Эйвин Болстад - Без маски

• Название: Без маски
• Автор: Эйвин Болстад
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1961

---

И внезапно люди пустились бежать. Сундук со сверкающими на солнце драгоценными уборами остался лежать на земле. Никто не смотрел на него. Все бежали без оглядки. Бежали, словно пытаясь спастись бегством от своей собственной роковой судьбы.

Кровавое озеро (Перевод Ф. Золотаревской)

Майским вечером мы сидели в лесной хижине. Весь день стояла невыносимая жара. Это был один из тех по-летнему жарких дней, которые бывают иногда весной в Вестланне. Хижина находилась в долине, окруженной лесистыми горными склонами. Горы, поросшие сосной, почти отвесно поднимались над водами глубокого, тихого озера. Мы пытались ловить рыбу, чтобы состряпать себе хоть какой-нибудь ужин, но потерпели неудачу. Усталые, вспотевшие, мы сидели и тосковали у пустого холодного очага. В сосняке бушевала жара. Долина была напоена крепким запахом смолы и тем особым ароматом, который источает сосна в весенние месяцы. Озеро лежало гладкое, темное, неподвижное. Лес постепенно замирал в молчании.

Тор[28], как видно, уже запряг коней в свою колесницу, потому что вдали загрохотал гром. Над горными склонами в небе появились тяжелые темные тучи. От лучей заходящего солнца края их казались кроваво-красными, и потому дождевые капли, время от времени падавшие в озеро, напоминали капельки крови. Вдали замерцала молния. Это было жуткое зрелище.

В то же мгновение где-то жалобно и печально закричала гагара, и Тор совсем близко ударил своим молотом. Мы стояли у окна и думали о том, что не всегда, оказывается, приятно слышать крик птицы и раскаты грома. Случается, что лесные страхи охватывают даже бывалых жителей леса. Мы же — всего только люди, попирающие городской асфальт. Ей-богу!

Вдруг красный дождь заморосил в темное озеро, и оно с жадностью поглотило кровавые струи.

— Кажется, будто раненый великан склоняется над озером, — вздрогнув, сказал Ульрик.

Вот уж, действительно, поэтическая натура у этого Ульрика!

— Верно сказано, — произнес старик Уле, который только что вошел в хижину. Он стоял в дверях, опираясь на палку, весь скрюченный от ревматизма.

— Слышите, как гагары кричат? Стало быть, славная гроза будет нынче ночью. А где дождик, там и рыба, — добавил он успокоительно. — Старики сказывают, что в такие ночи гагары уж больно страшно кричат, а озеро становится красным, как будто оно полным-полно крови. Оттого-то и прозвали его Кровавым. Много недобрых дел повидало оно на своем веку, ежели старики правду говорят.

Спустя немного времени мы уже сидели с чашками кофе в руках. Поэт Ульрик не выдержал и снова вернулся к прерванному разговору:

— Ты, Уле, наверное, знаешь, какую-нибудь страшную историю о Кровавом озере? Ведь здешний люд верит, небось, всяким небылицам?

— Ну, как сказать, — отвечал Уле. — Когда я был мальчонкой, люди часто рассказывали всякие байки про нечистую силу. Да только ведь всё это было просто так, для препровождения времени. А ежели бы они всему этому верили, то уж не осмелились бы жить в этих местах. Бывало, выдумает какой-нибудь плут сказку, тут же, на месте, расскажет ее, а после божится, что всё это чистая правда.

Вдруг гагара пронзительно закричала над самой кровлей нашей хижины. Ульрик вздрогнул.

— Черт возьми! — сказал он. — Ведь вот же не боюсь ни леса, ни темноты, а всякие звуки пугают меня до беспамятства. Если ты, Эйнар, когда-нибудь захочешь меня извести, подкрадись ночью к моему окну и застони, вот как эта птица. Я прямо-таки через стекло выскочу от страха!

Мы посмеялись. Все мы так пугали друг друга в детстве. Но Уле оставался серьезен. Он сидел задумчиво покачивая головой.

— Гм, гм, а ведь Ульрик верно говорит, — сказал он. — Вспоминается мне одна история. Ее рассказывал мой дед вот таким же ненастным вечером. Птицы страшно кричали у воды, а с неба ливмя лил кровавый дождь. Жарко было, — ну просто беда! Тор грохотал так, что мы чуть не оглохли, а молния слепила глаза. Да, тогда-то нам уж было не до песен! История эта приключилась перед тысяча восемьсот четырнадцатым годом, в черную годину, когда повсюду был голод. В те времена даже богатые лесовладельцы рады были без памяти, когда на столе у них появлялся кусок ржавой селедки да миска жидкой каши. На другом берегу, там, где в озеро впадает водопад, жил в ту пору один лавочник. Хижина его стояла у самой воды. Поговаривали, что лавочник этот знается с нечистой силой; оттого-то он и умеет так ловко играть на скрипке. А другие говорили, будто в учителях у него состоит какой-то человек с лошадиным копытом на одной ноге. И песни-то лавочник играл самые что ни на есть страшные. Иной музыки от него никто никогда и не слыхивал. А ежели кому доводилось хоть раз послушать его музыку, то этот человек скорее согласился бы жизни решиться, чем услыхать ее опять. Вот так-то…

А всё-таки люди ходили в хижину лавочника. И, воротившись домой, непременно приносили с собою либо крупы кулечек, либо мешок берестяной муки, либо еще что-нибудь из съестного. И неведомо было — где лавочник всё это раздобывает. Но уж зато те, кто уходил от него с полным коробом, всегда оставляли в его хижине либо последнюю одежонку, либо остатки родового серебра.

Люди сказывали, что сперва он играл для них на скрипке. И стоило им только услышать первые звуки, как дело их было конченное: уж потом лавочник мог творить с ними всё, что ему вздумается. Вот так-то он, кровопийца, многих разорял дотла, а сам всё богател да богател. А музыка его день ото дня становилась всё страшнее. И мало-помалу те, кому довелось ее несколько раз слушать, лишались не только всего добра, но и разума. Им никак не позабыть было его дьявольской музыки. Из-за этого ирода многие окончили свои дни в водопаде.

Да… а в те времена жил тут один молодой парень. Он женился на девушке, у которой только и было приданого, что ее горячая любовь. Сейчас многие так женятся. Да оно и правильно… Пришло время, и жена подарила ему сына. Мальчик уродился, что ясное солнышко. Но в доме у них не было ни еды, ни денег. Жена что ни день слабела, слабел и мальчонка, потому что у матери, понятное дело, пропало молоко.

Юн (так звали парня) в прежние дни зарабатывал немало скиллингов игрою на скрипке. Да только теперь никто и слушать-то музыку не хотел, а уж платить за нее — и подавно. И вот дошло до того, что в хижине у Юна ничего не осталось, — хоть шаром покати! Ни единого скиллинга, ни куска лепешки. Только одна драгоценность и была у них — старинная брошка с самоцветами, которую жена Юна получила в наследство от своей бабки. Женщина очень берегла брошку и надевала ее только когда ходила в церковь. Там-то и увидел эту брошку лавочник. Много добра сулил он за это украшение, но женщина ни за что не хотела его продавать. Бабка ее говаривала, что тот, кто продаст брошку, накличет беду на весь род, потому что брошка эта когда-нибудь принесет им всем счастье.

А Юн считал, что не худо бы всё-таки поразмыслить о предложении лавочника. Ведь дело шло о жизни его жены и сынишки. Только, ежели лавочник и взаправду колдун, Юну придется держать ухо востро, когда он станет продавать брошку. И вот пошла тут баталия в жалком домишке Юна. Жена нипочем не хотела отдавать брошку; она просила, плакала, молила. А Юн говорил ей, что лучше отвести беду, что стоит за воротами, нежели бояться той, что еще неведомо когда будет. Да к тому же и сам он малый не промах, так что дьяволу не очень-то легко будет с ним сладить. Надо же им как-нибудь раздобыть еду!

Пришлось жене уступить. Но она заставила Юна поклясться на Библии, что он не станет слушать музыку лавочника. Ко всем их бедам не хватало еще, чтобы Юн лишился разума!

Ну вот, вышел Юн из дому и направился к хижине лавочника. Тот принял его хорошо и поднес щедрое угощение. И Юн накинулся на еду, словно оголодавшая за зиму корова, что в первый раз попала на выгон. Потом парень выложил на стол брошку. У лавочника прямо-таки глаза на лоб полезли, когда он увидел брошку и рассмотрел ее поближе. Уж он-то знал толк в редких камнях. Эту брошку он должен непременно заполучить. Ведь в ней целое богатство!

И тут лавочник прикинулся добрым да ласковым. На это он был мастер, как и все прочие дьяволы. Он сказал, что хочет поиграть своему гостю на скрипке. Сам-то Юн тоже ведь музыкант!

Парень призадумался. Он ведь обещал жене, что не станет слушать дьявольскую музыку. Да только лавочник не соглашался дать и щепотки муки, пока они не поиграют друг другу.

И тут хозяин пошел в чулан за скрипкой. А Юн потихоньку пробрался следом за ним. Вдруг видит он, что лавочник заложил уши мхом, потом вырвал листки из колдовской книги и хорошенько прикрыл ими мох в обоих ушах. Юн так и обмер. Вдруг его словно осенило. И только лавочник вошел в комнату, как Юн сделал вид, будто поскользнулся, и свалил на пол светильник. Стало совсем темно. Лавочник шарил рукой в темноте, искал трутницу и ругал Юна на чем свет стоит. А Юн тем временем быстренько сбегал в чулан, заткнул уши мхом и заложил их сверху листком из колдовской книги. Только он вернулся, как лавочник зажег светильник. Хозяин злобно поглядел на Юна, но, когда увидел, что брошка лежит на столе, опять прикинулся ласковым да кротким.