Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте

• Название: Фонтаны на горизонте
• Автор: Анатолий Вахов
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1963

"Фонтаны на горизонте" (1958) - заключительная книга трилогии "Китобои". Первая называется "Трагедия капитана Лигова" (1955), вторая - "Шторм не утихает" (1957). "Китобои" - это художественная история отечественного китобойного промысла, история, наполненная драматической борьбой патриотов нашей Родины против иностранных компаний, против браконьеров, шпионов и диверсантов.В основу трилогии положены действительные события. Автор использовал в качестве материала для своего произведения архивы основоположников русского китобойного промысла на Дальнем Востоке капитанов О.Линдгольма, выведенного в романе под именем Лигова, и Дыдымова (Клементьев). Использованы также отчеты русского Географического общества, вахтенные журналы и отчеты китобойной флотилии "Алеут"

---

Брось нож, год дэм![16]

Год дэм! — черт возьми! (англ.).

Максимка, ходи назад, — кричал в испуге Ли Ти-сян, который видел, что лицо Скрупа искажено гримасой и он готовится наброситься на Журбу.

Ли Ти-сян кинулся вперед, чтобы закрыть собой Журбу, но опоздал...

Моряк охнул и повалился на пол, а Скруп, бросившийся к двери, был сбит с ног Ли Ти-сяном и тщетно пытался высвободиться из крепких рук китайца...

Елена Васильевна опустилась на колени около Журбы. Ее руки быстро и привычно обнажили грудь раненого. Захматова невольно прикусила губу. Нож ушел по самую рукоятку. «Как мало выступило крови, — машинально отметила она. — Неужели рана смертельная? Нет, нет...»

Захматова оглянулась, чтобы попросить кого-нибудь помочь ей перенести Журбу на операционный стол, и с удивлением увидела нескольких незнакомых моряков. В каюте стояла напряженная тишина. Елена Васильевна не заметила, когда увели связанного Скрупа прибежавшие на шум борьбы рабочие базы.

Ли Ти-сян, сжав руки, смотрел на Журбу со страхом и болью. Его губы шевелились. Китаец хотел что-то сказать своему товарищу, но не мог выговорить ни слова.

— Перенесите Журбу на операционный стол, — поднимаясь на ноги, сказала Захматова. Ее голос зазвучал так властно, что сразу же всем как бы передалось ее спокойствие, которого в ней не было, но которое видел в ней каждый.

Ли Ти-сян с такой болью и надеждой смотрел на Захматову, что она, не выдержав его взгляда, отвернулась и нарочито грубо сказала морякам, поднимавшим Журбу:

— Осторожно! Спокойно, товарищ, спокойно. Ничего опасного. Сейчас посмотрим, — говорила она по привычке. «Нож пока не трогать... Осмотреть... Затронуты ли важные органы?.. Почему этот матрос напал на меня?.. Как Журба побледнел... Неужели не спасу его?.. Китаец хотел защитить Журбу... Они, кажется, друзья. У нас в партизанском отряде тоже был китаец... Смелый и верный друг... — Мысли у Захматовой были отрывистые, путаные. — Нашего звали Фу Чжоу... Погиб в разведке. Замучили пепеляевцы... Неужели Журба умрет?.. Что скажет Северов?.. Почему матрос напал?..»

Захматова тщательно обтерла руки спиртом, склонилась над Журбой. При каждом толчке сердца раненого около лезвия из раны выбивалась кровь. Она тонкой струйкой медленно стекала к плечу.

Максимка.. — Ли Ти-сян всхлипнул. Захматова сердито одернула его:

Чего завыл? Здоров будет твой Максимка.

— Сыпасибо, мадама, — Ли Ти-сян с такой надеждой смотрел на Захматову, что она ощутила прилив сил и уверенность.

«Должна спасти Журбу, — говорила она себе. — Сердечная область не пострадала. Крови бы много не потерял».

— Лед принеси с камбуза, — приказала она Ли Ти-сяну.

Китаец убежал, а Захматова решительно взялась за рукоятку ножа и осторожно извлекла его. Журба застонал.

— Ничего, ничего, — успокаивала Захматова, останавливая хлынувшую из раны кровь.

...Когда вернулся запыхавшийся Ли Ти-сян с ведром льда, Захматова накладывала на рану Максима Остаповича тугую повязку. «А зачем лед? — удивилась Захматова при появлении китайца. — Льда не надо». Тут она вспомнила, что лед был лишь предлогом. Ли Ти-сян не должен был видеть, как она будет извлекать нож из раны.

Моя тебе помогай, — попросил Ли Ти-сян.

Вымой хорошо руки да вместо своей кофты надень халат. Вон он на крючке висит, — Захматова говорила, как всегда отрывисто, грубовато...

Ли Ти-сян поблагодарил:

— Сыпасибо, мадама...

Китаец оказался хорошим помощником. Он с полуслова понимал Захматову, а его тонкие, длинные смуглые пальцы касались Журбы осторожно, почти нежно.

Когда Журбу уложили на койку в изоляторе и он, обессиленный потерей крови, забылся, Ли Ти-сян сказал Захматовой:

— Твоя, мадама, ходи мало-мало сутели[17]

Сутели – спать (кит).. Моя Максимка сиди.

Ли Ти-сян стоял рядом с койкой Журбы и с мольбой смотрел на Захматову, ожидая ее разрешения. Елена Васильевна поняла, что она не должна отказать Ли Ти-сяну в его просьбе. Китаец ей нравился все больше. Ей нужен помощник. А лучшей сиделки для Журбы не могло быть.

— Конечно, оставайся, товарищ. Журба твой друг, — согласилась она, усталым движением обеих рук поправляя растрепавшиеся волосы. — Оставайся. Как тебя звать?

Ли Ти-сян назвал свое имя. Захматова в ответ улыбнулась:

— Я тебя буду звать товарищ Ли, а ты меня товарищ

Лена, а не мадама!

Хао! Хао![18]

Хао – хорошо (кит.) — закивал Ли Ти-сян. — Хао мада... товалиса Лена!..

Вот так-то лучше, — Захматова надела пальто и направилась к двери, ведущей на палубу, но ее догнал Ли Ти-сян, остановил:

Ходи туда не нада, мадама. — Тут же Ли Ти-сян поправился: — Товалиса Лена. Капитана Севелова ходи, тогда твоя палуба гуляй. Моя твоя проси... Там шибко плохой люди.

Захматова подумала, вошла в свою каюту, достала из ящика письменного стола браунинг, сунула в карман пальто и снова направилась к двери. Ли Ти-сян, следивший за ней беспокойными глазами, снова пытался ее остановить, но она отмахнулась от него:

— Посматривай за Журбой.

Китаец не посмел больше возражать. В открытую дверь ворвался холодный мокрый ветер. Ли Ти-сян, покачивая головой, думал о том, что Захматова упрямая женщина, но храбрая. Ему было непонятно, почему на нее напал старый матрос.

Ли Ти-сян подошел к Журбе. Максим Остановим лежал очень тихо. Китаец с тревогой нагнулся к нему, прислушался и облегченно вздохнул: «Дышит Максимка». Он присел на стул, сложил руки на коленях. Ему все время казалось, что и он, Ли Ти-сян, виноват в несчастье, обрушившемся на Журбу. Ведь это он уговорил Журбу поступить на «Бегу». Если бы не Ли Ти-сян, был бы Журба на берегу и не лежал бы с тяжелой раной в груди.

— Пить... — оборвал мысли китайца тихий голос Журбы.

— Сейчас.. Тун дзы... [19]

Тун дзы — товарищ (кит.). — Ли Ти-сян метнулся за кружкой.

2

Елена Васильевна шла к Микальсеиу, чтобы потребовать объяснения, узнать, кто такой Скруп, какие причины заставили его покушаться на ее жизнь. Выйдя из каюты, она была удивлена, что ни у двери, ни у иллюминатора не было ни одного человека. А ведь всего несколько минут назад здесь толпилось много моряков. «Странно, — думала Захматова, взбегая по трапу. — Неужели бросаться с ножом на человека тут обычное явление. Скорей бы Северов вернулся, он во всем разберется».

Поднявшись на верхнюю палубу, она увидела, что почти все моряки собрались у левого борта. Слышались веселые крики, говор, отрывистые слова команды. На мостике и надстройках горели прожекторы. Яркие столбы света, в которых искрилась морось, 'наискось устремлялись за борт. По палубе пробежало несколько матросов с флейшерными, похожими на хоккейные клюшки, ножами. Все это Елена Васильевна заметила мельком и, подойдя к стене людей, стоявших к ней спиной, поднялась на носках.

К базе подходило китобойное судно «Вега-1». На него были направлены прожекторы. На китобойце были отчетливо видны и люди на палубе и каждое их движение.

«Где же Северов?» — Захматова жадно, с волнением искала капитана взглядом. Радостная улыбка скользнула по ее губам, когда она увидела рослую фигуру Ивана Алексеевича на мостике, рядом с Бромсетом. «Вот он. — Захматова видела, как он стоял, положив руки на поручни. — Скорее бы поднялся на базу. Я ему все расскажу...»

Когда китобоец повернулся к базе левым бортом, Елена Васильевна увидела под ним большую темную тушу, которая блестела от воды и света. Она медленно покачивалась.

Послышались приветственные крики с базы. Их заглушил гудок «Веги». Она поздравляла команду китобойца с первой добычей, с успешным началом промысла. Каждому хотелось получше рассмотреть первого кита, и люди на это время забыли о происшествии, которое так оживленно обсуждали еще полчаса назад.

...Когда о покушении Скрупа доложили Микальсену, капитан-директор растерялся. Нет, сам по себе такой случай не был для него неожиданностью. Драки, поножовщина и даже убийства на его флотилии, как и на других китобойцах, были обычным делом. Но этот случай был особый. Врач-то советская, большевичка, да и раненый матрос Журба тоже. Как это могут расценить? Скрупа Микальсен не знал, хотя и плавал с ним уже третий год. «Нужно поговорить с ним, а потом пойду к врачу и матросу», — решил Микальсен и в сопровождении боцмана

направился к карцеру.

. У дверей карцера с маленьким, задраенным решеткой окном было несколько матросов. Они переругивались со Скрупом, который метался по карцеру и в ярости бросался к решетке. Микальсен услышал, как он кричал:

— Дураки, овцы! Я вас спасти хотел. Баба на судне! Вам 'всем грозит гибель. Видит бог, я добра хотел вам!

Кочегар с крупным носом и воспаленными глазами погрозил Скрупу кулаком-кувалдой: