Василий Балябин - Забайкальцы (роман в трех книгах)

• Название: Забайкальцы (роман в трех книгах)
• Автор: Василий Балябин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1977

Роман Василия Балябина «Забайкальцы» — широкое эпическое полотно, посвященное сибирякам, потомкам отважных русских землепроходцев, тем, кто устанавливал советскую власть на восточных окраинах необъятной России, дрался с белогвардейскими бандами и японскими интервентами.

Перед читателем проходят образы руководителей партизанского движения на Дальнем Востоке, большое место в произведении занимает образ легендарного героя гражданской войны Сергея Лазо.

Роман В. Балябина глубоко и верно воспроизводит атмосферу эпохи, он проникнут пафосом всенародной борьбы за победу советской власти.

---

С десяток казаков из всего полка вышли из строя. Из пятой сотни ни одного, из четвертой один — вахмистр Вагин. Все остальные словно застыли на месте.

* * *

Настя прождала Егора весь день. Ермоху она увидела, когда он ехал по елани. Выйдя к нему навстречу, подождала его у сеновала и, когда он подъехал, спросила:

— Видел Егора?

— Видел…

— Приедет?

— Нет. Не пустили. Записку тут передал тебе. — Ермоха не торопясь, по-стариковски спешился, достал из-за пазухи бумажку, протянул ее Насте: — На вот, читай. Да не горюй шибко-то, беды никакой не случилось. Егор говорит, теперь уж недолго тебе ждать. Войсков у Лозова сейчас, сам видел, великое множество. Жиманут Семенова, и по домам.

Настя долго читала написанные наспех каракули Егора. Побледнела.

— Чуяло мое сердце, — проговорила она наконец, задрожав губами, и, отвернувшись, навалилась грудью на прясло.

Глава XII

Надежды белогвардейского атамана Семенова на то, что забайкальские казаки не примут революцию, что в тылу Красной гвардии начнутся восстания против советской власти, не оправдались. Наоборот, в селах и казачьих станицах стихийно возникали добровольческие отряды, они спешили на помощь Красной гвардии Сергея Лазо, наступали на белых с флангов.

К середине мая фронт красных гигантской подковой охватил территорию, захваченную белыми. Восточный конец этой подковы упирался в китайскую границу на Аргуни, в районе станицы Дуроевской, южный — в монгольскую в верховьях Онона. На юге фронт держали отряды Красной гвардии Петра Аносова; с запада, вдоль железной дороги, перешли в наступление главные силы красных, которые вел сам Сергей Лазо. С востока наступали на белых Нерчинский отряд Петрова-Тетерина, кавалерийская казачья бригада «Коп-Зор-Газ»[73] и пехотный полк, который сформировал из крестьян Александровско-Заводского уезда и командовал им бывший прапорщик Павел Журавлев.

Туго приходилось белому атаману, наступление его войск выдохлось, пришлось переходить к обороне. Но он тоже не дремал, старался усилить свою армию: помимо подошедшего к нему еще одного батальона японцев, атаману удалось в захваченных им районах провести мобилизацию казаков и крестьян, пополнить ими свои сильно поредевшие в боях с красными пехотные полки и сформировать еще три кавалерийских: 1-й Борзинский, 2-й Мангутакшинский и 3-й Пуринский казачьи полки.

Приступил он к организации и 4-го Ононского казачьего полка, но тут у атамана получился конфуз, а началось это в Онон-Борзинской станице. Приказу атамана Семенова ононборзинцы подчинились беспрекословно, на сборный пункт в станицу явились все подлежащие призыву. Находившийся в это время в станице есаул Беломестнов, прибывший сюда со взводом своих казаков для наблюдения за мобилизацией, в тот же день отправил генералу Шильникову (он был начальником штаба семеновской армии) депешу, в которой доносил:

«Честь имею доложить вам, господин генерал, что мобилизация казаков в станице Онон-Борзинской проведена мною весьма успешно. Казаки всех шести возрастов, подлежащих мобилизации, явились все до одного, хорошо экипированные, с полным комплектом снаряжения и обмундирования, согласно арматурным спискам. Несколько человек прибыло старше призывного возраста — добровольно. Лошади у всех исправные, подкованы на полный круг. Настроение у казаков бодрое, веселое и боевое.

Завтра сотню, целиком укомплектованную из казаков Онон-Борзинской станицы, под командой станичного атамана — вахмистра Ваулина, направляю в ваше распоряжение. Я же, во исполнение данных мне инструкций, направляюсь в станицы Монкечурскую и Донинскую.

О чем и доношу до вашего сведения.

Есаул Беломестнов».

Не знал, не ведал есаул, что в станице уже третий день находится посланец ундинских большевиков Михаил Бородин, что в тот вечер, когда изрядно подвыпившего есаула угощал в своем доме богатый казак Филимонов, на соседней улице, в избе Симакова, собралась небольшая сходка. Бородин совещался там с казаками-фронтовиками, среди которых были большевистски настроенные: Яков Коротаев, Самуил Зарубин, Никандр Раздобреев, два брата Машуковы, гвардеец Уваровский и еще с десяток казаков из тех, что вернулись с фронта в родную станицу насквозь пропитанные бельшевистским духом. Даже сам станичный атаман, вахмистр Ваулин, присутствовал на этой сходке. О чем совещались фронтовики, осталось тайной.

На следующее утро все они прибыли на станичную площадь, в числе мобилизованных, в полной боевой готовности. На шинелях служивых погоны с номерами и названиями прежних полков, на папахах кокарды, винтовки не у всех, но шашка и нагайка у каждого. Оседланные казачьи кони шеренгами выстроились, привязанные к заборам.

Станичную площадь запрудило народом, на проводы служивых пришли со всего села: старики, молодежь, бабы и девки; смешавшись с ними, казаки прощаются с родными. Толпа движется, гудит разноголосо: тут и шутки, и смех, и плач — сетования чьей-то женушки:

— И опять ты нас покида-а-аешь.

— Да полно, Олена, чего ты это разнюнилась.

— И когда она, проклятая, закончится…

А рядом спокойно, рассудительно:

— Коня береги, сынок, коня, сам недоешь, да его накорми.

— Под седло-то постарайся козлину приобречь.

— Перековать бы Воронка-то.

В станичном правлении писаря спешат закончить какие-то бумаги, списки, в соседней комнате сидит станичный атаман, пожилой, седоусый человек. Атаман также в полной казачьей форме, при шашке и с насекой, на погонах его шинели широкие серебряные нашивки вахмистра. Рядом, облокотившись на стол, сидит есаул Беломестнов.

— Все это хорошо, — говорит есаул, глядя в окно, — но откуда у ваших казаков трехлинейные винтовки? Ведь был приказ походного атамана о сдаче всего огнестрельного оружия, за исключением охотничьих бердан, знаете о таком?

— Знаем, господин есаул. И какие числились за фронтовиками, сдали полностью.

— А эти откуда у них?

— Сатана их разберет, — пожал плечами атаман, — должно быть, по две прихватили, когда из полков увольнялись. Там ведь такая неразбериха была, что не создай господь. Не только винтовки, говорят, пулемет приобрести можно было.

— Мда-а, хорошо еще, что не попали эти винтовки к красным.

— Вот именно.

Шум, гам толпы на станичной площади приутих, когда на крыльце правления появились: атаман — с насекой в руке, есаул Беломестнов и урядник Уваровский, высокий красивый атаманец лейб-гвардии казачьего полка. Атаман что-то тихонько сказал Уваровскому, тот согласно кивнул головой и, подхватив шашку, сбежал по ступенькам крыльца.

— По коня-ам! — раздался его властный, командирский бас.

Толпа раздалась по сторонам, и на площади, вмиг разобрав лошадей, двумя шеренгами выстроились казаки.

— Направо равня-айсь! — гарцуя на рослом вороном коне, командовал Уваровский. — Смирно.

Улыбаясь в черные усы, есаул наблюдал с крыльца, как атаман, уже верхом на рыжем коне, подъехал к строю казаков, поздоровался с ними; выслушав ответное приветствие, он сказал напутственную речь и, повернувшись к сельчанам, снял папаху:

— До свиданья, станичники, не поминайте нас лихом, пожелайте нам доброго пути.

Толпа ответно загудела, над головами станичников замелькали руки, папахи, фуражки и платки.

Атаман трижды поклонился толпе и, нахлобучив папаху, повернулся к казакам, скомандовал:

— Сотня-а, слушать мою команду, справа по три-и за мной… — и, взмахнув насекой, как отрезал: — марш!

Казаки привычно, равняясь на ходу, перестраивались в колонну. Следом за ними двинулась толпа сельчан, провожали казаков до окраины села. За околицей атаман еще раз. помахал станичникам папахой и скомандовал сотне:

— Рысью-у ма-арш!

Стоя на стременах, казаки оправляли оружие, грустными глазами оглядывались на провожающих. Каждый из них понимал, что едет он не на гулянку, не на инспекторский смотр, и кто знает, вернется ли он к семье своей живым и здоровым или простился с ними навсегда.

Сначала сотня, как и предполагалось, шла вверх долиной Борзи, но не пройдя и пяти верст, повернула влево и, перевалив небольшую седловину, повернула еще левее… в обратную сторону, и только теперь стал понятен их замысел. На другой день ононборзинцы вышли на Газимур и там, в станице Догинской, влились в Шелопугинский отряд Красной гвардии.

Но самое худшее ожидало есаула Беломестнова в станице Донинской: казаки-донинцы, узнав о мобилизации в семеновскую армию о том, что к ним едет Беломестнов, устроили засаду и встретили есаула залпами из винтовок. Потеряв половину своих людей, есаул повернул обратно, но наперерез ему мчался взвод казаков-красногвардейцев. Видя неминучую гибель, белые казаки побросали винтовки, остановились с поднятыми руками.