Александр Грачёв - Падение Тисима-Реттоо

• Название: Падение Тисима-Реттоо
• Автор: Александр Грачёв
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: О войне
• Год: 1956

Эта повесть о боях за освобождение Курильских островов. Острый сюжет, самоотверженность героев — советских воинов и их китайских товарищей, живой язык — все это привлекло внимание читателей к этой интересной книге.

---

В полуосвещенной штурманской рубке флагманского корабля склонились головы над мутным, как илистая вода, экраном радиолокатора. По экрану, в паутине градусной сетки, — россыпь золотых зерен. Это десантные суда, транспорты и малые «морские охотники». Если вглядеться в экран попристальней, то можно заметить, что зерна образуют цепочки. Это строй. Из цепочки иногда вылезет в сторону какое-нибудь зернышко, и тогда в эфир летит монотонный писк морзянки: «Грицака, Грицака, два градуса вправо, два градуса вправо. Вы поняли? Прием, прием». И зернышки послушно становится на прежнее свое место в цепочке. И в рубке снова тишина только иногда кто-нибудь приглушенно кашляет.

А между тем приближаются решающие минуты. Но об этом можно догадаться разве лишь по особой, какой-то натянутой тишине. Великая минута приближается. У края экрана в градусную сетку вползает лохматая туманная глыба — берег острова Минами. Глыба все больше надвигается на экран, подминая под себя тонкие линии паутины сетки. Но проходит еще немало томительных минут, пока глыба заняла всю верхнюю часть экрана. Рельефно обозначается дугообразная вогнутая линия — залив Северный.

Золотые зернышки помельче песчинки — остались позади. Вдоль дугообразной линии вытянулась цепочка зерен покрупнее — это десантные суда. Командующий встал и сказал решительно:

— Пора, товарищи! — И громче: — Радист, слово «Сокол» — в эфир!

И морзянка, словно птичка, выпущенная на волю, радостно, возбужденно запела: «Пи-пи-пи-пи» — «Сокол, Сокол, Сокол…» Золотые зерна на экране развернулись фронтом к темной глыбе и двинулись к дугообразной линии залива.

Невозможно передать словами, как томительны минуты перед боем. Тем более они томительны для морских десантников. Впереди ночь, неизвестный берег и враг…

Рота Суздальцева спешно строилась по два. Тревожные звонки громкого боя заглушают голоса, топот ног и лязг оружия. Но вот звонки прекратились, отчетливо слышится гул машин, работающих на больших оборотах. И — громкая команда:

— Надеть спасательные пояса! Примкнуть диски к автоматам, закрепить гранаты!

Крупным шагом Суздальцев идет к сходням. Там уже скрипят тросы. За командиром роты — связные Кривцов, Зенков и комсорг Федя Вальков.

— Федя, будешь регулировать движение на правой сходне, ты, Кривцов, — на левой, а ты, Зенков, прыгаешь со мной.

Вдруг — удар, звон стекла, лязг железа, крики…

— Сели на риф! — кричит вахтенный.

Но и без того уже всем ясно, что в кромешной темноте судно село на камень. Суздальцев яростно ругается, потом отдает команду:

— Все по местам! Изготовиться! За мной — пошел!

Он прыгает одним махом с Зенковым. Вода пронизывающе холодная. И нет дна. Видимо, до берега еще не близко.

— За мной! — выплевывая горько-соленую воду, кричит Суздальцев. — Следить друг за другом, помогать слабым!

В темноте — плеск, бульканье и отчаянный вскрик:

— Братцы, тону! — Это голос Гришко. Кто-то уже рядом с ним:

— Давай автомат!

Другой голос:

— Сюда диски!

Третий голос:

— Брось вещмешок!

Вода кипит от множества тел — буль-буль-буль. Передних уже не слышно, а со сходен все падают и падают в воду — бух! бух! бух! И вот радостный, бегущий по воде голос: — Берег!

— Вперед, товарищи, берег близко!

Суздальцев и Зенков первыми встали на песчаное дно — по пояс. Слышен приглушенный гомон голосов справа и слева: там тоже выбрасываются десантники с судов. Суздальцев дожидается, пока вокруг него скапливается большая группа бойцов, и приглушенно командует:

— Оружие к бою! За мной!

Вот и берег — песок, укатанный волнами. За прибойной полосой — галечник, трава. Враг молчит. Неужели застигнут врасплох? Или это ловушка?

— Ложись у края травы, — тихо приказывает командир роты. — Командирам взводов разобраться в людях. Первый взвод — на месте, второй — вправо, третий — влево.

Суздальцев стоит у самой воды, прислушивается к всплескам. В воде уже меньше шума — выбираются на берег последние. Кто-то в темноте натолкнулся прямо на командира, чертыхнулся, спросил:

— Где второй взвод?

Не отвечая на вопрос, Суздальцев спросил:

— Твердохлебов?

— Я, товарищ старший лейтенант!

— Ты что, с другого судна?

Твердохлебов смеется, — теперь уже его не отправят обратно.

— С вами, товарищ старший лейтенант.

— Вот чертова голова! — в голосе Суздальцева добрая улыбка. — Как твой зуб, не болит?

— Побаливает, — сознался Твердохлебов. — Да разве теперь до этого? Голова будет цела, зубы вылечу!

Оба засмеялись.

Но вот, кажется, и последние выходят из воды. Слышно, как мокрые шлепаются в цепь у края травы. По цепи — приглушенный шепот, кашель, тяжелое дыхание позвякивание оружия. На море тихо, только где-то в темноте еле слышен гул машин — отходят десантные суда.

Легкими прыжками Суздальцев бежит к цепи, спотыкается о чьи-то ноги.

— Ты что, опупел? — шипит сердитый голос.

В цепи тесно. Суздальцев через кого-то перелезает вперед, командует вполголоса:

— За мной, вперед!

Охнула вся цепь, зашумела трава, затопали ноги. Впереди должен быть обрывчик, а за ним крутой косогор, — это знала вся рота Суздальцева по разведывательным данным. По бугру и косогору — дзоты, а перед ними две линии траншей. Рота задерживается у обрывчика, бойцы помогают друг другу взобраться на него: одни становится на плечи другому, вылезает на обрыв, потом вытаскивает за руки товарища. И все это делается с каким-то глухим хрипом, с ожесточенным шепотом. Обрыв уже позади. Суздальцев прислушивается. Тихо. И — снова вперед! С размаху падает через бруствер. Траншея. В ней пусто.

— Занять траншею! — бежит по цепи шепот. Короткая передышка. И — снова вперед! Косогор становится круче. Вот и вторая траншея — тоже пустая. Вперед, вперед! Ни выстрела, ни выкрика. Справа по цепи летит слово: «дзот». Обратно возвращается другое: «блокировать».

Где дзот? Ага, вот, чуть виден огонек в амбразуре. Цепь залегла в нескольких шагах. Кто-то уже пробрался к входу в дзот и звонко шепчет оттуда:

— Пусто!

Суздальцев — туда.

— Кто здесь?

— Рядовой Анисимов, товарищ старший лейтенант.

— Что там светится?

— Загляните, интересная штука.

И он потащил за рукав командира роты. Узкий ход сообщения, в открытой двери свет. Дзот довольно просторен. Грубый столик из неотесанных досок, на нем — полевой телефон и свеча. Вокруг — галеты, чашечка с недопитым кофе. Слева у стены — нары, на них куча одеял, солдатских шинелей; над нарами, на стене, офицерский китель. Суздальцев схватил китель — нашивки подпоручика, во внутреннем кармане бумажник с документами и деньгами.

— Здорово! — хохочет Суздальцев. — Не ждали они! Видать, на укрепления надеялись. Теперь только вперед, как можно быстрее вперед!

Цепь поднялась. Кончился откос, пошла ровная местность с высокой травой и отдельными купами кустарников. На пути попадалось много дзотов. Все они были пусты. Ясно: враг не ждал отсюда удара. Значит, удалась хитрость командующего: с вечера быстроходные суда совершили отвлекающий маневр вдалеке отсюда и вели там беглый артиллерийский обстрел берега. Спасены сотни жизней десантников!

Действия десантных войск ночью — самый трудный вид боя. Победа остается за тем, у кого больше инициативы, смелости, организованности, у кого крепче нервы. Противники не видят друг друга, и это больше всего страшит слабонервного.

Суздальцев, отправив связного к командиру группы захвата с докладом о результатах действий роты, снова поднял цепь. Продвигаться стало труднее — мешали заросли стланика. Вдруг справа пулеметная очередь. Звук захлебывающийся, видимо из амбразуры.

— Ложись! — командует Суздальцев. — Засечь огневую точку!

Кто-то подбегает.

— Товарищ старший лейтенант, разрешите нам с Лагуткиным… Оружие добыть…

Ах, вот это кто!

— С одними гранатами?

— Ребята дают автоматы, только чтобы вы разрешили…

— Разрешаю. Передайте командиру второго взвода, чтобы выделил с вами еще троих.

— Есть!

И легкий топот растаял в темноте. А пулемет побулькает-побулькает и замолчит. Там, где-то на правом фланге, еще заговорило несколько пулеметов. Оживает японская оборона! Через несколько минут — гах! — взорвалась граната, за ней — вторая. Ближний пулемет врага захлебнулся. И вслед — глухая автоматная очередь. «Стреляют в амбразуру», — подумал Суздальцев, ловя доносящиеся от дзота глухие звуки. Вскрик — и снова автоматная очередь. Рота молчит, прислушивается к опасному поединку, происходящему во тьме. Оттуда еще никто не прибежал, а уж по цепи пролетела весть: «Захватили! Было трое, один убежал, двоих побили».

Цепь продолжает двигаться вперед. То тут, то там заговорит вражеский пулемет. В темноте, в зарослях десантники ловко блокируют и уничтожают дзоты. Но вот тьма начинает редеть. Уж видно за несколько метров человека. В это время заговорил дзот прямо впереди роты. Его блокирует одно из отделений, первого взвода. Когда дзот окружен и в амбразуру летит граната, справа блокировочную группу накрыл пулемет другого дзота. От группы приполз связной, запыхавшись, докладывает: