехне Васьки Шуйского не верит.

Телятевский звякнул колокольцем. В палату вошел холоп.

- Принеси фряжского вина из погреба да квасу монастырского26.

Холоп поспешно удалился, а Масальский замахал руками:

- Уволь, уволь, Андрей Андреевич: пятница27 седни. Или забыл, князь, что по этим дням завсегда пост? И чарочки не пригублю.