Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)

• Название: Калейдоскоп вечности (СИ)
• Автор: Евгения Кострова
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

После страшной войны человечество начинает жить по новым законам, пытаясь поддерживать мир с созданиями тьмы (Omega). Юному Скаю с рождению было уготовано стать одним из участников турнира на звание Великого Рефери — Судьи, в чьих руках находится власть, сравнимая лишь с Всевышним создателем. Обладая титулом герцога Османской Империи, находясь в иллюзорном мире роскоши и богатства, он даже и представить не мог, что мир реальности гораздо более жесток, а повороты судьбы непредсказуемы. Теряя друзей, обретая любовь, он пытается сражаться с собственными противоречиями и противостоять законам самого мироздания. Но подвластно ли это хрупкому человеческому сердцу?

---

— У тебя есть какие-нибудь желания?

— Нет, Владыка, — говорила Мэй Ли, стискивая зубы, чтобы не закричать.

— Когда тебя отдали Алену Вэю, ты была еще совсем ребенком. Какого это становиться никем наследнице, происходящей из древнего аристократического рода, прощаться с семьей, а потом в угрюмости и печали вспоминать о мгновениях, проведенных вместе с близкими людьми и знать, что ты никогда не сможешь к ним вернуться?

Мэй Ли поняла, что ей нечем дышать, в груди стало тесно, но ни голосом, ни глазами она не показала своей надломленности.

— Я исполняла предписанный судьбою долг, и с гордостью и честью приняла из уст сказителя судьбу, врученную мне. Я получила лучшее воспитание и образование, на которое могла рассчитывать и была счастлива, когда меня приставили к одному из избранных, что станет следующем покровителем неба и будет защищать нас с небесного трона.

— Ох, — удивленно воскликнул он, — какие бравые слова, но именно так и должна говорить женщина о своем бывшем господине. Но неужели тебе никогда больше не хотелось увидеться с любимыми отцом и матерью, — он помедлил, словно вспоминая, с серьезностью отводя взор за окно кабины, — и кажется младшею сестрой, чьи писания фатумы были более благосклонны, нежели к старшей дочери?

Мэй Ли смотрела, как огибают просветы его платиновые украшения в волосах со сценами волчьей охоты, подумав, что прежде ничего подобного не видела, удивляясь, как прежде не замечала за ним столь явных отличий в классовом статусе. Обычному прислужнику мужчине не дозволялось носить вставки в волосы, подобное было отнесено к привилегии дворян, но аристократы никогда и не стригли волосы так коротко, то было больше свойственно привилегированным солдатам, отличившемся на воинской должности. Вельможи могли много лет отращивать свои волосы, искусно заплетая и убирая их в нефритовые шпильки в форме лотосов, драгоценный камень отождествляющий твердость рассудка и честности. Может в том присущая его воспитанию сдержанность и мужественность, а может он считал носимые регалии не столь значимыми, не придавая им должную цельность в своем образе, потому Мэй Ли никогда бы и не подумала, что он относился к прославленному роду.

И да, конечно, она хотела увидеться с родителями, обнять любимую сестру, от которой всегда пахло водой и розами, черные волосы ее были тягучими и тяжелыми, как ночная ладья, раскачивающаяся в волнах агатовых, голос серебряный, а глаза прозрачные будто воздух. В свой первый день в новой и неуютной комнате тянулись к потолку яркие, как звезды, прямое пламя свеч, что воспевали к теням, очерчивая щели и проемы в окнах и дверях, в ставни бешено и тревожно гремели оголенные сучья деревьев, рассекающие долы полной луны. Кровать была жесткой, простыни холодные, как саван у покойников, и сны приходили кратковременные и пугающие, больше нагоняющие страшные видения, нежели изгоняющие беспокойные и досужие речи мыслей. Когда заскрипели петли красной расписной двери, и щелкнула золотая задвижка, повернулись замки, она сжалась в себя, прикрывая уши, но все равно могла четко и ясно расслышать звук приближающихся босых ног, но тогда ей казалось, что то были лапы черного зимнего волка, ужасного призрака, пришедшего с снежных долин, вселившегося в плоть зверя, чтобы съесть ее душу. И когда она почувствовала, как прогибается на дальней части кровати матрац, Мэй Ли открыла горящие волнением глаза, встречаясь с безмятежными яшмовой зеленью взора своего господина. Он приложил два пальца к губам, осторожно приподнял покрывало, что совсем не согревало, и взял ее ладони в свои, растирая озябшие пальцы и кисти, мягко улыбаясь, и она видела, какой счастливой и радостной улыбкой сияло его юное лицо в чистейшей мгле. Никто и никогда кроме нее не видел такого Алена Вэя, полного сочувствия и сострадания к чужому несчастью, и до самого утра, когда на затуманенном розоватом горизонте забрезжили первые лучи, он не выпускал ее руки, прижимая к своему сердцу. И кожей, и всем телом своим, и бурно клокочущим в ушах сердцем, она слышала ровный сердечный ритм, бьющийся эхом прямо ей в ладонь. Молодой господин, что заменит ей дом и всю семью не побоялся позора или осуждения от других, придя к прислужнице по доброй воле. То редкое, с годами превратившееся в несбыточный и метаморфозный сон явление, почти что стерлось из ее памяти. Но она говорила себе, проводя руками по шелковым простыням, лежащим на самом дне деревянного комода в драгоценном ларце, что то была истина. Памяти свойственно улетучиваться, постепенно значимые фрагменты всей жизни истлевают, как чернила на бумаге, и только предметы связывают с прошлым, словно крича из минувшего, что все не приведение.

Мэй Ли знала правду, она никогда не была несчастливой в обществе рассудительного, но безумного во гневе человека, она принимала его во всех прегрешениях и пороках, не смея перечить чувствам. Иногда дороги людей скрещиваются небывалым образом. Люди, что могли бы сделать нас счастливыми на всю жизнь, обходили нас стороной, оставляя в памяти слабый и бледный осколок воспоминаний, а те, кому вверяли себя, без жалости вонзали рубящий нож в сердце, выбивая всю волю к сопротивлению на иное будущее.

— Почему Вас беспокоит мое прошлое? — с напускной беззаботностью прошептала Мэй Ли. — Каждый из нас, кому вручается судьба, будь благовидна, иль скорбна, отрекается от прошлого.

Он улыбнулся, указательным пальцем проводя по нижней губе, впиваясь взглядом в ее сдержанное, скованное, остывшее от эмоций лицо, и какое-то время раздумывал над ответом, открыто и беспризорно рассматривая ее одеяние, огибающее ее прекрасный стан.

— Мэй Ли, — сказал мужчина, вставая с пышной софы, а она все продолжала смиренно держать ладони вместе, опустив руки к низу, но горло сжалось при его близости, — ты должно быть позабыла, что теперь за твое благополучие ответственность несу я, а не Ален Вэй. И пусть это займет много времени, я готов ждать, сколько угодно, — он поправил стянувшийся воротник, кожей пальцев в случайности прикасаясь к горячей жилке, бьющейся у ее горла. — И все же, то мое право причинить тебе боль или наслаждение.

Они стояли так близко, что она могла ощущать жар, исходящий от его тела, не обычное человеческое тепло, а раскаленное пламя. Ей много хотелось задать вопросов, например, отчего он не остался на скорбном отпевание? Почему покинул столицу накануне события столетия? Почему так неожиданно появился на пороге дома Алена Вэя, не боясь тревожить одного из величайших убийц Империи? Но из всех вопросов она задала единственно правильный:

— Я не знаю Вашего имени, — отводя взгляд в сторону, и поджимая губы, прошептала девушка. — Как мне следует обращаться к Вам?

— Лиан Юнь, — мгновенно произнес он, чуть откидывая голову назад, словно тот получал удовольствие от того, какой она представлялось его чистому взору, озаренная спело-красным оттенком золотистого отсвета солнца. И как бело-лунная, алебастровая кожа сочеталась с черной тканью кимоно, как опускались плавным взмахом ресницы и сжимались в соке алом губы. Но все исчезло, когда стеклянные границы на двери отодвинули засовы в форме стеблей растений и цветочных бутонов, открывая путь к новым широтам и глубинам корабля. Лиан Юнь вздохнул с легкой тенью сожаления, проходя в переднюю часть залы, ведущей к лестнице, проводившей к журчащим фонтанам под высокими стеклянными сводами, образующих восьмиконечный купол оттенка аквамарина. Внизу простиралась терраса, увитая акациями и меж продольными лабиринтными тропами, ходили павлины, вальяжно расхаживая украшенными золотыми цепями ножками вдоль нежно-сладких ковров и раскрывая многоцветные, узорчатые хвосты.

Белоснежная рысь заспешила к нему, взбираясь по лестнице, сверкая сапфировым ошейником, и лишь достигла его ног, как тут же принялась ласкаться, прижимаясь боком и огибая хвостом ноги, путая любимого хозяина, не отпуская и завлекая всем телом, не желая расставаться, не насытившись ответной приветливостью и милостью. Лиан Юнь в великодушии мягко и торопливо провел рукою вдоль всего тела грациозного хищника, что издавал из груди истомный рык, откликаясь добротою, но его желанный друг спешно отступил, оборачиваясь к юной девушке, остановившееся возле ступеней. Бледная и неподвижная, она придерживалась за каменные перилла, чтобы не упасть, не потерять равновесие на ровной земле, что кружилась под ногами во всех направлениях перед расплывающимся взором.

— Как? — в смертельном неверии произнесла она, не догадываясь, к кому именно обращалась в этот момент. Там внизу, где цвели прекраснейшие цветы, отраженные в белой невинности, стояли те, кого она так старалась позабыть все эти годы. Мэй Ли громко сглотнула, губы тряслись и в глазах темнело, не хватало воздуха, когда она сжала в кулак ткань рубахи на груди, словно в порыве жеста, старалась успокоить сердце. Это было невозможно, но лишь об этом она и мечтала, на краткий миг вновь встретиться с семьей. И хотя прошло так много лет, их лица, исполосованные морщинами, остались прежними, крепкие руки, обнимающие и укачивающие в колыбели, добрый и искренний взгляд.