Дэвид Лоудз - Генрих VIII и его королевы

• Название: Генрих VIII и его королевы
• Автор: Дэвид Лоудз
• Издательство: Феникс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-85880-544-2

Драматическая история короля-многоженца Генриха VIII, получившего прозвище «Синей Бороды», поскольку две из его шести жен умерли на плахе, стала уже легендарной. В книге английского исследователя Дэвида Лоудза история злосчастных браков английского короля впервые развернута достаточно полно и объективно, так что фигура главного героя этой ренессансной драмы становится почти трагической, а сменяющие друг друга королевы обретают живые характеры, во многом объясняющие их судьбы.

Эту книгу с увлечением прочтут все, кто интересуется не только событиями великой эпохи Возрождения, но и игрой человеческих страстей, близких любому времени.

В эпоху ренессансных монархий, поскольку правители стремились к централизации власти, личные интересы были неотделимы от политических. Семейные отношения имели политический резонанс, и нигде в такой степени, как в Англии, где попытки Генриха VIII обеспечить престолонаследие определяли всю его внутреннюю политику с 1525 года.

Сначала была долгая борьба за то, чтобы освободиться от цепкой Екатерины Арагонской и жениться на совершенной иной по характеру, но столь же умной Анне Болейн — кризис, получивший известность как «великое дело» короля. После этого король обрел покой с Джейн Сеймур, которая умерла во имя династических интересов, произведя на свет долгожданного наследника трона. К 1539 году Генрих был готов во второй раз рискнуть на международном брачном рынке, пытаясь сохранить свою с таким трудом обретенную автономию, ни с плачевным исходом в виде Анны Клевской. Обескураженный и отчаянно пытающийся вернуть свою молодость, стареющий Генрих совершил после этого ошибку, влюбившись в кукольное создание семьи Ховардов, Екатерину, роковые оплошности которой почти разрушили его душевное равновесие. Обретя спасение в своем последнем браке с Екатериной Парр, король позволил ее друзьям-реформатором достичь главенствующего положения при дворе в последние годы его царствования и тем самым сделал последующий политический режим гораздо более радикальным, чем он мог предполагать.

Это прекрасно иллюстрированное исследование раскрывает хорошо известную историю Генриха VIII и его жен в свете политической перспективы и показывает, какую важную и порой осознанную роль играла каждая из жен в его политическом и личном становлении.

Дэвид Лоудз является профессором истории в университетском колледже северного Уэльса, в Бангоре. Им написаны книги «Политика и нация», «Двор Тюдоров», «Мария Тюдор, история жизни» и «Кризис междуцарствия Тюдоров».

---

Глава пятая. Пробы и ошибки: Анна Клевская и Екатерина Ховард, 1540-1541

В начале 1539 года стали более явственно слышны первые признаки бури. Договор в Толедо был наиболее наглядным предупреждением, но явно не единственным. Через два дня после Рождества Реджинальд Поул, преисполненный злобы, которую он выразил всего несколько недель назад, отправился из Рима с инструкциями убедить и Франциска и Карла отозвать своих послов из Англии, а также установить режим эмбарго[159]. Его неофициальная, но тщательно скрываемая миссия состояла в том, чтобы попытаться организовать широкомасштабное вторжение с помощью одной или двух сторон. В это же время шотландец Дэвид Битон был сделан кардиналом и послан на родину с целью вовлечь Якова V в антианглийский альянс. Крушение матримониальных проектов было, следовательно, наименьшей из забот Генриха. Военный психоз охватил страну. Устраивались военные смотры, принимались срочные меры для укрепления обороны Кале, Гвисна и Бервика. Оборонительные укрепления спешно возводились по всему южному побережью[160]. Флот был мобилизован, и отправление иностранных судов приостановлено. Считалось, что вражеская армия соберется в Нидерландах, а флот — в Антверпене и Булони. Однако произошло только то, что бы отозван французский посол. Возможно, было также намерение отозвать Шапуиса, но оно так и не было выполнено. Поул был встречен императором довольно прохладно, и ему ясно дали понять, что намерены использовать отсрочку войны с Францией для решения неотложных проблем лютеранства в собственной стране, а не для поисков опасных приключений в Англии в интересах папы. Франциск, казалось, проявил больше сочувствия, но в начале марта он сменил своего посла в Лондоне, а в следующем месяце написал Генриху, отрекаясь от каких-либо враждебных намерений. В мае король все еще проводил смотр своего флота и смотрел на парады собственных войск перед Сент-Джеймсским дворцом, но к тому времени опасность, если она и была, миновала. Парадоксально, но в результате этого кризиса выиграл прежде всего Генрих, который летом 1539 года вел страну по тому пути, который диссидентам 1536–1537 годов казался невозможным.

За этим стояли две главные причины. Во-первых, как бы ни страдали англичане от некоторых особенностей политики своего короля, он все-таки оставался их королем, и они готовы были защищать его от чужеземных врагов. Только духовные лица, подобные Фишеру и Поулу, верили, что подданные Генриха откажутся от своих обязательств по религиозным мотивам, предоставив ему в одиночку обороняться от папы. Во-вторых, Генрих сделал рассчитанный жест примирения по отношению к религиозным консерваторам, издав в мае Акт о шести статьях. Трудно понять этот акт вне контекста международной ситуации, поскольку он отражал все движение политики на протяжении предшествующих пяти лет, включал разнородные элементы и стал фактически мертвой буквой по прошествии еще пяти лет. Акты о лишении гражданских и имущественных прав Поул а, его матери и еще нескольких ссыльных единомышленников были подписаны в дополнение к первому посланию. Король был не еретиком, а просто жертвой коварства папы, и любой англичанин (или англичанка), который не усвоил этот момент, становился предателем. Вполне возможно, что Генрих также отлично понимал, насколько разрушительной становилась деятельность некоторых особо радикальных проповедников, и хотел их сломить[161]. В связи с Актом о шести статьях можно было предполагать некоторый элемент «трусости», но он не означал никакого основательного или долговременного изменения направления религиозной политики. Тактическая природа этих маневров становится яснее, когда мы оцениваем их с позиций дипломатического контекста. В январе, в момент наивысшей тревоги, Генрих послал Кристофера Монта к герцогу Саксонскому и ландграфу Гессенскому, чтобы провести переговоры об альянсе с лютеранской лигой Шмалькальден. Подобные же предложения были сделаны Дании с перспективой формирования общего фронта против папы, но лютеране не проявили особого энтузиазма[162]. Они справедливо подозревали, что эти предложения больше связаны с дипломатической изоляцией короля, чем с подлинной готовностью проповедовать Евангелие так, как они это понимали. Они заставляли Генриха подписаться под Аугсбургской религиозной декларацией, но он этим пренебрег. Переговоры продолжались до мая; к этому времени монархи-лютеране сумели найти общий язык с императором, и король выставил их делегацию из Англии с встречными обвинениями. Несколько дней спустя Билль о шести статьях был представлен в палату общин.

В то самое время, когда это в высшей степени консервативное положение религиозного законодательства проходило через парламент, король с грубой откровенностью продемонстрировал свои антипапистские настроения в продуманном зрелище, рассчитанном на массовую пропаганду. На Темзе был устроен шутовской поединок между двумя баржами, одна из которых представляла короля и его совет, а другая — папу и его кардиналов. После многочисленных насмешек и издевательств папская команда была должным образом спущена в реку, к удовольствию большинства. В течение этих месяцев пьесы и интермедии соответствующего содержания разыгрывались на деревенских лужайках и в гостиничных дворах по всему югу Англии, но те же самые люди, которые аплодировали падению так называемых пап и кардиналов, с облегчением убеждались, что их король все еще остается верным защитником народа и во многих отношениях опорой древней веры. Крэнмер был растерян, а Кромвель незаметно потерял поддержку наиболее влиятельных своих сторонников, но Генрих, кажется, стремился прежде всего сохранить единство страны и свободу своих действий.

Именно в этом свете должен оцениваться четвертый брак короля. Как бы он ни был «очарован» Кристиной Датской или Рене де Гиз, ухаживание за ними не сулило никакой пользы. К лету 1539 года Генрих знал, что ему нет необходимости связывать себя ни с Габсбургами, ни с Валуа, чтобы укрепить собственные позиции. Если папа не смог воспользоваться Толедским договором, значив, он вряд ли способен возглавить какую-либо действенную контратаку. Поскольку король в это время еще не успел положить глаз на какую-нибудь местную красавицу, начали активно обсуждать вариант «нейтрального» иностранного союза. В начале июня 1538 года Джон Хаттон, представитель Генриха при дворе Марии Венгерской, представил возможность брака с герцогиней Клевской. Первым было сделано предложение о брачном союзе Марии и наследника герцога, Вильяма, но возможности самого короля найти себе невесту в этом же кругу также обсуждались[163]. В январе 1539 года вновь воскрес последний проект, и в середине марта начались специальные переговоры. Герцогство Клевское было особым комплексом территорий, стратегически удачно расположенным на Нижнем Рейне. В начале пятнадцатого века оно присоединило к себе соседнее графство Марки, и в 1521 году брак герцога Иоанна III создал сплав герцогства Клевского с Юлих-Бергом, в результате чего образовалось государство с весьма значительными ресурсами. Иоанн и Мария поженились за десять лет до того, как она вошла в права наследства, и, кроме Вильяма, имели трех дочерей. Старшая, Сибилла, в 1527 году вышла замуж за лютеранина Иоганна Фредерика Саксонского, но Иоанн был скорее сторонником Эразма, чем протестантом, а Мария была правоверной католичкой. Объектом внимания англичан стала их вторая дочь, Анна, родившаяся в 1515 году. Томас Кромвель был главным вдохновителем этого плана и, при его точном видении английского международного положения, этот брак с каждым уходящим месяцем становился все более привлекательным.

Летом 1538 года Вильям был признан в землях Гельдерланда законным герцогом в ответ на требование, предъявленное его матерью, но эта акция разозлила императора, который отказался утвердить их решение. Гельдерланд не был очень богатой провинцией, но имел выход к морю и его присоединение к герцогству Клевскому делало герцога слишком могущественным, что очень беспокоило Карла. Герцог Иоанн умер в феврале 1539 года, но его сын оказался гораздо более проницательным в отношении союза с Англией, чем его отец. Это было вызвано не только внешними причинами, поскольку Вильям предавался честолюбивым мечтам и видел в Генрихе союзника против императора в борьбе за Гельдерланд. Это была не вполне реалистическая перспектива, но Кромвелю выгоднее было этого не показывать. Герцог Клевский обладал в глазах англичан очевидным преимуществом, будучи оппонентом Габсбургов и в то же время не являясь законченным протестантом. Позицию Вильяма, сходную с позицией Иоанна, можно было бы определить таким образом — «католик-реформатор». Он был образованным, либеральным человеком, но ему не хватало отцовской твердости и чувства реальности. К несчастью, сестры не прошли его воспитания. Находясь под влиянием своей умной и исключительно консервативной матери, Анна не получила того, что называют образованием[164]. Она была воспитана для того, чтобы стать женой какого-нибудь соседнего германского принца, и единственное, чем она владела в совершенстве, — это рукоделие. Музыка еще не считалась искусством в этом исключительно узком мирке, и Анна не умела ни петь, ни играть на каком-либо музыкальном инструменте. Она умела танцевать, но ее репертуар был ограничен теми традиционными германскими мерками, которые установила ее мать. Те, кто желали этого брака, превозносили ее «застенчивость», скромность и непререкаемую добродетель, пытаясь представить ее еще одной Джейн Сеймур. Ей было двадцать три года, а ее описывали застенчивой, невежественной и забитой. Она умела говорить и читать только на нижнегерманском диалекте, и если бы у нее были какие-то интеллектуальные способности, им бы никогда не дали развиться.