Лэнгстон Хьюз - Симпл предъявляет счет

• Название: Симпл предъявляет счет
• Автор: Лэнгстон Хьюз
• Издательство: Журнал Иностранная литература №12
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1958

Рассказы из журнала «Иностранная литература» № 12, 1958

---

Цвет кожи у них на уме

— Нынче люди потому так часто сходят с ума и начинают разговаривать сами с собой, что у них слишком много причин для беспокойства, — сказал Симпл. — У меня вот, например…

— Что же вас беспокоит, дружище? — спросил я.

— То, что у белых левая рука не всегда знает, что делает правая, — Как вас понять?

— А так, что их правая рука, то есть та рука, которая и в самом деле старается действовать правильно — я подразумеваю Верховный суд, — постановила покончить с Джимом Кроу, но большинство белых на Юге вовсе и не думают учиться в школе вместе со мной, не говоря уже о том, чтобы сидеть рядом с неграми в автобусе. Вот я и говорю, что левая рука у них не ведает, что творит правая.

— Вы снова о расизме, — заявил я. — Расизм, расизм и еще раз расизм! Никак вы с расовой проблемой не можете расстаться.

— Да, потому что я черный, — сказал Симпл. — Не расстанусь я с расовой проблемой уже до самой смерти, потому что останусь черным, пока меня не похоронят. Как же иначе? На это меня толкают сами белые.

— Можно, однако, стать выше этого, пренебречь мелкими житейскими невзгодами.

— Мелкими — это какими же? — спросил Симпл.

— Малыми, — сказал я.

— Ну, сам я не настолько уж мал, а проблема моя огромна. Фактически моя проблема — это я сам. Я — цветной, афро-американец, черный, черно-янтарный, эбеновый, цвета сепии или как бы там еще меня ни называли. Пока я не добьюсь в этом мире справедливости для себя и для других, я не перестану говорить о своей проблеме. Что ж в этом плохого? Все только и делают, что вопят о своих проблемах, в том числе в ООН. Стоит мне только включить радио — и сразу же слышу из ООН речи, речи, речи. У меня нет своей ООН, Гарлем не имеет там представительства. Я не нация. Предполагается, что я гражданин США, предполагается, что некий человек по фамилии Лодж представляет меня там, но я не читал еще ни в одной газете, чтобы Лодж сказал хоть слово о негритянских школах в Гарлеме, которые построены девяносто девять лет назад, или о негритянских школах в Джорджии, где занятия идут только в те дни, когда не надо собирать хлопок. Вот что я имею в виду, когда говорю о левой и правой руке. Наши белые произносят такие громкие речи в ООН и так плохо ведут себя в своей собственной стране, то есть в США, в Америке, ну и в Гарлеме тоже.

— Поосторожнее, вы рискуете совершить измену, — сказал я. — Вам тогда ни за что не дадут паспорта для поездки за границу.

— Какую там еще заграницу? — сказал Симпл. — Не хочу я ехать ни в какие заграницы. Я предъявляю свои права в Америке, и единственная граница, которую я желаю пересечь, это граница, воздвигнутая Джимом Кроу. И паспорт мне нужен лишь для того, чтобы попасть в страну Свободы. И единственная земля, куда я от всей души стремлюсь попасть, это та земля, где царит Равенство, которого я еще никогда не знавал. Должно быть, земля эта находится где-нибудь за рекой Иордан, в сказочной стране Бюла.

— Иначе говоря, по-вашему, сравняться в правах с белыми вы сможете только после смерти?

— В библии сказано: «Сей мир и мир иной», — отвечал Симпл, — и в этом ином мире я стану белее снега, белее, чем мистер Эйзенхаузер и мистер Никсон вместе взятые.

— Во всем вы только видите либо черное, либо белое, — сказал я. — Неужели вы так и не отделаетесь никогда от своей цветобоязни? Я начинаю думать, что это у вас болезнь вроде водобоязни или какой-то психический комплекс, психоз. Вы одержимы психозом.

— Если вам хочется отругать меня, сделайте это, пожалуйста, но так, чтобы мне было понятно.

— Вы — расовый изоляционист, националист, черный шовинист.

— Из всего этого верно лишь то, что я черный, — сказал Симпл. — И так как я черный, то сейчас у меня на уме Египет.

— Египет? — спросил я. — Почему Египет?

— Потому что люди там тоже черные. Взгляните на Насера.

— Судя по его портретам, я безусловно мог бы принять его за цветного.

— К югу от Вашингтона он бы ни'за что не сошел за белого, — сказал Симпл. — Знаете, сегодня я искал в географическом атласе карту Африки, чтобы посмотреть, где находится Египет; куда же, по-вашему, составители поместили карту Африки?

— Куда?

— В самый конец атласа, на самое последнее место. Как вы думаете, отчего белые помещают все, относящееся к черным, на последнем месте?

Это лишь доказывает, что не так уж далеки от истины старинные стишки:

Коли ты белый, ты всегда прав,
Коли ты желтый, мягок твой нрав,
Коль ты коричневый, стой позади.
Ну а коль черный, совсем отходи.

Много верного в этих старинных стишках. Но, бог мой, когда я теперь слушаю по радио последние известия, мне все кажется, что наши белые хозяева приходят в бешенство не только из-за Алабамы и Миссисипи, из-за Египта, из-за Индии, из-за Африки; белые думают, что стоит лишь увеличить число ставок, как их шансы возрастут и они сразу начнут выигрывать.

Если белые не перестанут волноваться за судьбу цветных на всем земном шаре — от Гарлема и Южной Каролины до Суэцкого канала, — то все больше и больше белых людей начнут сходить с ума и о чем-то сами с собой разговаривать прямо на улице. Будь я Насером, я бы даже и спорить не стал с белыми. Мне вспоминается такой случай: однажды на Юге какой-то расист спросил меня: «Может, по-твоему, негр загореть?»

Я ответил: «Кожа есть кожа. И ее пока что с меня не содрали». Но он не унимался и снова спросил меня: «А покраснеть негр может?»

На это я ничего не ответил. Тогда он повторил: «Я спрашиваю, может негр покраснеть?»

Я сказал: «А белый человек может помолчать?»

Он разинул рот от изумления. А я повторил: «Я спрашиваю, белый человек помолчать может?»

Лицо у этого старого расиста, знаете ли, так и залилось краской; выходит, он сам покраснел, то есть сделал то, о чем спрашивал у меня. А ведь я всего-навсего спросил, может ли он помолчать. Цвет моей кожи — вот что все время было у него на уме.

Лицо и раса

— Легко сваливать все свои неудачи на расистов и ныть, что тебе не дают заниматься то тем, то этим лишь потому, что ты цветной, — сказал я. — А по-моему, дружище, постоянно жаловаться на расистов — это уже просто становится дурной привычкой.

— Я все время говорю о расизме, потому что постоянно сталкиваюсь с ним лицом к лицу, — сказал Симпл. — Утром, когда бреюсь, я смотрю в зеркало — и кого же там вижу? Себя! самого, цветного. Иду на работу — и чье отражение я замечаю в зрачках у босса? Опять-таки свое. Прошу повысить меня в должности — и получаю отказ. Почему? Потому что профсоюз не согласен, чтобы цветным давали квалифицированную работу. Вот я и продолжаю выметать сор из-под станков, вместо того чтобы работать на одном из них. И с заработком то же самое. Когда мне предстоит голосовать, первое, над чем я задумываюсь, — это как относятся кандидаты к расовой проблеме, иначе говоря, я — имею в виду опять себя. Из всего, что эти политиканы обещают, меня интересует только то, что относится ко мне. Правда, сулят они немного, а делают и того меньше. Допустим, мне хочется переехать в нижнюю часть города, поближе к месту работы. Могу я это сделать? Ведь в этом районе Нью-Йорка никто цветному квартиры не сдаст. Кому же приходится возвращаться ни с чем в Гарлем? Опять-таки мне. Я бы хотел, чтобы меня произвели на свет в отдельной уютной больничной палате. Возможно ли это? Неграм отдельных палат не предоставляют. Я бы не прочь, чтоб меня похоронили на красивом кладбище с подстриженным газоном. И что же? «В этой обители вечного упокоения для белых мы не продаем никаких участков неграм. Поищите себе местечко на том берегу в Джерси-флэтс, на болотистых участках». С первого и до последнего дня моей жизни я то и дело лицом к лицу сталкиваюсь с расизмом.

— Ну хорошо, допустим, все это так, но разве доктор Банч не сталкивался лицом к лицу с расизмом? А Джозефина Бэйкер? А Адам Пауэлл? А Джо Луис? Джо Луис, хоть он и негр, побил сильнейших боксеров мира. Адам Пауэлл, хоть и негр, попал в конгресс. Негритянка Джозефина Бэйкер демонстрировала свои танцы во всех странах Мира. Ралф Банч получил пост в Организации Объединенных Наций. А ведь они тоже могли бы преспокойно торчать у стойки в пивном баре да скулить без конца про расизм!

— Видите ли, у меня не такая фигура, как у Джо, — я легковес. И я не умею танцевать, как Джозефина, — у меня слишком велики ноги. Я не обладаю способностью орать, как Адам Пауэлл, или встряхивать шевелюрой, словно львиной гривой, потому что у меня не так уж много волос и передо мной не стоит микрофон. Ралф Банч — человек находчивый, ум у него здравый, а образование высшее. А я ведь не так находчив, да и высшее образование мне и не снилось. Но когда я работаю — а я это делаю все время, — то полы под станками, изготовляющими для всего мира товары с маркой «США», всегда блещут чистотой. Я тоже частица этих самых «США», Но я — та частица, которая находится внизу, я подметаю сор. Почему же все-таки мне никак не удается отделаться от половой щетки и тоже стать к станку?