Йоэль Регев - Коинсидентология: краткий трактат о методе

• Название: Коинсидентология: краткий трактат о методе
• Автор: Йоэль Регев
• Издательство: Транслит
• Жанр: Философия
• Год: 2015

Перед вами, возможно, первый чистый метафизический трактат, написанный на русском языке в XXI веке. Под одной обложкой кроются: спинозизм эпохи «нового духа капитализма», спекулятивный реализм в-себе, ставший спекулятивным реализмом для-себя, мидраш для космических коммунистов, боевой листок прокрастинатора и набросок мануала по сексуальному программированию. С этим трактатом коинсидентология впервые обретает книжное тело, до того остававшись распыленной по журнальным статьям, блоговым записям и документациям публичных выступлений.

---

Таким образом, главной задачей здесь становится поиск точки переключения - того места, где в едином может быть обнаружена линия раскола и разлома, той точки, приложение усилия к которой может реально осуществить «нахождение двух» на месте одного. Определенная констелляция соединения святости и нечистоты, революционного и реакционного, того и не того определяет каждый сегмент и каждый атом данной нам ситуации: никакие поиски не приведут к обнаружению зоны, свободной от заражения: и пусть даже доза «сил внешнего» ничтожно мала, она, тем не менее, распределена повсюду и инфицирует собой все.

Однако это вовсе не значит, что необходимо произвести операцию разделения в каждом атоме и каждом сегменте (что было бы невыполнимо): существуют замыкающие ситуацию точки запирания, черные ящики - зоны «слабого звена». Расщепление и переключение может быть проведено только в этих точках: но если оно произведено в них, распадается вся цепь. Достаточно убить вожака стаи зомби - но надо знать, как его найти.

Фокусировка, осуществляемая путем детерриториализации конфликта, и есть коинсидентальный метод «обнаружения вожака».

14

«...Дунаев судорожно засунул в рот еще одну ложку сгущенки. И, зажмурившись, вошел в ЭТО. Что-то мягкое и густое, как бы пушистое, облепило его, слегка покалывая и ласкаясь. Он с трудом открыл глаза, но напрасно - это лезло в глаза, в нос, было везде. Только теперь Дунаев понял, что это такое - это был пух. Колоссальный необозримый массив равномерно взвешенного, плывущега, мягчайшего и нежнейшего пуха. Пораженный, он продвигался в его глубину. Дышать было почти невозможно - пух лез в рот забивался в ноздри. Из последних сил Дунаев продолжал глотать сгущенку, давясь ею, как калом. Пух лип к ложке, сладкое тягучее попадало в рот уже облепленное ангельским покровом - парторг заставлял себя глотать и улыбаться, ни на что не надеясь...

В этот момент он ощутил, что нечто безликое и нежное из бесконечной глубины пуха смотрит на него, точнее, сама сущность этого пухового массива внезапно осознала его присутствие. Этот «взгляд» был, как Дунаев сразу почувствовал, нацелен на баночку сгущенки в его руках. И хотя он не видел ничего напоминающего глаза или лицо, тем не менее он ясно ощущал, что взгляд этот наполнен застенчиво-­бесстыдным, простодушно-младенческим желанием сладкого.

– Что, хочется? - крикнул он злорадно. - А вот хуй тебе! Сам все дое...

Он не успел произнести последний звук «м» - пух окончательно забил ему рот, он стал задыхаться. «Сейчас умру», - еще раз подумалось ему. Вместе с тем он вдруг ощутил, что пытается дотянуться до отдаленной и в то же время невероятно тонкой, паутинообразной конструкции, напоминающей по форме рычаг. Эта конструкция была нематериальна, она обнаруживалась не в пухе, а в сознании (не совсем ясно было, в чьем именно сознании), но дотянуться, дотронуться до нее было мучительно трудно. Однако чем больше концентрировался взгляд пуха на сладкой баночке в его руках, тем ближе парторг был к рычагу. Внезапно рычаг стал доступным: мысленным усилием Дунаев легко повернул его.

Раздался отчетливый, негромкий щелчок[23].

В этом фрагменте «Мифогенной любви каст» достаточно адекватно описано то усилие, которое необходимо для выявления конфликта - и для обнаружения в глубинах слипшегося пухового массива точки переключения. Однако каким именно образом осуществляется перещелкивание? Это, пожалуй, и есть главный и наиболее существенный вопрос метода.

Отказ от участия в империалистической войне невозможного вовсе не означает неангажированности или отстраненности. Главной целью его является создание революционной ситуации, когда с наибольшей ясностью становится очевидна невозможность присваивания узла замыкания ни одной из противостоящих сторон: ни доминирующими «верхами», ни проигрывающими «низами». Разрешающая дефиниция коинсидентального метода не только выявляет основной конфликт, избавляя его от наслоений патологического, не только делает возможным взгляд в центр циклона, фокусирующийся на первосомкнутом; она также и предельно увеличивает напряжение в этом первосомкнутом, делая очевидной необходимость размыкания его давящих тисков. (Точнее же было бы сказать, что эти три аспекта взаимосвязаны и по сути являются различными моментами одного и того же процесса: детерриториализация конфликтов не может не приводить к фокусирующему сгущению ядра стоящего на кону, а сам факт этого «наведения резкости» увеличивает степень напряженности внутри этого ядра, которое уже не может скрывать суть своей нерешаемости.) Однако это обнаружение слабого звена еще не является самой революцией: самого по себе увеличения напряжения недостаточно для осуществления раскола. Для размыкания первосомкнутого необходим переход ко второй фазе коинсидентального разрешения: стадии резолюции.

15 Резолюция

Выстраивание рядов, состоящих из детерриториализированных конфликтов, предполагает полное безразличие к какому бы то ни было «другому» - и даже, казалось бы, своего рода солипсизм. Я выстраиваю встречающихся мне людей в серии, ввожу их в контексты моего собственного противостояния, подчиняю их сюжету разворачивания своего собственного континуума - при этом абсолютно не задаваясь вопросом о том, что все эти встречи и противостояния означают для них. Это, на первый взгляд, сводит все существующее исключительно к перспективе «для меня» и утверждает мою единственность.

Однако на деле подобное утверждение неверно. Действительно, «не думай о другом» или «относись к другому исключительно как к оружию, но ни в коем случае не как к цели», является своего рода императивом коинсидентальной этики. Однако это «недумание о другом» является наилучшим способом о нем думать и с ним считаться.

Прежде всего, следует указать на то, что речь идет не о «моей» перспективе, а о перспективе конфликта - и она формирует мое «я» не в меньшей степени, чем чье­-либо другое. Однако этого недостаточно. Коинсидентальные ряды действительно являются своего рода «монадами, не имеющими окон»: каждый из них развивается по логике своего собственного внутреннего противостояния. В таком случае перед нами встает тот же вопрос, что и перед Лейбницем в его монадологии: если предикаты каждой из монад являются экспликацией ее понятия, если событие «перейти Рубикон» содержится в понятии «Цезарь» так же, как равенство суммы углов треугольника 180 градусам содержится в понятии треугольника, - как быть с солдатом цезаря, погибающим в гражданской войне? Ведь и в его понятии (отличном от понятия «Цезарь») содержится вся последовательность репрезентаций, через которые он движется, вся последовательность происходящих с ним событий - включая эту смерть.

Лейбницевским ответом на этот вопрос является понятие «предустановленной гармонии». В некотором смысле оно означает, что солдат для Цезаря, солдат, участвующий в «спектакле» цезаря, не имеет никакого отношения к «солдату для солдата»; и точно так же «Цезарь для Цезаря» не имеет никакого отношения к тому «Цезарю», который фигурирует в жизни солдата. Однако континуум монады «Цезарь» и континуум монады «солдат» разворачиваются таким образом, что именно в тот момент, когда те или иные события происходят с Цезарем (и с солдатом-для­-Цезаря) в силу внутренней необходимости, заложенной в разворачивании понятия «Цезарь», те же самые события происходят и с солдатом, и с «цезарем-для-солдата» в силу внутренней необходимости разворачивания монады «солдат». Именно за эту предустановленность и отвечает сверх-монада «Бог», устанавливающая соответствие между различными континуумами и удерживающая их все в себе.

«Предустановленная гармония», конечно же, является лишь эрзацем совпадения. Ряды не нуждаются в том, чтобы их кто-то удерживал вместе - и в том, чтобы быть расположенными в специально для них достраиваемом псевдо-пространстве; удерживание-вместе удерживает себя вместе само. Однако сам лейбницевский принцип безусловно сохраняет актуальность и для коинсидентального метода. «Не позволяй мысли о другом отвлекать себя от его включения в твои собственные коинсидентальные ряды, рассматривай его исключительна как фактор в твоем собственном сражении - но не забывай о том, что и он обладает полной свободой делать то же самое с тобой» - вот полная формула коинсидентального императива. Лишь удерживание вместе двух полностью различных рядов и есть подлинно субстанциальное удерживание­-вместе-разделенного - удерживание-вместе удерживания-вместе; совпадение первого уровня - совпадения между разрозненными и изолированными друг от друга стычками, через которые проходит траектория движения, конституирующего нашу реальность, - может быть удержано в своем автономном статусе лишь при условии, что оно получает поддержку от совпадения второго уровня, совпадения между различными коинсидентальными рядами. Или, иными словами: выявление основного конфликта, выведение моей жизни из стихии патологического и превращение ее в бой, в котором я одновременно являюсь солдатом, генералом и революционным политиком, возможно только при условии принятия во внимания того факта, что настоящая война - это всегда война между двумя войнами, между двумя совпадающими коинсидентальными рядами. И именно такое совпадение второго уровня является зоной осуществления зум-движения, позволяющего превратить империалистическую войну в гражданскую.