Катажина Грохоля - Трепет крыльев

• Название: Трепет крыльев
• Автор: Катажина Грохоля
• Издательство: ACT: Астрель
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-071020-1, 978-5-271-32047-7

Героиня книги «Трепет крыльев» — молодая женщина. Она замужем, у нее хорошая работа и свой дом. Она любит и любима. Почему же она так несчастна? Потому что в ее жизни все не так, как кажется на первый взгляд…

---

— Я ударилась о дверцу…

— Ой-ой-ой! Хорошо, что глаз не выбили. Это ж надо, сколько несчастных случаев происходит дома. Гораздо больше, чем на улице. Моя знакомая так ударилась… нет, она не ударилась, она вешала занавески, а стул закачался, и, представляете, бедняжка зацепилась обручальным кольцом за карниз… Это к счастью, не то она выпала бы из окна. Муж подбежал и подхватил ее, правда потом, чтобы снять кольцо, пришлось делать операцию, ну, и палец теперь изуродован… Но обручальное кольцо спасло ей жизнь… Наверное, это первый случай в истории, когда брак спас кому-то жизнь, — смеется она, и я тоже улыбаюсь, из вежливости.

— Ханка, что у тебя с глазом? Боже мой, какой ужас! Ты была у врача? Что случилось?

— Ничего.

Камила из отдела маркетинга смотрит на меня недоверчиво.

— Честное слово, ничего. — Чести у меня уже давно нет, так что можно клясться без зазрения совести. — Ничего особенного, просто я протирала шкафчики, пооткрывала все, вынула посуду, устроила генеральную уборку, хотя не намечается никаких праздников, и вот вам результат. — Слова текут стремительным потоком, чтобы никто меня не перебил, не заметил, как это глупо звучит. — Свекровь спросила, сколько раз в год я мою шкафчики изнутри, представляешь? — Говорить, говорить, и не смотреть на лица — сочувствующие или полные жалости. — Муж, впрочем, помогал мне застилать их пленкой, я не заметила, как он открыл тот, что возле плиты, и обернулась — хорошо, что он меня придержал, а то бы я упала с табуретки. Угол дверцы угодил мне прямо в глаз. Да ладно, в моем возрасте… Такая у меня реакция… Классно я теперь выгляжу? — со смехом. Я ничего не забыла рассказать: и что муж хороший и мне помогает, и про свекровь… — Что ж, в следующий раз надо быть осторожнее…

— Это выглядит ужасно…

— Эх, видела бы ты меня два дня назад! Муж то же самое сказал, обложил меня льдом, как спящую царевну, и сказал: «Теперь можешь звонить на “горячую линию”… — Что за чепуху я несу? Спящая красавица не лежала во льду! Ладно, ничего страшного, это просто оговорка.

Теперь я могу делать, что хочу. Он уехал. Можно включить телевизор и посмотреть какой-нибудь милый фильм. Но по телевизору нет милого фильма. Можно почитать… нет, пожалуй, я лучше запущу стиральную машину. Грязных вещей не так много, но лучше те, что есть, будут постираны. Итак, стиральная машина, на короткую программу. Он так любит порядок.

Я могу позвонить куда хочу, и поговорить с кем хочу. Даже долго.

Только о чем? Что мне рассказывать? Можно, конечно послушать то, что мне скажут, а главное, тщательно избегать неприятных вопросов.

— Как ты там? Давно не звонила…

— У тебя что-то случилось?

— О, Господи, разве какой-то праздник?

Нет, не буду никому звонить. Лучше почитать.

Раз он ушел, я могу почитать даже какой-нибудь любовный роман.

Уже семь.

Может, позвонить Иоасе?

Нет, нельзя, чтобы телефон был занят, — он может мне позвонить: «Ты больна, но у тебя нашлись силы болтать, а со мной пойти не захотела!» Нет уж, лучше не надо.

Впрочем, Иоася удивилась бы: мы не общались уже два месяца с тех пор, как последний раз навещали их. Не было времени.

Мы тогда очень славно провели время. Выходя из дома, он сказал:

— Знаешь что? Сегодня я поведу машину.

Я обрадовалась: это значило, что он не будет пить, а под действием алкоголя он всегда становился очень раздражительным.

Муж Иоаси был очень мил. К сожалению, он был мил со мной. Подавал, угощал, спрашивал о чем-то.

И это, по всей видимости, моему мужу не понравилось, потому что он ответил за меня:

— Хане уже достаточно.

И муж Иоаси опрометчиво, но весело заметил:

— Зачем ты ограничиваешь нашу Ханечку, старик? Она сама скажет, хочется ей еще или нет.

Я не помню, о чем шла речь: о том, чтобы налить мне еще борща или о выпивке, к которой у меня и так не лежала душа, а может, о том, чтобы мы еще посидели.

Когда мы возвращались домой, он затормозил на площади Конституции, вышел из машины, подошел к окошку с моей стороны и сказал:

— Ты им на меня жаловалась, да? Я чувствовал себя идиотом. Ты выставила меня на посмешище! Возвращайся домой сама. — И он ушел, оставив меня в машине с включенным двигателем.

Я хотела объяснить, что он ошибается, что не было ничего подобного, но он не слушал, и я поехала домой.

Сначала пыталась угадать, что с ним происходит,

потом просто злилась,

потом злилась на мужа Иоаси. Зачем он вмешивается в чужую жизнь? У него есть своя! Кто его просил за меня заступаться? Все было так хорошо, пока…

А потом я испугалась: вдруг с моим мужем что-нибудь случилось, вдруг на него кто-то напал, вдруг его задавила машина, вдруг он уже мертв…

А потом я испугалась, что с ним ничего не случилось, что он вернется и…

Он вернулся под утро, с букетом роз. Положил его мне на подушку, пробормотал:

— Это тебе. Прости, дорогая, больше такое никогда не повторится… Я только за цветами поехал, на вокзал… Я так тебя люблю…

Утром он вскочил и начал собираться на работу, бодрый, как всегда. Кофе был уже заварен и полупроцентное молоко приготовлено. Я не спросила, где он провел ночь, потому что не хотела его сердить: надо уметь прощать ошибки, не стоит возвращаться к прошлому.

Это была ошибка.

Он, не взглянув на меня, залпом выпил кофе, а уже в дверях обернулся и сказал:

— Ты даже не спросила, где я был. Я не желаю больше поддерживать с этими людьми отношения. Они настраивают тебя против меня. Все произошло из-за них! Впрочем, поступай, как сочтешь нужным.

И я решила с ними не общаться.

Потом было несколько звонков.

— Как дела?

— Все в порядке. А у тебя?

— У меня тоже.

— Может, встретимся?

— Отличная идея, как-нибудь созвонимся, ладно?

— Конечно.

— Ну, до встречи.

Хочу тебе похвастаться, вчера я наконец выполнила последние формальности: надо было внести некую сумму, чтобы стать членом кооператива, и я внесла. Через две недели будет собрание правления, и тогда меня примут в кооператив. Я заплатила еще и налог: представляешь, его насчитали с того самого дня, с двенадцатого февраля, а ведь прошло уже два года.

Знаю, все это надо было сделать гораздо, гораздо раньше.

Но я притворялась, что меня это не касается.

Когда-то, очень давно, я потерялась в пионерском лагере. Отстала от группы. Я, конечно, не стала никого звать, кричать в панике, нет-нет, ничего подобного. Все было таким же, как раньше, когда все остальные были рядом. Почти таким же. Только деревья стали толще и выше, а небо более далеким. И кусты можжевельника напоминали притаившихся людей.

На пересечении просек я свернула направо. Когда я не знаю, куда идти, всегда иду вправо. Конечно, таким образом можно ходить по кругу. Но лучше круг, чем ничего. Я все брела и брела, начался совсем другой лес. Тропинка поросла травой, я даже нашла на ней два красных подосиновика. Мне не было страшно. Я знала, где Большая Медведица и что мох растет на деревьях с северной стороны. Я знала, как добраться домой и многое другое знала, хотя никто об этом не догадывался.

Когда стемнело, я подумала, что найду место, где люди обладают лучшим зрением.

Не нашла.

Ребенок? Мне казалось, он хотел ребенка. Ведь он уговорил меня сменить работу, на прежней у меня был ненормированный рабочий день, иногда приходилось засиживаться допоздна (ты сможешь проводить больше времени дома, а когда родишь мне ребенка…).

Мне.

Такое чудесное местоимение. Тогда я не обратила на это внимания. Родишь мне.

Это местоимение — мягкое и теплое, означающее близость, заботу, нежность.

— Ты мне так дорога.

— Мне не жить без тебя.

— Смотри, не заболей у меня.

— Что-то ты у меня плохо выглядишь.

И резкое, недружелюбное, грозное:

— Смотри мне, не опоздай!

— Ты мне этого не сделаешь!

И наконец:

— Ты родишь мне ребенка.

Но он заботился о том, чтобы я не забеременела.

— У нас еще есть время, насладимся друг другом… Я позабочусь обо всем, — говорил он, гладя меня по спине, — тебе не надо ни о чем беспокоиться.

— Как только я попаду на эту передачу…

— Как только мы встанем не ноги…

— Как только наступит подходящий момент…

Поэтому я улыбалась, когда мама спрашивала меня, думали ли мы о ребенке.

Конечно, я думала о ребенке, и даже слишком часто. Я думала о нем все время. О крохотных ручках, ножках, глазках, о прелестном голоске, который повторяет:

— Мама, тики, тики…

Так лепетал ребенок Иоаси, протягивая ручонки к часам.

Я думала о привязанности, думала о заботе и ласке, о правильном воспитании, о любви, о нежности, о детских ручках, обвивающих мою шею, думала о теплом тельце, засыпающем у меня на руках, о влажном поцелуе, отпечатанном на щеке.