Юрий Жуков - Тайны Кремля

• Название: Тайны Кремля
• Автор: Юрий Жуков
• Издательство: Терра
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-300-02990-4

Исследование современного российского ученого, доктора исторических наук Юрия Николаевича Жукова посвящено вопросам власти в СССР в период 1938–1954 гг. На основании ряда документальных источников, многие из которых недоступны ученым-историкам, автор открывает неизвестные страницы прошлого России, характеризует деятельность крупнейших представителей власти страны, их политику в области государственной безопасности, обороны, промышленности, финансов и др. Книга рекомендована к печати Ученым советом Института российской истории Российской академии наук.

---

По мере нарастания такой тенденции становилось очевидным, что принимавшиеся ранее акты практически оказывались паллиативом. Лишь усложняли членившиеся, разраставшиеся органы исполнительной власти, делая ее все менее эффективной. Вынуждали к радикальной, всеохватывающей реформе, призванной изменить политическую систему страны.

В первых числах февраля 1935 года, именно тогда, когда подготовка договоров с Францией и Чехословакией вступила в заключительную фазу, основные принципы намечаемой перестройки и несколько расплывчатые сроки ее были сформулированы в речи Молотова на очередном Пленуме ЦК ВКП(б). И буквально сразу же, 6 февраля, оказались облеченными в законодательную форму — стали постановлением VII съезда Советов СССР.

Суть их сводилась к коренным преобразованиям по двум направлениям. Во-первых, в решительном отказе от изжившей себя «диктатуры пролетариата», переходе к народовластию, для начала чисто декоративному. Выражалась в «демократизации избирательной системы в смысле замены не вполне равных выборов равными, многоступенчатых — прямыми, открытых — закрытыми». Но чтобы новая процедура голосования не была воспринята как полный отказ от завоеваний революции, от социалистических идеалов, постановление предусматривало, во-вторых, направление — «уточнение социально-экономической основы конституции».

Явно подразумевая невозможность свести реформирование лишь к очередным поправкам по отдельным статьям основного закона, постановление потребовало «избрать конституционную комиссию, которой поручить выработать исправленный текст конституции». Время же, отводимое на такую работу, фиксировалось хотя и не конкретно, но все же достаточно определенно: «Ближайшие очередные выборы органов Советской власти в Союзе ССР провести на основе новой избирательной системы»[8]. Тем самым отрезались пути к затяжке решения, к отступлению от намеченной цели.

И дабы ни у кого не оставалось ни малейшего сомнения ни в неизбежности, ни в направленности грядущих серьезных перемен, задолго до подготовки текста новой конституции и ее утверждения, были отменены некоторые принципиальные классовые ограничения, введенные еще в период революции. 29 декабря 1935 года — для поступающих в высшие учебные заведения, техникумы и связанные с социальным происхождением абитуриентов, а 20 апреля 1936 года, по классовому положению, для казаков «в отношении их службы в Рабоче-Крестьянской Красной Армии»[9].

Объявляя о демократизации, подтверждая ее, Кремль апеллировал прежде всего не к населению Советского Союза, а к западным демократиям. Как бы давал им знать, что страна начинает меняться, что ее следует отныне воспринимать достойным и равноправным партнером. Ей теперь можно и должно доверять во всем, в том числе и в таком крайне серьезном для мирового сообщества вопросе, как создание системы коллективной безопасности в Европе. В возможности рассматривать СССР как союзника в борьбе с тоталитарными государствами — Германией и Италией.

Для советских же людей перестройка пока не сулила ничего существенного. Не вела к снижению инфляции, исчезновению дефицита продовольствия и товаров широкого потребления. Не означала обеспечения прав личности, о чем, впрочем, никто тогда еще и не помышлял. Более того, весьма симптоматично, совпала с нарастающей цепной реакцией следовавших один за другим громких, показательных политических процессов, втягивавших в свою пучину все большее и большее число невинных жертв. Изменения проявились в казалось бы явно малозначимом, третьестепенном — во вдруг начатой борьбе с левыми течениями в литературе и искусстве, решительном искоренении их.

Серия редакционных статей, появившихся в начале 1936 года в «Правде», в невиданной до того резкой форме осуждала, громила проявления «формализма» в балете, музыке, живописи, архитектуре[10]. Не столько продолжила, сколько завершила тот процесс, который был начат еще в 1932 году роспуском ставших одиозными крайне левых объединений писателей, художников, архитекторов, композиторов. Таких, как Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП), Ассоциация художников революционной России (АХРР), Всесоюзное объединение пролетарских архитекторов (ВОПРА), Российская ассоциация пролетарских музыкантов (РАПМ), а вместе с ними и всех иных без исключения. Созданием в том же 1932 году «сверху» единых союзов заново, на принципиально новых началах и объединивших творческую интеллигенцию страны: советских писателей, художников, архитекторов, композиторов. Союзов, не только по форме, но и по сути слишком схожих с народными фронтами Франции и Испании, возникшими спустя лишь три года.

Подобная мера, вне сомнения, должна была, как и новая конституция, о которой пока не шла и речь, отразить переход Советского Союза на новый этап развития. Создать базу для последующей консолидации населения взамен прежнего, столь же навязываемого и поощряемого размежевания на основе «классовых» позиций, а заодно еще и искоренить даже в названиях общественных организаций слова, понятия, остававшиеся для некоторых (или многих?) ностальгическими — «пролетарский», «революционный». Ну а директивные установки — статьи «Правды» начала 1936 года лишь довершали идеологическую перестройку. Принуждали творцов отказываться даже от чисто внешних черт «левизны», называемой теперь «формализмом», ибо невольно та могла ассоциироваться со все тем же «духом Октября», духом разрушения.

Чтобы как можно быстрее добиться желаемого, Кремль пошел на создание уже 17 января 1936 года своеобразного надзирающего органа — Комитета по делам искусств при СНК СССР. Органа исполнительной власти, обязанного повседневно и ежечасно «руководить», а вернее контролировать деятельность «театров и других зрелищных предприятий, кино-организаций, музыкальных, художественно-живописных, скульптурных и других учреждений», а также «учебных заведений, подготавливающих кадры работников театра, кино, музыки и изобразительных искусств»[11].

Наконец, еще одно решение советского руководства, правда принятое несколько ранее, в мае 1934 года, и увидевшее свет в виде совместного постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) — «О преподавании гражданской истории в школах СССР», также призвано было утвердить в сознании масс то, что революционный этап, этап ломки всего, остался далеко позади. Что страна, в силу ее объективного развития, возвратилась к нормальному, присущему любому государству, состоянию, бытию; сомкнулась с тем, что вполне закономерно (для преодоления значительного отставания в экономике, в политической системе) прервалось в 1917 году. Потому-то очередной идеологический документ подчеркнул; «Вместо преподавания гражданской истории в живой занимательной форме с изложением важнейших событий и фактов в их хронологической последовательности, с характеристикой исторических деятелей, учащимся преподносятся абстрактные определения общественно-экономических формаций». И потребовал к июлю 1935 года создать новые учебники по всеобщей и отечественной истории[12].

Именно так, сразу по многим направлениям, и готовилось принятие обществом в целом стремительно приближавшихся перемен. А к ним страна вплотную подступила очень скоро.

11 июля 1936 года президиум ЦИК СССР, «заслушав доклад председателя конституционной комиссии товарища Сталина», одобрил представленный на рассмотрение текст и постановил опубликовать проект для всеобщего обсуждения, а 25 ноября созвать Всесоюзный съезд Советов для его официального утверждения[13].

Точно в предусмотренный день съезд открылся. Был начат докладом Сталина, сделавшего все возможное дабы создать и у слышавших его, и прочитавших выступление потом, весьма своеобразное представление и о самой конституции, и о той политической системе, которой предстояло утвердиться в стране.

Прежде всего, Сталин попытался воссоздать на словах, только в своем докладе, четкую идеологическую бескомпромиссную направленность, содержавшуюся в первом разделе Конституции 1924 года — в «Декларации об образовании Союза Советских Социалистических Республик», полностью выпавшую из новой. Весьма умело, профессионально перевел принципиальную сущность строя СССР из безусловного основания для вооруженного противостояния остальному, капиталистическому миру в плоскость всего лишь «соревнования двух систем». Стремясь как можно надежнее сокрыть сущность новации, которую при желании легко можно было трактовать как отступничество, как правый ревизионизм, оппортунизм[14], настойчиво строил доклад вокруг понятия «социализм».

Сталин заявил, что самым главным результатом двенадцатилетнего развития страны, основным достижением стали: создание современной «социалистической» промышленности с сильно развитой тяжелой индустрией; создание «самого крупного в мире» сельскохозяйственного производства «в виде всеобъемлющей системы колхозов и совхозов»; ликвидация эксплуататорских классов; победа «ленинской» национальной политики. И на основании лишь этого сделал алогичный, теоретически необоснованный вывод: в СССР «осуществлена в основном первая стадия коммунизма, социализм».