Юрий Жуков - Тайны Кремля

• Название: Тайны Кремля
• Автор: Юрий Жуков
• Издательство: Терра
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-300-02990-4

Исследование современного российского ученого, доктора исторических наук Юрия Николаевича Жукова посвящено вопросам власти в СССР в период 1938–1954 гг. На основании ряда документальных источников, многие из которых недоступны ученым-историкам, автор открывает неизвестные страницы прошлого России, характеризует деятельность крупнейших представителей власти страны, их политику в области государственной безопасности, обороны, промышленности, финансов и др. Книга рекомендована к печати Ученым советом Института российской истории Российской академии наук.

---

Корректировка Сталиным лишь одного, международного раздела проекта доклада показывает, что в тот момент его прежде всего интересовали вопросы внешней политики, рассматривались им как определяющие. Вместе с тем Сталин пытался использовать любую возможность ради того, чтобы оправдать свой жесткий курс, доказать, что он уже оправдал себя. Но данный раздел доклада Маленкова позволяет высказать и следующее предположение. Подобные документы всегда являлись своеобразным плодом коллективного творчества. Непременно просматривались остальными членами узкого руководства для того, чтобы внести необходимые исправления либо дополнения. Следовательно, нельзя исключить, что текст доклада был прочитан и Молотовым, но не вызвал у него принципиальных замечаний.

Примечателен установочный, как его должны были воспринимать все, доклад Маленкова не только этим. Содержал он и иные новые принципиальные положения. Георгий Максимилианович констатировал, что главная цель — обеспечение национальной безопасности СССР — достигнута: «Никогда на протяжении всей своей истории наша родина не была окружена столь дружественными нашему государству соседними странами». По-новому сформулировал Маленков и дальнейшие планы СССР во внешней политике: «Советское правительство отстаивает на протяжении всего послевоенного периода программу, осуществление которой послужит серьезному укреплению мира и международной безопасности. Эта программа включает сотрудничество великих держав, сокращение вооружений и безусловное запрещение атомного оружия. Эта программа предусматривает точное выполнение потсдамских решений по германскому вопросу, мирное урегулирование с Японией, расширение торгово-экономических связей между странами». Тем самым, помимо прочего всего шестью словами — «точное выполнение потсдамских решений по германскому вопросу», скорее всего не замеченных Сталиным, перечеркнул утверждение последнего, что с созданием ГДР проблема Германии закрыта.

Разумеется, Маленков остановился и на внутриполитических вопросах, посвятив им, правда, всего один из трех разделов. Но и в них остался самим собой. Отметил успешное выполнение послевоенного пятилетнего плана, положительные якобы сдвиги в строительстве, в сельском хозяйстве, рост промышленного производства. Однако завершил мажорное описание сделанного прямо обратным. Недвусмысленным намеком на то, что все далеко не так благополучно по вине руководящих, как это можно было понять из контекста, кадров. Заметил:

«Людям свойственно преувеличивать. И в нашей среде есть товарищи, страдающие этим пороком. Эти люди, если начинают чем-либо восторгаться, то обязательно делают это захлебываясь. Они не могут правильно оценивать успехи и в то же время подмечать недостатки для того, чтобы их устранить. Между тем наши успехи, размах нашего движения вперед в огромной мере зависят от того, насколько решительно мы ведем борьбу с недостатками в нашей работе… Не пора ли для пользы дела признать, что такие плодовитые на ошибки, незадачливые руководители являются тормозом для нашего движения вперед… Партия добилась успехов потому, между прочим, что она умело проводила в своей работе метод критики и самокритики, исправляла ошибки и на этом воспитывала кадры»[698].

Примечательным для доклада стало и еще одно. Маленков, мимоходом упомянув состоявшийся в Будапеште процесс над Ласло Райком, обвиненном в «троцкизме» и «связях с американской разведкой», приоткрыл завесу над тем, что должно было произойти в самом скором времени. На третьем и последнем совещании Информбюро, послужившим для окончательного размежевания не только в Германии — с США, Великобританией и Францией, но и внутри Восточного блока — полного и бесповоротного отторжения от него Югославии.

Решение Сталина отлучить Югославию от мирового коммунистического движения стало наглядно конкретизироваться еще в январе 1949 года, когда ее представителей не пригласили в Москву для создания СЭВа. С тех пор отношения между двумя странами не только не улучшались, но лишь ухудшались. Ноты, которые Советский Союз на редкость часто направлял Белграду, демонстрировали все возраставшую степень негативной оценки руководства этой балканской страны. 11 февраля еще довольно «мягкую» — «правительство Югославии заняло враждебную позицию в отношении СССР и стран народной демократии». А три с половиной месяца спустя, 31 мая, уже весьма жесткую — в Югославии существует «антикоммунистический и антидемократический террористический режим», который ведет борьбу с Советским Союзом, превратил свою «печать в рупор разнузданной антисоветской агитации, ведомой фашистскими агентами империализма». 11 августа — югославское правительство «перебежало из лагеря социализма и демократии в лагерь иностранного капитализма и реакции». 18 августа — «Во всей Югославии царят гестаповские методы управления, коммунистическая партия Югославии превращена в отделение политической полиции, подчиненной шефу полиции Ранковичу». 29 сентября, мотивируя денонсацию Москвой советско-югославского договора о дружбе, взаимопомощи и послевоенном сотрудничестве от 11 апреля 1945 года — процесс над Ласло Райком установил, что «югославское правительство уже длительное время ведет глубоко враждебную подрывную деятельность против Советского Союза»[699].

25 октября из Москвы был выслан югославский посол, а 6 ноября Маленков — первым — огласил ставшее сразу же сакраментальным суровое обвинение: «националистическая, фашистская клика Тито-Ранковича до конца разоблачена как шпионская агентура империализма»[700]. На десять дней предвосхитил известное ему, несомненно, содержание проекта резолюции третьего совещания Информбюро, которое должно было открыться под Будапештом 16 ноября.

Однако характер формулировок, и выражавших трансформацию отношения Москвы к Белграду, зависел не столько от менявшейся оценки Кремлем югославского руководства, сколько от совершенно иного. От той борьбы, которую начала вести внешнеполитическая комиссия ЦК ВКП(б), возглавляемая В. Г. Григорьяном, с Матиасом Ракоши, генеральным секретарем Венгерской партии трудящихся (ВПТ) и заместителем премьер-министра. Именно в мае 1949 года, когда одна за другой в узкое руководство поступило пять (!) записок, подготовленных референтом С. Г. Заволжским, завизированных секретарем Информбюро, а до того заведующим сектором отдела внешней политики ЦК ВКП(б) Л. С. Барановым. В них же, в весьма резком тоне и категорической форме, велась речь о «неправильной» позиции Ракоши по отношению к неким «венгерским троцкистам»[701]. По сути, ставился вопрос о назревшем устранении его от руководства. Опасаясь подобного исхода событий, Ракоши поторопился подставить под удар своего старого соратника Ласло Райка — члена ПБ, секретаря ЦК ВПТ, с 1946 года члена кабинета, сначала министра внутренних дел, а с 1948 иностранных дел. Обвинил Райка в заговорщицкой деятельности, прямых связях с Белградом, добился его ареста и процесса над ним и «его соучастниками», открывшегося 16 сентября.

Несомненно, роковую роль в переоценке отношения Кремля к Ракоши, в обострении до предела конфликта с югославским руководством сыграл прежде всего М. А. Суслов. Ему следовало понимать, что придется, в случае отстранения венгерского лидера, отвечать за происшедшее. Наверняка серьезно пострадать, ибо никто иной как именно он в силу занимаемого положения и обязан был следить за положением дел в восточноевропейских странах, контролировать работу их компартий, в том числе и ВПТ. А потому, как можно с уверенностью предположить, спасая лично себя, отстаивая свое место во властных структурах, Суслов поторопился использовать свои знания о той неприязни, которую испытывал Сталин в последнее время к Тито. Кроме того, Михаил Андреевич, оказавшись тогда во главе Агитпропа, более других нуждался — для усиления действенности, но только в его понимании, пропаганды — в новом жупеле. В нестандартном, ярком, предельно понятном для всех образе внешнего врага. Такого, по которому можно было бы безбоязненно, не думая о последствиях для страны, постоянно наносить сильные удары, бившие бы также, но лишь косвенно — по США, по всему западному блоку. Весьма возможно, все это обусловило и то, что именно Суслов оказался единственным делегатом ВКП(б), если не считать П. Ф. Юдина, тогда постоянного сотрудника Информбюро, на будапештском совещании.

На заседаниях совещания, продолжавшегося всего четыре дня, было прочитано три доклада, не вызвавших дискуссий и чуть ли не автоматически ставших основой трех одноименных резолюций. Суслова — «Защита мира и борьба с поджигателями войны», Тольятти — «Единство рабочего класса и задачи коммунистических и рабочих партий», Георгиу-Дежа — «Югославская компартия во власти убийц и шпионов». Двух откровенно формальных, дежурных. Послуживших лишь своеобразным прикрытием для третьей, ради принятия которой и собрались, собственно, представители девяти партий.