Леонид Емельянов - Под прицелом войны

• Название: Под прицелом войны
• Автор: Леонид Емельянов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-985-7103-68-3

Книга уникальна тем, что в ней Леонид Емельянов, ученый, доктор биологических наук, собрал воспоминания пятнадцати ученых-натуралистов – свидетелей и участников Великой Отечественной войны, которые в послевоенные годы стали исследователями науки и достигли в ней значительных успехов.

Их искренние рассказы, воспоминания призывают представителей молодого поколения изучать историю своей страны и никогда не забывать, что за мир на родной земле заплачено жестокой ценой.

---

Очень важно в связи с затронутой темой вспомнить и такой момент. После 1939-го года у власти в Западной Белоруссии оказались бедные люди. А почему они были бедными? Потому что или не хотели, или в силу разных причин не могли вкалывать до седьмого пота, как другие. Но помахать руками, покричать на сходе, это – пожалуйста. «Горланы-главари» – так, кажется, называл их великий пролетарский поэт.

Когда началась оккупация, часть этих людей ушли в лес и стали считать себя партизанами. Но какие это были партизаны, можно судить хотя бы по такому факту: узнав, что у отца имеются в наличии кожаные сапоги и шерстяной костюм, пришли в его дом и забрали эти вещи. Под угрозой расстрела, поставив хозяина дома к стенке. Лжепартизаны! Мародеры! А как поступают с мародерами во всех воющих армиях мира? Однозначно! К сожалению, факт этот был далеко не единственный на фоне той организованной партизанской борьбы с немцами, которую вели патриоты.

Я с большим почтением отношусь к советским солдатам, попавшим в окружение, а затем в плен в роковом 41-м году. Многие из тех, кому удалось вырваться, осели по деревням, стали «примаками» или нанялись к хозяевам. У нашего соседа был такой работник – Иван, кажется, из Воронежской области. Высокий, здоровенный парень, с которым я очень подружился. В шутку он называл себя Иваном Большим, а меня – Ваней Маленьким. Иван Большой был оптимистом, всегда находил ответы на самые «проклятые» вопросы. Дружески похлопывая меня по плечу, неизменно твердил: «Все будет хорошо. Вот увидишь, Ваня!»

Но однажды в один из апрельских дней все «восточники» из нашей и соседних деревень ушли в лес. В партизаны. У них была своя организация, свои командиры. Вот эти люди и стали ядром настоящих партизанских отрядов.

Все «восточники» ушли, а мой друг Иван почему-то остался. Замешкался, наверное. Его арестовали и повели двое полицаев. Но вот Иван, выбрав удобный момент, схватил левой рукой одного, правой – другого. Разом сдвинул и стукнул их лбами. Те дружно рухнули в кусты. Захватив карабин полицая, Иван исчез в густом лесу. Все это произошло мгновенно, но осталось в моей памяти навсегда. С той поры и началась в нашем краю настоящая партизанская борьба с немецкими оккупантами.

В институте торфа, которым я руководил, многие годы работал Герой Советского Союза Федор Алексеевич Малышев. Вот это был истинный лесной боец! Он партизанил с начала войны и подорвал 18 эшелонов с боевой техникой и живой силой противника. Малышев много рассказал тогда, как организовывалось партизанское движение, о боевых делах народных мстителей, об особенностях партизанского быта, о лжепартизанах и о фактах борьбы с ними партизан настоящих…

Однажды ночью, перед Рождеством, в дверь нашего дома постучали. В это морозное время крестьяне обычно закалывали кабанов, коптили мясо, засаливали сало. Словом, готовили продукты питания для семьи на целый год. Так было и теперь.

В дом вошли пятеро военных в коротких кожушках, с автоматами. В форме бойцов Красной Армии, что поразило больше всего. Вся семья, конечно, застыла в ужасе. Ходили слухи, что если приходили так называемые лжепартизаны, то они уносили все подчистую. Не оставляя ничего хозяевам. Могли и убить, такое тоже случалось.

Но здесь все пошло по-иному. Старший из пришедших попросил хозяйку: «Сварите нам большой горшок картошки. Если у вас есть соленые огурцы или капуста квашеная, пожалуйста, дайте нам». А сами вышли во двор, чтобы не мешать. Мать захлопотала у печи. Отварила картофель «в мундирах». На стол поставила большую миску огурцов и миску капусты. От себя решила зажарить сковородку сала. Партизаны в это время были во дворе, курили, разговаривали. Затем хозяйка пригласила их кушать.

За стол сели, кажется, более десятка человек. Стульев тогда, понятно, не было. Имелись большие лавки. Партизаны достали свои консервы, свой хлеб и принялись за еду. И тут мать ставит перед ними сковородку с жареной свининой. Но партизанский командир отказывается: «Мы вам это не заказывали. Оставьте себе».

Правда, она настояла на своем – мол, угощаем от души. Партизаны с аппетитом съели все, что было на столе, выпили кипятка с деревенскими душистыми травами, потом встали, поблагодарили хозяйку и сказали, что они идут минировать железнодорожную линию Минск-Гродно. И тут один из них обратился к отцу: «Наш товарищ сильно натер ноги. Мы хотели бы оставить его на время у вас, но если вы боитесь…» Папа на это ответил: «Действительно, боимся. Вы же знаете, как жестоко расправляются немцы с теми, кто помогает партизанам. Потом, кто-то наверняка уже видел, как вы прошли к нам, могут донести… Понимаете? Лучше я дам вам свою лошадь с санями». А что такое в хозяйстве лошадь с санями, объяснять не надо.

Командир согласился и заверил: «Вы не беспокойтесь, на следующую ночь мы обязательно вернем вам все». Отец, конечно, волновался, переживал: а вдруг обманут! Но через день лошадь с санями уже стояла на нашем подворье.

Именно такие, настоящие партизаны сыграли огромную роль в развертывании партизанской борьбы. Это были люди, настроенные патриотически, любящие свою родину, землю, Отечество.

Как-то в деревню приехала группа немцев, собрали детей, погрузили их в машины. Родителям сообщили, что детей взяли перебирать картофель на бывшую помещичью усадьбу. Но… привезли на железнодорожную станцию, в десятке километров от Воложина. По моему сегодняшнему размышлению, их планировали отправить в Германию, в рабство. Но что-то у фрицев не сложилось. Оказывается, и у пунктуальных немцев бывали нестыковки.

Продержав детей целый день, их затем отпустили по домам, где родители уже не находили себе места. Так я избежал возможной гибели в первый раз.

Во второй раз это случилось во время облавы. Немцы окружили деревню. Плач, крики. Соседнюю уже сожгли – за связь с партизанами. То, что они часто бывают и в Большом Дайнове, оккупантам было известно. И вот всех жителей согнали в сарай. Судьба деревни была предрешена. Я в этот момент находился возле строящегося дома, где и спрятался.

Но что делать дальше в такой непростой ситуации? Оглядевшись, заметил, что из полицейского оцепления староста деревни Лиштван (он был однофамильцем, но не родственником) ведет корову. Я сообразил: старосту выпускают за запретную черту. Подбежал к нему (староста, конечно, меня знал) и стал как бы помогать вести животное. Так и вышел из немецкого окружения. Судьба самого старосты оказалась трагичной. После прихода советской власти он был осужден как немецкий пособник, сослан в Сибирь, где и затерялись его следы.

После нашего выхода из немецкого оцепления, пути с Лиштваном-старостой разошлись. Разразился ливень, и я пошел в лес. И заблудился. А в это время в деревню приехал немецкий офицер высокого ранга и дал команду распустить по домам задержанных жителей. Родные вернулись в хату, а ребенка нет. Начали искать. Разыскивали двое суток, пока я сам не вышел на какую-то деревню. А уже оттуда дали знать родителям, что мальчик нашелся.

Еще один случай накрепко врезался в память. Жители деревни вели заготовку строевого леса и вывозили его на железнодорожную станцию. Немцу-охраннику показалось, что один из сельчан спилил плохую сосну. Этого крестьянина начали истязать плетьми. Я не выдержал и крикнул что-то негодующее. В отместку фриц ударил и меня плетью. А мог бы спокойно застрелить!

Это только несколько запомнившихся эпизодов из детской жизни. Я видел смерть, видел, как расстреляли двух советских военнопленных и многое другое, на что лучше бы ребенку не смотреть.

Не забывается и такой случай. Отец многие годы страдал от тяжелого ранения в бедро. Рана очень долго не заживала. А лекарями в то время были главным образом евреи. Во время войны их преследовали особенно жестоко. А у нас возле дома существовал сарай, в котором хранилось зерно, лен, сено. Последнее клалось на специальные деревянные полати. А чтобы сено могло «дышать», между полатями и землей оставляли промежуток. Человек некрупной комплекции мог там свободно пролезть.

Однажды я обнаружил там незнакомых людей – мужчину, женщину и двоих детей – и сообщил об этом папе. Оказалось, что это была еврейская семья из Воложина. Они хорошо знали отца – лечили его и надеялись найти в его семье временный приют. А тогда повсюду висели приказы германского командования о суровых мерах наказания для тех, кто прятал военнопленных, коммунистов, евреев или оказывал им помощь. Но людей надо было спасать… Еврейская семья пробыла у нас некоторое время, затем ее снабдили продуктами питания, и она незаметно покинула сарай, отправилась дальше по намеченному ею маршруту.

Во время оккупации на человека с оружием в руках смотрели со страхом. Если поблизости появлялись немецкие солдаты, население, как правило, пряталось. Боялись и немецких самолетов, которые зачастую летали довольно низко: немцы выслеживали с воздуха лагери партизан. Особенно гонялись вражеские летчики за лыжниками. В их представлении любой лыжник – это и был ненавистный им партизан. Поэтому, когда мы со сверстниками замечали эти самолеты, то бросали палки и застывали неподвижно на месте.