Юрий Жуков - Тайны Кремля

• Название: Тайны Кремля
• Автор: Юрий Жуков
• Издательство: Терра
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-300-02990-4

Исследование современного российского ученого, доктора исторических наук Юрия Николаевича Жукова посвящено вопросам власти в СССР в период 1938–1954 гг. На основании ряда документальных источников, многие из которых недоступны ученым-историкам, автор открывает неизвестные страницы прошлого России, характеризует деятельность крупнейших представителей власти страны, их политику в области государственной безопасности, обороны, промышленности, финансов и др. Книга рекомендована к печати Ученым советом Института российской истории Российской академии наук.

---

На заседаниях совещания, продолжавшегося всего четыре дня, было прочитано три доклада, не вызвавших дискуссий и чуть ли не автоматически ставших основой трех одноименных резолюций. Суслова — «Защита мира и борьба с поджигателями войны», Тольятти — «Единство рабочего класса и задачи коммунистических и рабочих партий», Георгиу-Дежа — «Югославская компартия во власти убийц и шпионов». Двух откровенно формальных, дежурных. Послуживших лишь своеобразным прикрытием для третьей, ради принятия которой и собрались, собственно, представители девяти партий.

Но во всех трех докладах, резолюциях красной нитью проходила общая мысль, и ставшая определяющей при оценках как внутри-, так и внешнеполитической ситуации. Необычная, крайне опасная, ибо возвращала Советский Союз, его новых союзников в самоизоляцию. Настойчиво подчеркивало раздел мира на два антагонистических лагеря: социализма во главе с СССР, империализма — с США. Все три доклада, три резолюции пронизывало и иное. Указание на отныне постоянную угрозу для Советского Союза, стран народной демократии, всего мирового коммунистического и рабочего движения уже со стороны не только НАТО, Западного блока. Со стороны правых социалистов, но особенно — «раскольнической клики Тито-Ранковича», выступавшей якобы как чуть ли не основной центр «агентов империалистических разведок».

В отличие от Маленкова, который — в своем докладе — видел основную опасность в плохих руководителях, не желающих замечать естественных недостатков и потому не борющихся с ними и тем препятствующих поступательному развитию, в Будапеште врагами назвали иных. Тех, кто якобы являясь «агентурой югославских раскольников», наймитами западных спецслужб, пробрался к руководству в странах народной демократии. Подобных не только Райку, но и Костову — члену ПБ и секретарю ЦК болгарской компартии, Леблу — заместителю министра внешней торговли Чехословакии, Новому — главному редактору центрального органа Чехословацкой компартии, газеты «Руде право». Подобный подход привел к неизбежному, закономерному. К нескончаемой чреде раскрытий «антиправительственных заговоров» и громких процессов, ставших непременной чертой жизни Восточной Европы вплоть до конца 1952 года.

Резкий сдвиг, предельное ужесточение внутриполитического курса осенью 1949 года проявились и в СССР, но в несколько иной форме. В реанимации обязательного «классового» подхода при оценке любых явлений и событий. В нарастающем усилении роли партии, ее настойчивом вмешательстве уже не только в экономику.

Одновременно с подготовкой третьего совещания Информбюро, Сталин сумел найти время, чтобы внимательно познакомиться с запиской заведующего сектором науки Агитпропа Ю. А. Жданова, посвященной столетию со дня рождения физиолога И. П. Павлова. «У меня нет, — ответил Иосиф Виссарионович, — разногласий с Вами ни по одному из вопросов, возбужденных в Вашем письме… Наибольший вред нанес учению академика Павлова академик Орбели… Чем скорее будет разоблачен Орбели, и чем основательнее будет ликвидирована его монополия, тем лучше».

И обратился к Маленкову, потребовав от того принять «оргмеры». Прямо указал: «Посылаю Вам копию моего письма Жданову Ю., а также записку Жданова по вопросу об академике Павлове и его теории. Я думаю, что ЦК должен всемерно поддержать это дело (выделено мною. — Ю. Ж.)»[702].

Маленков выполнил поручение. Организовал научную сессию, посвященную актуальным проблемам учения Павлова, на которой психологи и физиологи дружно осудили Л. А. Орбели, а заодно других своих коллег: И. С. Бериташвили и А. Д. Сперанского, П. К. Анохина и А. М. Алексаняна, К. М. Быкова, других. Правда, состоялась сессия далеко не сразу. Лишь летом 1950 года, уже после того, как Сталин личным вкладом «обогатил» еще одну науку, не менее далекую и от марксизма, и насущных проблем страны — языкознание.

Тогда же, осенью 1949 года, правда без огласки, незаметно для постороннего глаза, аналогичные события затронули и высший эшелон власти. Давно забытые репрессии захлестнули впавших в немилость бывших членов узкого руководства, не только их.

Закономерной жертвой стал Н. А. Вознесенский, к несчастью, сам напомнив о себе. 17 августа он направил Сталину письмо:

«Обращаюсь к Вам с великой просьбой — дать мне работу, какую найдете возможной, чтобы я мог вложить свою долю труда на пользу партии и родины. Очень тяжело быть в стороне от работы, партии и товарищей. Из сообщений ЦСУ в печати я, конечно, вижу, что колоссальные успехи нашей партии умножены еще тем, что ЦК и правительство исправляют прежние планы и вскрывают новые резервы. Заверяю Вас, что я безусловно извлек урок партийности из своего дела и прошу дать мне возможность активно участвовать в общей работе и жизни партии. Прошу Вас оказать мне это доверие; на любой работе, которую мне поручите, отдам все свои силы и труд, чтобы его оправдать. Преданный Вам Вознесенский»[703].

Ответ, но совсем не тот, который ожидал Николай Алексеевич, не заставил ждать. Полученное письмо послужило поводом для появления достаточно веского компрометирующего материала. Записки уполномоченного ЦК ВКП(б) по кадрам Госплана СССР Е. Е. Андреева. Той, что и сделала именно Вознесенского полностью ответственным за обнаруженную вдруг, уже после его отстранения от должности, утрату не подлежащих огласке материалов. 9 сентября председатель КПК М. Ф. Шкирятов подготовил соответствующее предложение, которое два дня спустя было вынесено на рассмотрение ПБ и одобрено им:

«а) Утвердить представленные КПК при ЦК ВКП(б) предложения по вопросу о многочисленных фактах пропажи секретных документов в Госплане СССР, б) Решение об исключении Вознесенского Н. А. из состава членов ЦК ВКП(б) внести на утверждение пленума ЦК»[704].

Через три дня члены ЦК, но отнюдь не собравшись на пленум, а при «опросе», единодушно согласились с мнением ПБ. А 27 октября Вознесенского арестовали.

Тогда же последовала бессмысленно жестокая расправа и с А. А. Кузнецовым. Она-то завершила формирование «ленинградского дела», в которое оказалось втянуто около ста человек, и носило сугубо политическую окраску. Еще в конце июня как «английский шпион» был арестован первый секретарь ЛГК Я. Ф. Капустин. Только затем, в августе, арестовали самого Кузнецова, очень многих из тех, кто работал вместе с ним в разное время в городе на Неве — П. С. Попкова, М. И. Родионова, П. Г. Лазутина, а также освобождаемых от своих обязанностей, 6 августа — первого секретаря Крымского обкома Н. В. Соловьева, 27 августа — секретаря ЛГК П. И. Левина и второго секретаря Н. А. Николаева. Месяц спустя по требованию Сталина последовала чистка командования Ленинградского военного округа. С постов сняли командующего генерал-полковника Д. Н. Гусева, заместителя командующего по политчасти генерал-лейтенанта В. Н. Богаткина, начальника политуправления генерал-майора Н. Н. Цветаева[705].

Сегодня все эти события все еще не поддаются разумному объяснению. Остаются как бы немотивированными, алогичными. Действительно, кому и зачем нужно было уже поверженных, не просто отрешенных от власти, но и лишенных возможности подняться в обозримом будущем Вознесенского и Кузнецова добивать — в прямом смысле слова, устранять физически. Зачем предъявлять политические обвинения, да еще не им одним, а и их «соучастникам», если процесс не использовать для формирования, внедрения в массовое сознание образ нового, внутреннего врага, для развязывания повсеместной охоты на ведьм. На древний вопрос «кому это выгодно», пока, на сегодня, есть лишь один, хотя и голословный, весьма гипотетический ответ — только М. А. Суслову. Ему, и только ему одному, уже разоблачившему в Будапеште «раскольническую клику Тито-Ранковича», связавшему ее с широко разветвленным, охватывавшим якобы все страны народной демократии, заговором. Если бы «ленинградскому делу», процессу над Вознесенским и Кузнецовым удалось бы благодаря помощи Абакумова и Шкирятова придать нужный размах и огласку, то он мог бы сомкнуться с «делом» Ласло Райка, «вывести» на Белград. А Суслов получил бы возможность использовать процесс как трамплин для резкого взлета. Получил бы в руки самое действенное оружие, и позволившее ему, как в свое время Ежову, шантажируя членов узкого руководства, манипулировать ими.

Но как бы то ни было в случае с «ленинградским делом», от мысли возобновить практику шумных политических процессов отказались уже в ноябре. Доказательством тому служит отстранение еще одного человека, занимавшего весьма высокий пост, но прошедшее достаточно спокойно. Даже вполне нормально, естественно.

1 ноября ПБ образовало комиссию в составе Маленкова, Берия, Кагановича и Суслова «для проверки деятельности т. Попова Г. М. с точки зрения фактов, отмеченных в письме трех инженеров»[706]. Имелась в виду некая анонимка, поступившая в ЦК и обвинявшая секретаря ЦК ВКП(б) и по совместительству — МК и МГК, да еще и председателя исполкома Моссовета Георгия Михайловича Попова во всех возможных грехах. Комиссия работала почти полтора месяца (весьма возможно, те самые, когда узкое руководство и решало — быть или не быть новым политическим процессам) и подготовила проект постановления ЦК, утвержденный ПБ 12 декабря. Документ, в котором явно превалировали идеи, наиболее присущие Маленкову, а не кому-либо другому из членов комиссии. В котором четко прослеживалась та направленность, которая резко контрастировала с сутью «ленинградского дела».