Александр Воронков - Искры завтрашних огней

• Название: Искры завтрашних огней
• Автор: Александр Воронков
• Жанр: Попаданцы

---

Раннее воскресное утро встретило нас не прохладой, как в известной песне, а начинающимся густым снегопадом. По приказу Полуксендза население обоих шалашей нестройной толпой сгуртовалось в нескольких шагах от входа в избушку. В очередной раз отметил для себя: в этом мире свободного человека проще застать на улице без штанов, нежели без оружия. У каждого — нож, почти у всех — топоры–сокирки заткнуты сзади за пояс, несколько копий и рогатин, два трофейных лука… Вот уж точно: 'готовы к труду и обороне'! это у нас всё больше значки цепляли…

Автоматически проверил и у себя — легко ли выходит клинок из ножен, удобно ли будет доставать сокирку. Сунув руку за пазуху кожуха, убедился, что с висящим в самодельной 'сбруе' единственным в мире двуствольным пистолетом ничего не случилось, да и 'самолепная' глиняная пороховница никуда не успела затеряться. Пока копошился — не заметил, как из домика выбрались оба Жбана и тяжело опирающийся на плечо Франты пан Юрась Влчениш, которого сзади поддерживал дед Стах. Та–ак, похоже, наши 'отцы–командиры' собрались открыть нечто вроде митинга…

Точно! Для начала пан Юрась вкратце обрисовал присутствующим неприятные перспективы зимовки в лесу при отсутствии запасов питания. Каковое питание в избытке имелось в распоряжении подлого захватчика — Плешивого Имрё в кладовых и амбарах родового замка Влченишей. А раз так, то он, единственный законный владелец Влченишева, благословляет славных храбрецов оный замок отобрать, а найденное там продовольствие и иное имущество честно разделить как боевую добычу. Помянутые храбрецы несколько воодушевившись, прокричали здравицу щедрому пану, хотя на некоторых небритых физиономиях явственно читалось сомнение в принципиальной возможности занять фортецию столь малыми силами. Откровенно говоря, я тоже несколько удивился, вспомнив некогда заученное правило расчёта потерь при штурме укреплений: трое штурмующих к одному обороняющемуся. Впрочем, следующий 'оратель' - земан Ян Жбан, как наиболее опытный из присутствующих панов–рыцарей принявший на себя общее командование операцией, — в своей более прагматической, нежели агитационной, речи обрадовал:

— Выступаем сейчас, в лагере остаются только раненые и старики. За день подберёмся к Влченишеву, в обход, сделав крюк: не исключено, что со стороны ворот нас уже поджидают. С темнотой пан Франта с Антаном и Ухом взберётся на тын и освободит проход остальным. Тут уж не зевать! Обоим лучникам занять место на валу снаружи тына и выцеливать каждую сволочь, которая окажется на виду. И не дай вам Святой Ян, ежели какой–нибудь гад, заполучив стрелу, окажется на ногах! Лично после боя высеку и половины доли в добыче лишу! Остальные, разделившись на два отряда, штурмуют здания во дворе. Не дай Господь, кто заорёт допрежь вражин! Я с моими людьми захватываю дружинный дом, а пан Франта с остальными перекроют выход из конюшни и уничтожат караульных у ворот. И запомните: собирать добычу во время боя — запрещаю настрого! Как только перебьём эту сволочь — лично прослежу, чтобы никто не остался обделённым! Смотри же, Чтвртак: ежели кто из твоих людей из общего дувана что исхитит, так с него — первый спрос, а второй уж — с тебя!

Кто с нами идти боится — не держу. Складайте зброю, берите своё барахло да выметайтесь из стана! За трусость карать не стану. Але ж кто иззрадить захочет да к ворогу переметнётся с вестью о набеге — нех лучше сам осину ищет да вервие плетёт. Живьём на угольях запеку! Всем всё понятно?

— Понятно!… … Ясно, что не ясного–то!….. Все пойдём, а кто иззрадит — на куски порежем!.. — Загомонили присутствующие. Одинокий голос одного из разбойников вклинился в общий шум:

— А что же пан Влчениш? Мы–то люди егоные, а не лоунишские! Так нас только пану Юрасю и карать и миловать!

Стоявший до того, облокотившись на заснеженную крышу полуземлянки–полуизбушки раненый хозяин Влченишева при этом крике отцепился от своей опоры и, поддерживаемый верным Стахом, шагнул вперёд, вновь вставая вровень с обоими Жбанами:

— Пан Ян Жбан — моего батюшки покойного свояк, так что мне он ныне в отца место стал! И походов им пройдено без мала два десятка, так что опыта боевого и умений воинских пану Яну не занимать стать! Ввечор я препоручил себя и всех своих людей его покровительству и коль он кого карает — того караю я, кого он наградит — и я того жалую! Так что велю исполнять всем приказы пана земана каждому из вас беспрекословно!

А теперь — собирайтесь выступать в поход, хрдинове! Да осенит вас своим покровом Пресвятая Дева, да укрепит вас Святой Йиржи! Ступайте!

***

Минут через сорок объединённый отряд выступил из лагеря. Земан с сыном и дружинниками покачивались в сёдлах, не теряя из виду высланную в качестве головной заставы пару воинов, остальные же старательно вытаптывали тропу за едущей впереди кошевкой, загруженной прихваченными бухтами верёвки, запасными колчанами и ненужными пока что щитами пехотинцев. Семнадцать человек по средневековым понятиям — вполне приличная сила. По–местному - 'большое копьё', по меркам двадцать первого века — практически взвод. Беда лишь в том, что профессионалов военного дела среди нас было меньше десятка. Мы же — хлопы–возчики, четверо разбойничков–партизан из мужиков и, разумеется, я — в силу отсутствия навыка рукопашного боя в случае схватки с опытным противником рисковали остаться на утоптанном снегу поместья Имрё–бека.

С тех пор, как очутился в этом времени, я дважды участвовал в смертельных схватках: с парой монголов и с коварно напавшим на меня напарником по поиску кладов. Оба раза посчастливилось не только выжить, но и одержать победу, однако я вполне понимаю: повезло, и повезло крупно. Окажись в тот раз на месте пары бестолковых аратов хоть один настоящий батыр — и белели бы сейчас наши косточки в овраге, начисто обглоданные местным зверьём. А предатель–напарник сам, хотя и не без моей помощи, умудрился напороться спиной на шип лежащего на земле клевца. Иначе не знаю, чем бы тогда всё закончилось.

Сегодня же нам предстоит бой с немногочисленным, но сильным отрядом профессиональных воинов. Вполне возможно, что кто–то из нас не увидит завтрашнего дня, а если крупно не повезёт — и никто не вернётся. Так что мандраж есть, и сильный. Но куда деваться? Война — это единственная мужская работа, от которой нельзя отделаться, если хочешь оставаться мужчиной, а не чмом с половыми придатками. Вот и шагаю я теперь в группе пеших пехотинцев навстречу неизвестности, похрустывая подошвами сапог по снегу…

Двигались мы довольно долго — практически весь световой день пробирались лесами, лишь однажды пересекли подряд несколько заснеженных полей с низкими каменными оградками–межами и наезженную санную дорогу между ними. В конце концов сосредоточились в лесу, с опушки которого выставленные земаном дозорные, прячась в подлеске, наблюдали за замком. Хотя что там можно увидеть–то за валом с частоколом? Крыши да валящий в волоковые оконца под крышей дым очагов? Но раз Жбан распорядился — дружинники приказ выполняют беспрекословно. Мужиков он тоже 'озадачил': заставил обрубать ветки двух рухнувших сосен и из стволов изготавливать некое подобие лестницы. Своим хлопам и мне земан Ян приказал вязать на прихваченных верёвках здоровые узлы на расстоянии локтя один от другого.

Когда я попытался предложить свою помощь в приготовлении обеда — ведь народ с раннего утра не евши, да столько вёрст отмахали по снежной целине — меня обозвали бестолковым гражанином с разъяснением, что перед планируемым боем всегда нужно поститься: и Господу, дескать, это угодно, и самим воинам меньше риска при возможном ранении в живот. Вот победим, дескать, так в замке и нажрёмся, и напьёмся и с тамошними бабами … Впрочем, в наличии за стенами укрепления лиц женского пола покамест достоверно известно ничего не было.

Люди Средневековья, не испорченные влиянием технической цивилизации, часов с собой не носят и день отмеряют по свету: от рассвета до заката. А зимой, как известно, среднеевропейская ночь гораздо длиннее светлого времени суток. Как только темнеет, так европейцы и устраивают себе отбой, чтобы с рассветом вскочить как ни в чём не бывало, готовыми к новым безобразиям.

Гарнизон замка Имрё–бека, судя по быстрому стиханию голосов за валом, также свято соблюдал древнее армейское правило: 'солдат спит, а служба — идёт'. В сумерках из ворот выехала пара всадников с горящим факелом и принялись объезжать укрепление по кругу на расстоянии примерно в тридцать шагов от вала. Через равные промежутки разъезд останавливался, один из конников втыкал в снег заранее подготовленные факела, а второй подпаливал их горящим. Таким образом они обвели световым кругом весь замок и вновь вернулись внутрь.

Среди бойцов нашего сводного отряда, скопившихся в ожидании начала боевых действий за заснеженным подлеском, пробежал тревожный ропот. И без того непростая задача незаметно пробраться к валу, форсировать тын и, обезвредив часовых, открыть путь в фортецию остальным, возложенная на группу Франты Жбана, стала казаться совсем невыполнимой. Позади меня шёпотом сыпал проклятья на 'хитрозадого Плешивца и всю его родню' старый земан. Теперь, когда световой круг охватывал замок и освещал часть заснеженного поля, двигаться скрытно стало невозможно. А перспектива бежать, как матросы в бушлатах на гансучьи пулемёты, как–то не очень радовала. Впрочем, так же, как и перспектива ползти по освещённому снегу безо всякой маскировки…