Анатолий Домбровский - Чаша цикуты. Сократ

• Название: Чаша цикуты. Сократ
• Автор: Анатолий Домбровский
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0412-3

Новый роман известного писателя Анатолия Домбровского посвящён древнегреческому философу Сократу (469— 399 гг. до н. э.), чья жизнь заслуживает такого же внимания, как и его философия.

---

   — Ты узнаешь об этом через три дня, — ответил Сократ. — Когда будет готова к отплытию на Саламин триера.

   — Мне было приятно убедиться в том, как ты мужествен, Сократ, — сказал Критий.

   — В такой же степени мне было неприятно убедиться в том, как ты подл.

Критий в ответ рассмеялся.

Выйдя за ворота виллы Крития, Сократ сразу же направился к дому Тимандры, хотя и был уверен в том, что Критий, вероятнее всего, опередил его; что несчастные Феодата и Филомел уже схвачены и отведены в тюрьму. Но и в этом надо было убедиться. В другое время он постарался бы сделать это осторожно, чтобы не подвергать себя напрасному риску. Теперь же, оказавшись в том же положении, что и Феодата с Филомелом, он уже ничем не рисковал. Его приговор был, в сущности, подписан, а исполнение приговора оставалось лишь делом времени. Если не через три дня, то через пять, через десять. Возможно, что его казнят в тот же день, когда казнят Феодату и Филомела.

По узким улочкам, по скользким мокрым камням — опять моросило — Сократ поднялся к дому Тимандры и увидел у ворот охрану — двух молодых и незнакомых ему скифов.

   — Хайре, — сказал, подойдя к ним, Сократ. — Я притан от дема Алопеки и хотел бы поговорить с привратником этого дома. Кажется, его зовут Филомел.

   — Приказано никого не впускать, — ответил ему один из скифов.

   — Почему? — спросил Сократ.

   — Дом пуст.

   — Я знаю, что умерла Тимандра, — сказал Сократ. — Но куда же делись привратник и прислуга?

   — Привратник сбежал прошлой ночью, — ответил другой скиф. — Вместе со служанкой Феодатой.

Тот, что отвечал Сократу первым, взглянул на своего товарища с осуждением: должно быть, им было приказано никому ничего не рассказывать.

   — Жаль, — сказал Сократ. — Он был мне нужен. Надеюсь, что привратника скоро найдут. Выходит, что я зря тащился сюда. Жаль.

Это была неожиданная радость. Он чувствовал себя виноватым, думая, что Феодата и Филомел оказались в руках тюремщиков. Чувство вины — это страдание, душевная мука. Теперь же он был свободен от этого тягостного чувства. Был рад этому, но ещё более тому, что юная Феодата и влюблённый в неё Филомел не пострадали. Мысленно похвалил их: они предугадали то, чего не мог предугадать он.

VI

Дома его ждали друзья: старый и преданный Симон, добрейший Критон с сыном Критобулом, юный Аполлодор, Платон и его брат Адимант. Оказалось, что всех их собрал Симон, узнавший первым о том, что Сократа повели к Критика Они ждали дурных вестей, но Сократ вернулся живым и невредимым. Они обнимали его, смеялись, а Критон заплакал. Все пришедшие, даже башмачник Симон, считали себя учениками Сократа. И лишь Критон был только другом. Он никогда не вступал с ним в философские споры, ни с кем из его друзей не состязался в красноречии. И вообще, говорил мало, больше слушал, а уж если и говорил, то о делах обыденных, житейских — о доме, о жене и детях, о здоровье, о ценах на рынке, об одежде, о хлебе и вине, об урожаях оливок и пшеницы и, конечно, о погоде, от которой так много зависело в жизни — и урожаи, и цены, и здоровье. Он был человеком практичным и всегда мог дать добрый совет. За это его более, чем других друзей Сократа, ценила Ксантиппа и всегда ставила в пример своему мужу, которого считала в делах житейских бестолковым и бесполезным.

Ксантиппа приготовила всем кикеон, старинную похлёбку, замесив на вине и мёде ячменную муку, мелко нарезанный лук и растёртый солёный сыр. Ничего другого в доме не нашлось — ни мяса, ни хлеба, ни хорошего вина.

   — Ксантиппа думает, что мы устроили здесь походный привал, — смеясь, извинился за бедное угощение Сократ. — Хотя, конечно, все мы в походе, всю жизнь. А в походе для подкрепления сил эллины пьют кикеон.

   — Зачем он тебя звал? — спросил Сократа Симон. И это, кажется, был тот вопрос, который хотели ему задать все.

   — Чтобы объявить мне приказ, — ответил Сократ. — Он посылает меня и четырёх других пританов на остров Саламин. Мы должны привезти на казнь несчастного Леонта.

Ксантиппа услышала его ответ, хотя была за дверью. Сократ тут же пожалел, что говорил слишком громко и его слова дошли до ушей жены. По правде говоря, он думал, что её поблизости нет. Знай он о том, что она за дверью, он повременил бы с ответом.

   — А вам достанется что-нибудь из богатства Леонта? — спросила Ксантиппа, появляясь в дверях. — Ты попросил об этом Крития?

   — Достанется, — с досадой произнёс Сократ. — Нам всем достанется.

   — Но ты, конечно, получишь меньше других, — ворчливо заговорила Ксантиппа. — Тебе ведь меньше всех надо, потому что ты так богат! Вот и наша ласка[129] сдохла, потому что в доме перевелись мыши. Критон, скажи ему, какую часть богатства он должен потребовать для себя.

   — Я получу больше всех, — сказал Сократ и попросил Ксантиппу уйти.

Ксантиппа обиделась, но ушла.

   — Ох, неразумны наши женщины, — вздохнул Сократ. — Простим Ксантиппу: для неё и Леонт только богач.

   — Простим, — сказал Критон и, присев рядом с Сократом, сказал: — Я помогу тебе спрятаться от Крития. В моём саду за Филами есть надёжное убежище — я построил его сам. Стоит лишь забросать его травой и листьями, и тебя никто не найдёт. Мой сын Критобул станет привозить тебе пищу, а о Ксантиппе мы позаботимся.

Платон предложил переправить Сократа в Сицилию к своему другу, сиракузскому тирану Дионисию.

Симон сказал, что уведёт Сократа в одно из ущелий Гиметты, где есть падеж пая и тёплая пещера с родниковой водой.

Сократ был счастлив тем, что ни один из его друзей даже не предположил, будто он согласился с приказом Крития и намерен отправиться за Леонтом на Саламин. Сказав им об этом, он объявил, однако, что прятаться от Крития не станет.

   — Тогда он убьёт тебя, — сказал Критон, глубоко опечалясь. — И это будет горе и позор для всех нас. Все скажут: «Они могли спасти Сократа и не спасли».

   — Нет, — возразил Сократ. — Все скажут: «Сократ мог спастись бегством, не предпочёл смерть, как истинный афинянин».

Друзья долго молчали. Критон заплакал: он был старым человеком и не мог сдерживать слёз.

Тогда заговорил Платон, прелестный юноша с чутким сердцем и благородной душой, сын Аристона и племянник Хармида, одного из Тридцати.

   — Я пойду к дяде Хармиду, — сказал он, — и попрошу его, чтобы приказ Крития был отменен. Хармид был твоим учеником, Сократ, и он любит тебя. Он поможет, я упрошу его, я стану умолять его, как только могу.

   — Не стоит, мой мальчик, — сказал Сократ. — Критий тоже был моим учеником, как и твой дядя Хармид. У меня было много дурных учеников, и когда-нибудь мне это припомнят. Не надо унижаться, Платон. Унизившись, человек теряет так много, что богам становится противно взирать на него.

   — Тогда я убью Крития! — закричал Аполлодор. — Я спрячу под плащ кинжал и зарежу его. Сегодня же! — он забегал по комнате, словно искал кинжал. — Я ворвусь к нему и убью.

   — Успокойся, Аполлодор, — попросил Сократ, взял Аполлодора за руку и усадил рядом с собой. — Критий заслужил того, чтобы быть казнённым. Но не тобой и не из-за Сократа, Аполлодор. Кто совершил преступление, тот должен быть судим по закону. И не одним тобой или мной. Судить по закону — право народа, потому что закон — это его разумная воля. Ты же вознамерился судить Крития один и по чувству, которое в тебе горит. Чувство, когда оно жаждет чьей-либо смерти, должно быть погашено разумом. А разум черпает свои доводы во всеобщности: только все знают всё. Один же я знаю лишь то, что я ничего не знаю. И потому не могу ни судить, ни казнить.

Симон допил кикеон и пальцем собрал его остатки со стенок чаши. Затем ополоснул чашу в воде и поставил её на стол, опрокинув кверху донышком. Это означало, что вечно голодный Симон сыт и не просит больше угощений.

   — Но и умереть тебе, Сократ, нельзя, — сказал он. — Твоя смерть будет радостью для врагов и несчастьем для нас. Неужели ты хочешь порадовать врагов и сделать несчастными нас? Поступают ли так благоразумные люди? Не разумнее ли радовать друзей и огорчать врагов? Какой из этих двух поступков лучше, Сократ?

   — Из поступков лучше тот, конечно, который радует друзей и огорчает врагов, — ответил Сократ.

   — Но ты сам подставляешь голову под меч, Сократ, — сказал Аполлодор. — Ты можешь избежать смерти, но не хочешь этого делать.

   — Истина, однако, в другом, — возразил Сократ. — Истина в том, Аполлодор, что никто из смертных не может избежать смерти. Есть, правда, один способ уйти от смерти — стать богом. Но как это сделать, Аполлодор? — засмеялся он.

   — Ты шутишь, а между тем речь идёт о простой вещи, учитель, — обиделся Аполлодор. — Тебе надо уйти из Афин — это так легко сделать.