Антонио Табукки - Из сборника «Девушка в тюрбане»

• Название: Из сборника «Девушка в тюрбане»
• Автор: Антонио Табукки
• Издательство: «Радуга»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-05-002640-7

Из сборника «Девушка в тюрбане».

---

Малочисленные пассажиры вмиг разошлись, пристань опустела. Огромный желтый кран скользил в небесной сини к двум строящимся зданиям со слепыми проемами окон. Гудок на стройке возвестил о перерыве на обед, и почти тут же ему откликнулся деревенский колокол. Полдень. Отчего так затянулась швартовка? Дома, сплошной чередой обращенные к порту, были выкрашены в желтый и красный цвет, а он прежде этого и не замечал. Он стал разглядывать эти дома, присев на железный столбик, к которому канатом была привязана лодка. Снял фуражку. Ну прямо настоящая жара. Он медленно двинулся через порт в сторону возвышающегося причала. В дверях бара, как всегда, лежала старая собака, положив голову на лапы; когда он поравнялся с нею, она лениво вильнула хвостом. Четверо парней в теннисках пересмеивались у музыкального автомата. Низкий хрипловатый женский голос пел «Рамону» и перенес его на много лет назад. Странно, что эта песня снова в моде, подумал он. Начиналось лето.

Припортовый ресторанчик еще не открылся. Его владелец в белом фартуке суетился у входа — губкой отчищал жалюзи от морской соли и нанесенного ветром за зиму песка. Подняв голову, хозяин узнал его и улыбнулся, как улыбаются тем, кого встречают всю жизнь и к кому не испытывают никаких чувств. Он улыбнулся в ответ и пошел своей дорогой. Вдоль заброшенного железнодорожного полотна добрался до самого пакгауза. Под навесом у входа висел почтовый ящик. Красная краска местами изъедена ржавчиной. Он прочел на табличке время следующей выемки: в семнадцать ноль-ноль. Он не собирался смотреть на адрес, ему только захотелось узнать, как зовут того человека, кому назначено это письмо. Одно только имя, даже без фамилии. Аккуратно прикрыв рукой адрес, он подсмотрел это имя. Лиза. Ее звали Лиза. Красивое имя, подумал он. И вот что его поразило: он знает имя той, которая получит письмо, но с нею незнаком, а с тем, кто написал его, знаком, но имени его не знает. Вернее, видел, но не запомнил: к чему запоминать имя арестанта, которого надо просто доставить и сдать? Он опустил письмо и снова повернулся к морю. Солнце слепило глаза, и точечки островов на сверкающем горизонте стали неразличимы. Он приподнял фуражку, чтобы вытереть вспотевший лоб. Меня зовут Никола, проговорил он вслух. Поблизости никого не было.

Поезда, идущие в Мадрас

Перевод С. КАЗЕМ-БЕК

Поезда, идущие из Бомбея в Мадрас, отбывают с вокзала Виктория. Если верить моему путеводителю, ради одного только отправления с этого вокзала стоит совершить путешествие в Индию. Это было первой причиной, по которой я предпочел поезд самолету. Вообще в моем путеводителе давались весьма эксцентричные и несуразные советы, но я следовал им безоговорочно. Дело в том, что сама моя поездка была сущей нелепицей, так что путеводитель был буквально создан для меня. Он не предназначался путешественникам, алчущим стереотипных впечатлений, которые можно почерпнуть на трех-четырех туристских маршрутах, промчавшись галопом, как по большим музеям. Нет, он был рассчитан на непоследовательных чудаков вроде меня, кочующих без цели и склонных к праздности. Путешествовать самолетом, говорилось в нем, гораздо быстрее и удобнее, но сверху вы не увидите воистину незабываемых живописных уголков Индии. Отдавая предпочтение поезду дальнего следования, вы обрекаете себя на непредусмотренные стоянки и даже рискуете прибыть к месту назначения с опозданием на целые сутки, но зато вам откроется настоящая Индия. Если же вам повезет и вы попадете на нужный поезд, то вам обеспечены комфорт и точный график, и безукоризненное обслуживание, и великолепная еда, причем билет в первом классе обойдется вам едва ли не вдвое дешевле, чем на самолет. А кроме того, в индийских поездах вас ожидают самые неожиданные встречи.

Это последнее замечание убедило меня окончательно; к тому же и с поездом мне как будто повезло. Я проезжал места редкой красоты, во всяком случае увиденное глубоко запало мне в душу; вагон оказался очень удобным, кондиционеры работали так, как надо, сервис и впрямь был безупречен. В спускающихся сумерках очертания красноватых окрестных холмов как-то заострились. Вошел проводник с закусками на лакированном деревянном подносе, подал мне влажную салфетку, налил чаю и очень ненавязчиво сообщил, что мы находимся в самом сердце Индии. Пока я ел, он привел в порядок мою постель, уведомил меня о том, что вагон-ресторан открыт до полуночи, а если я пожелаю ужинать в купе, достаточно будет позвонить в колокольчик. Я отблагодарил его скромными чаевыми и вернул пустой поднос. Потом закурил и принялся разглядывать из окна этот неведомый мне край и размышлять о необычности своего путешествия. Ехать в Мадрас, чтобы посетить Теософское общество, будучи при этом агностиком, да еще провести двое суток в поезде, — такое предприятие, пожалуй, пришлось бы по вкусу разве что чудаковатым авторам моего путеводителя. В этом Теософском обществе я рассчитывал повидаться с одним человеком и получить от него очень важные для меня сведения. Правда, надежда на это была слаба, даже призрачна, но мне не хотелось, чтобы она угасла слишком скоро после стремительного воздушного путешествия; я намеревался потешить, посмаковать ее подольше, ведь мы любим продлить самые милые сердцу надежды, заведомо зная, что они вряд ли сбудутся.

Поезд затормозил, оборвав мои размышления, а возможно, и легкую дрему. Да, я, должно быть, задремал на несколько минут, потому что не разглядел название станции. В путеводителе говорилось, что поезд останавливается то ли в Мангалоре, то ли в Бангалоре — у меня не было желания вновь перелистывать книгу, чтобы точно это установить. На перроне под навесом собралась толпа: индусы, одетые по-европейски и явно состоятельные, группа женщин, суетливые носильщики. По всей вероятности, это был крупный промышленный город, потому что в отдалении за железнодорожными путями виднелись заводские трубы, высокие дома и бульвары.

Он вошел, когда поезд уже тронулся. Торопливо поздоровался, сверил номер свободного места со своим билетом и, только убедившись, что ошибки не произошло, извинился за вторжение. Это был обрюзгший европеец в синем костюме-тройке, несколько неуместном для данного климата, и элегантной шляпе. Весь его багаж состоял из черного кожаного «дипломата». Он уселся, достал из кармана белоснежный носовой платок и, улыбаясь, тщательно протер очки. Держался он приветливо, но сдержанно и, как мне показалось, был чем-то удручен.

— И вы в Мадрас? — спросил он и тут же добавил, не дожидаясь ответа: — Это очень точный поезд, завтра в семь утра будем на месте.

Он говорил на хорошем английском с немецким акцентом, но на немца был не похож. Скорее всего, голландец или швейцарец, неизвестно почему подумалось мне. У него был вид делового человека, на первый взгляд лет шестидесяти, а то и старше.

— Мадрас — столица Индии дравидов. Если вы там раньше не бывали, вам предстоит увидеть много диковинного.

Он говорил с рассеянной непринужденностью европейца, знающего Индию, и я уже приготовился к разговору, построенному на банальностях. Поэтому, не откладывая, предложил ему поужинать в вагоне-ресторане, решив хотя бы разбавить неизбежные общие места предстоящей беседы вынужденными паузами, которыми сопровождается всякий цивилизованный прием пищи.

Пока мы шли по коридору, я представился, извинившись, что по рассеянности не сделал этого раньше.

— О, в наше время представления стали ненужной формальностью, — с присущей ему милой улыбкой заявил он. Затем слегка наклонил голову и произнес: — Меня зовут Петер.

За ужином он показал блестящие познания в гастрономии. К примеру, отсоветовал мне брать овощные котлеты, на которые я нацелился из чистого любопытства («овощи непременно требуют разнообразия и тщательнейшей обработки, что в условиях поезда вряд ли возможно»). Я назвал наугад еще несколько блюд, но неизменно наталкивался на его неодобрение. Наконец пришлось мне удовольствоваться тем, что он заказал для себя, — тандури, блюдо из молодого барашка («ягненок — пища благородная и жертвенная, ведь еда для индусов — такой же ритуал, как и жертвоприношение»).

Мы много говорили о культуре дравидов, вернее, говорил большей частью он, мое участие в беседе сводилось к типично дилетантским вопросам и отдельным робким возражениям, в основном же я с ним безоговорочно соглашался. Он во всех подробностях живописал мне наскальные рельефы Канчипурама и архитектуру храма Шор, рассказал о древних неизвестных культах, чуждых индуистскому пантеизму, в том числе о священных белых орлах Махабалипурама, о значении цвета, погребальных обрядов, каст. После некоторого колебания я изложил ему то, что знал сам: о европейском проникновении на побережье Тамила, о легендарном мученичестве святого Фомы в Мадрасе, о неудавшейся попытке португальцев основать на этих берегах второе Гоа, об их войнах с местными племенами, о французах Пондишери. Он дополнил мои сведения и исправил кое-какие неточности в отношении индийских династий. Он так и сыпал именами, датами, событиями, говорил уверенно, со знанием дела. Его обширные познания заставляли предположить, что мне в попутчики достался квалифицированный специалист, может быть даже профессор университета или именитый ученый. Я спросил об этом без обиняков, уверенный в положительном ответе. Он улыбнулся не без ложной скромности и покачал головой.