Филип Фармер - Т. 16. Дейра. Повести и рассказы

• Название: Т. 16. Дейра. Повести и рассказы
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: Полярис, 1997. — 415 с.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-88132-290-8

В очередной том собрания сочинений известного американского фантаста вошли фантастико-приключенческий роман «Дейра», а также повести и рассказы разных лет.

---

Когда ему передали просьбу Располда, он кивнул, что означало согласие. Прежде чем выйти, он обернулся и еще раз взглянул на дочь. Потом его взгляд переместился на Голерса; мужчины встретились глазами. Молодой человек выдержал его взгляд, но почувствовал, будто на него обрушилось что-то тяжелое. Если мысленная посылка грома и молнии была бы возможна, то капитан, несомненно, воспользовался бы этим. Для врача ощущение было довольно странным, и нельзя сказать, чтобы оно ему понравилось. В этих глазах он увидел предупреждение и угрозу.

Пожав плечами, Голерс подумал, что он, пожалуй, становится чересчур впечатлительным. Сами по себе глаза не являются носителями света или информации. Сочетание формы лицевых мышц, осанки, эмоциональных оттенков голоса создает определенную модель. Наблюдатель этой совокупности, если только он наблюдает неосознанно — а большинство людей наблюдает именно так, — воспринимает все вместе. В памяти же чаще всего остаются глаза — благодаря литературе и общим толкам, которые преувеличивают их значение.

И все же, сказал себе Голерс, человек способен одним лишь взглядом выразить всю угрюмость и непреклонность своего нрава. От этого так просто не отмахнешься.

Он повернулся к девушке. Ее глаза снова были открыты. Пальцы все еще вытянутой руки сжались почти в кулак. Как будто она тянулась за чем-то, а потом, поняв, что ее отвергли, попыталась выразить гнев, но не сумела.

Его это не касалось. Во всяком случае, не сейчас. Он находился здесь для оказания срочной медицинской помощи, и ему было чем заняться.

— Сожмите, пожалуйста, кулак несколько раз, — попросил он девушку. — Хочу сделать вам укол глюкозы.

Она смотрела с непонимающим видом. Он повторил. Она скользнула взглядом по своей руке вниз, затем отвела его.

— Это, конечно, не обязательно, — добавил Голерс. — Просто тогда вена станет лучше видна, и мне не придется тыкаться иголкой в поисках.

Ее веки медленно опустились. По телу и лицу пробежала волна дрожи. Девушка словно боролась с чем-то внутри себя.

Через минуту она произнесла, не открывая глаз:

— Хорошо, доктор. — Ее голос был покорным.

Найти вену не составило ему труда.

— Вы недавно сильно потеряли в весе?

— Около шести фунтов, с тех пор как мы покинули Мелвилл.

— Мелвилл?

Она открыла глаза и пристально посмотрела на него:

— Вторая планета беты Скорпиона, или Зубен эль Хамаль. На арабском это означает «северный коготь». Это единственная зеленая звезда, которую можно увидеть с Земли невооруженным глазом.

Голерс вытащил иглу из вены.

— Надо как-нибудь посмотреть. Вот вам преимущество проживания на Луне: здесь удобнее обозревать небеса. Правда, других доводов в пользу пребывания здесь я не вижу.

Голерс надеялся разговорить девушку.

— Что вы делали на Мелвилле?

— Мы останавливались там, чтобы выгрузить медикаменты. И от души радовались такой возможности. Мы ведь подоспели как раз к празднику.

Он поднял брови, и она, заметив его недоумение, пояснила:

— В этот день мы празднуем рождение Ремоха.

Голерс сразу понял, что означали белое платье и длинные волосы мисс Эверлейк. Не будь он столь занят, он бы раньше догадался. Ремох был основателем неопуританской секты, которая процветала на Земле последние пятьдесят лет. Затем ее руководители, видя, что первоначальное рвение прихожан понемногу иссякает, а молодые люди незаметно ускользают от них, переселились на планету, название которой он позабыл. Продав свое имущество, они разными путями добывали деньги, не брезгуя даже попрошайничеством. Космическое путешествие обошлось им недешево — и каюты, и перевозка груза стоили огромных денег. Небольшая колония ремохов обосновалась на Мелвилле без гроша в кармане и с очень немногими орудиями труда в багаже.

— Как получилось, что ваш отец стал космонавтом? — спросил Голерс. — Я считал, что ваши люди крайне редко общаются с Землей.

— Саксуэлл и другие компании держат на Мелвилле свои торговые посты. Они не только успешно торгуют с нами, но и вербуют многих наших юношей. Те уходят в космос, чтобы сколотить себе состояние и… найти жену. У нас ведь не как на Земле: на каждую женщину рождается по двое мужчин.

— Наверное, для ваших юношей это действительно выход. Они прилетают на Землю и выбирают.

— Так и было бы, однако большинство женщин не желает становиться последовательницами Ремоха. Им тогда приходится резко менять свой образ жизни: ведь до этого они ведут далеко не строгую жизнь. А мужчина из ремохов не имеет права жениться на неверующей.

Голерс невольно поглядел на портрет женщины на стене.

Девушка перехватила его взгляд.

— Моя мать из землян, — сказала она, — и родила меня на бывшем корабле отца, на «Зарянке». А потом он поселился на Мелвилле. Но после смерти матери он снова стал работать в космосе. Саксуэлл был доволен, что тот вернулся к нему. С ним, может, не так интересно, но он хороший капитан. Он неподкупен, а им как раз нужен такой. Вы ведь знаете, сколько хлопот доставляют им чиновники, которые вечно погрязают в грехе на пограничных планетах — уж больно легко там можно обогатиться.

Голерс кивнул. «Действие глюкозы проявлялось стремительно. Щеки девушки зарозовели, глаза стали ярче, а движения живее. Более того, для девушки, которую отец предупредил о необходимости помалкивать, она была удивительно разговорчивой. Голерс объяснял это просто. Она, вероятно, очень одинока, так как лишена общения с другими людьми своего возраста, а капитан скорее всего молчун по своей натуре.

Вошла Рода и протянула ему скручивающийся листок бумаги. Это была электроэнцефалограмма. Она показывала скачки мозговых импульсов. Это не так уж много значило для установления точного диагноза: возможно, причиной скачков послужил недавний припадок, а может, для нее такой паттерн вполне обычен.

Он попросил Роду снова снять у девушки энцефалограмму, пока он будет брать пробу крови. Он хотел выяснить, не поднимается ли у нее уровень сахара. Когда Рода ушла, он подсел к девушке и взял ее за руку. Она не пыталась отнять ее, но слегка напряглась. Его интересовала лишь ее двигательная реакция, и поэтому он выпустил руку. Та упала на покрывало.

— Как вы теперь себя чувствуете?

— Слабость, а еще я немного волнуюсь, — ответила она. Поколебавшись, она добавила: — И у меня до сих пор такое ощущение, будто я вот-вот взорвусь.

— Взорветесь?

Она положила руку на живот. Голерс был уверен, что движение это было непроизвольным.

— Да, я чувствую, будто еще немного, и я взорвусь или меня разорвет на кусочки.

— А когда у вас впервые появилось такое ощущение?

— Примерно два месяца назад по корабельному времени.

— Каких-нибудь других ощущений у вас не было?

— Нет. Впрочем, да, были. У меня появился чудовищный аппетит. Но в весе я не прибавила. Вот только животик немного увеличился, так что я старалась ограничить себя в еде. Но тогда я совсем ослабла и устала придерживаться диеты. И мне пришлось есть.

— Что вы обычно едите? Мучное, сладкое или, может, белки?

— Да все, что под рукой. Я, конечно, не ем много жирного. И шоколадками никогда особенно не увлекалась. Это плохо отражается на цвете лица.

Он не мог не согласиться с ней. Он ни у кого не видел такой нежной кожи цвета взбитых сливок, как у нее. Теперь, когда к ней возвращался ее живой румянец и в глазах появилось больше жизни, ее можно было назвать красивой. Скулы слишком выдавались, и быть поупитанней ей бы совсем не помешало, но, на его взгляд, строение ее костей было великолепным. Череп, челюсти, зубы — все было скроено ладно.

Он незаметно усмехнулся, поймав себя на бесстрастном анализе этого произведения искусства, и поспешил вернуться к своим обязанностям.

— Вы часто ощущаете это чувство распирания изнутри?

— Да, я даже просыпаюсь посреди ночи и чувствую это.

— Чем вы занимались, когда это чувство возникло впервые?

— Я смотрела микрофильм «Пеллеас и Мелисанда» Дебюсси.

Голерс улыбнулся.

— Родственная душа! — произнес он. — Вы любите оперу! О rаrа avis![3] Мы поговорим об этом, когда поправитесь. В наше время так редко можно встретить человека, который… Да вы и сами знаете. Постойте. Вы помните то место, в начале первого акта, где Голо находит Мелисанду у колодца в лесу? Она готова убежать прочь, и он начинает петь: «Не бойтесь меня, вам нечего страшиться. Скажите мне, отчего вы плачете здесь, такая одинокая?»

Он стал тихо напевать:

— N’yaez par per, vous n’avez rien a craindre. Pourquoi pleurez vous, ici, toute seule?

Он замолчал, чтобы дать ей возможность продолжить партию Мелисанды: «Ne те touchez past Ne те touchez pas! Ne me touchez pas!»[4] Он хотел вступить с утешительными словами Голо: «Не бойтесь! Я не причиню вам зла. О, как вы прекрасны!»