Евгений Сухов - Лошадиная доза

• Название: Лошадиная доза
• Автор: Евгений Сухов
• Жанр: Детектив
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-91852-2

20-е годы прошлого века. В Москве происходит серия жестоких убийств. Следователи МУРа сбились с ног в поисках преступника. Выйти на его след помог случай. Опознаватели заметили, что все жертвы связаны узлами, которыми пользуются лишь извозчики или торговцы лошадьми. На лошадином базаре сыщикам удалось найти человека, видевшего, как маньяк общался с одной из жертв. Оперативники разрабатывают новую версию, еще не предполагая, что появившаяся зацепка выведет их на страшный «семейный подряд», руководит которым бывший служащий НКВД…

---

— Может, он это делает дома? — вклинился в разговор Жора, не менее увлеченный расследованием, нежели Коля Осипов.

— А вот это похоже на истину, — изрек Владимир Матвеевич. — Наш убийца находит жертву, заманивает ее к себе домой под каким-нибудь выдуманным предлогом… Потом договаривается о сделке, весьма выгодной для жертвы, которую надо, предположим, обмыть. Убийца выставляет водку, а когда жертва захмелеет, делает свое черное дело. А ведь верно… — Он с интересом глянул на Стрельцова. — Все, что убийца после содеянного преступления проделывает уже с трупом: раздевает его, связывает, упаковывает в мешок, — лучше всего делать дома. Затем он дожидается ночи и вывозит из дома труп. Так что без лошади ему никак нельзя…

— На этом покуда и остановимся, — подвел итог Леонид Лаврентьевич и по привычке потер пальцами подбородок. — Едем в управление. Там помозгуем и определимся, кто и чем будет заниматься.

Видавший виды «Чандлер», доставшийся от сыскной полиции вместе с водителем, и заскучавший муровский фотограф Юрий Петрович Еремин (единственный на все четыре оперативные бригады), давно упаковавший свой фотографический аппарат в брезентовый чехол, ждали их на набережной. Рядом стояла ломовая повозка, которая должна была увезти труп в морг.

«Чандлер», показывая капризный характер, не желал заводиться. Уже давно уехала в морг повозка с трупом, а автомобиль только стрелял выхлопной трубой и трясся, будто бы в падучей.

— Леонид Лаврентьевич, нам на управление еще в начале года обещали выделить три мотора, — произнес Коля. — Один наверняка нам бы достался. Сейчас уже весна, а «воз и ныне там».

— Обещанного три года ждут, — буркнул Бахматов и добавил: — Скажи спасибо, что хоть этот мотор за нами закрепили… Не барин, на извозчике поездишь.

— Скорее на трамвае… На извозчиках ныне только баре и ездят, — парировал Осипов. — При нэпе-то вон их сколько опять развелось: плюнуть некуда, обязательно в нэпмана попадешь.

— Не твоего это ума дело, Коля, — заметил ему Леонид Лаврентьевич. — Твое дело — убийц, громил да налетчиков ловить. Уяснил?

— Уяснил, — немного обиженно ответил Осипов.

Наконец «Чандлер» чихнул раз, потом, нерешительно, другой и завелся. Бахматов сел вперед с водителем, а Коля, Жора, Саушкин и заскучавший отчего-то Еремин уселись сзади. В тесноте, как говорится, да не в обиде.

Автомобиль, зло выплюнув черную гарь, медленно тронулся. Двадцать семь лошадок, спрятанных в моторе, натужно поднапряглись и тяжело потащили шестерых мужчин. Бахматов облегченно вздохнул. Все, поехали потихоньку в МУР…

Глава 4. Ниточка ведет на конную площадь

МУР или, как его продолжали именовать официальные органы столицы, Московская уголовно-разыскная милиция, родился в Третьем Знаменском переулке, где до него квартировала Московская сыскная милиция Временного правительства. Ее начальник, надворный советник Карл Петрович Маршалк, и стал первым начальником МУРа. А комиссаром к нему, чтобы вскормленный на царских харчах Маршалк всегда был под присмотром, приставлен был латыш Карл Розенталь, рабочий-большевик с Пречистенки. Маршалк и Розенталь не сработались: уж больно разными они были людьми по происхождению, воспитанию, морали, мировоззрению и многому прочему. Их совместная служба закончилась тем, что Карл Петрович, получив официальное разрешение от Моссовета на выезд из страны, почти незамедлительно эмигрировал в Финляндию, и начальником Московской уголовно-разыскной милиции стал его тезка Карл Карлович Розенталь. Сама уголовная милиция перебралась в бывшее здание Московской сыскной полиции по Большому Гнездниковскому переулку, дом три, где в течение одного года дважды случался пожар: сначала его устроили уголовники, выпущенные Керенским на свободу, потом здание горело во время октябрьских событий в Москве. Сгорело много документов из уголовной картотеки, что во многом затрудняло поиск преступников.

В октябре восемнадцатого года начальником Московского управления уголовного розыска (МУУР) был назначен матрос-балтиец Александр Максимович Трепалов, чекист и человек, беззаветно преданный делу большевистской партии. Личность легендарная, бесстрашная и сделавшая очень много по очищению Москвы от преступных элементов. Дважды, пока в Москве его не стала признавать в лицо каждая собака, Трепалов под видом петроградского налетчика Сашки Косого внедрялся в самые опасные банды, после чего следовала их ликвидация. Именно ему город обязан очищением Хитрова рынка от уголовных элементов и, как следствие, значительным спадом убийств и разбоев в столице. В двадцатом году его деятельность на посту начальника МУРа была отмечена орденом Красного Знамени, после чего он был отозван ВЧК и направлен на Украину комиссаром железнодорожных путей с особыми полномочиями.

Какое-то время должность начальника МУРа исправлял Илья Яковлевич Фрейман, «ответственный работник», в банды не внедрявшийся, с пистолетом не бегавший и на рожон никогда не лезший. Зато сумевший занять в шикарном доме номер девять по Тверскому бульвару квартиру в триста с лишком квадратных аршин. Владимир Саушкин однажды сказал в разговоре об Илье Яковлевиче:

— Этот Фрейман — ни рыба ни мясо. Человек явно временный в уголовке. Ладно хоть не мешает работать…

И не ошибся. Вскоре ему отыскалась замена.

В сентябре двадцатого должность начальника Московского управления уголовного розыска занял Григорий Петрович Никулин. Крепкий, коренастый мужчина, с широким скуластым лицом, глазами навыкате и легкой, как бы снисходительной улыбкой, застывшей на его слегка полноватых губах. Было ему всего-то двадцать пять лет, но за его плечами уже была ссылка в четырнадцатом году, вступление в партию большевиков в семнадцатом, служба в Екатеринбургской ЧК, командование чекистским «летучим отрядом», участие в серьезных сражениях в составе Третьей армии против румын и немцев, а также тиф, эвакуация в Москву, работа в Моссовете, заведование отделом инспекции Московской милиции.

Когда Никулин был назначен начальником МУРа, пополз слух, что Григорий Петрович участвовал в ликвидации царской семьи. Сам он на эту тему говорить не любил, но однажды проговорился своему помощнику Панову, что лично стрелял в «Николашку и его щенка». Никулина не то чтобы не любили, просто предпочитали обходить его стороной, на что Григорий Петрович отвечал взаимностью, то есть близко ни с кем не сходился. Все-таки одно дело — застрелить преступника при задержании, когда он оказывает активное сопротивление и угрожает оружием, и совсем другое — расстрелять плененного врага вместе с его ребенком. Да и не обязаны подчиненные пылать любовью к своему начальнику. Нет такого в уставе! Они обязаны его уважать и исполнять приказания.

Никулин был больше хозяйственником, нежели разыскником, и в двадцать втором году его с понижением перевели на должность помощника начальника МУРа по административно-хозяйственной части. А начальником Московского управления уголовного розыска стал Иван Николаевич Николаев: лысый, худой, интеллигентного вида молодой человек с пронзительным взглядом, от которого становилось не по себе. Впрочем, людям с чистой совестью его сурового взгляда бояться было нечего.

Когда группа Бахматова вернулась в МУР и проходила по коридору, то услышала из-за закрытой двери кабинета начальника МУРа Николаева женские выкрики. В них явно чувствовались истерические нотки. Время от времени выкрики переходили в настоящий истошный визг. Голоса самого Николаева не было слышно. Жора задержался у двери, но Коля Осипов резко дернул его за рукав: пошли, дескать, быстрее от греха. А через несколько мгновений из кабинета Николаева буквально вылетела разъяренная женщина со взглядом мегеры: золоченое пенсне у нее было сбито набок, черные вьющиеся волосы прилизаны, как у трактирного полового, что с введением новой экономической политики опять заполонили коммерческие трактиры и ресторации. Следом за разъяренной носительницей пенсне быстро вышел худой человек в сапогах бутылками и во френче едва не до колен. На худощавом лице усы и узкая бородка, как у Феликса Дзержинского. Парочка скорым шагом устремилась к выходу и мгновенно пропала за коридорным поворотом.

Мастер фотографических дел Еремин буквально дематериализовался вместе со своим аппаратом и штативом, а Саушкин, проводив взглядом странную парочку, серьезно заявил:

— Господа, я вынужден вас покинуть в связи с назревшими неотложными делами.

Своих сослуживцев Владимир Матвеевич называл «господами» тогда, когда назревали серьезные неприятности.

— Коля, а кто это был? — спросил Стрельцов Осипова, когда женщина в пенсне и мужчина с усами и бородкой скрылись за поворотом.

— А ты не знаешь? — удивленно выпучил на него глаза Николай.