Ширин Мелек - Кёсем-султан. Величественный век

• Название: Кёсем-султан. Величественный век
• Автор: Ширин Мелек
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-617-12-0959-6

Блистательная Порта. Среди наложниц султанского гарема оказались Анастасия, Элизабет и Мария. Юные девушки из разных семей, разных стран и разной веры… В атмосфере интриг, зависти и предательства новоиспеченные Махпейкер, Башар и Хадидже все же сумели стать подругами. Но лишь одна из спутниц султана может получить новое имя «Кёсем» – «самая любимая». Кому же суждено стать избранницей османского правителя?

---

Мост наш Лондонский пропал,

ах, пропал, ах, пропал,

Мост наш Лондонский пропал, дорогая леди…

На палубу Лиззи больше не выпускали, и у Мальты «Орел» не останавливался, шел под всеми парусами до Босфора, в голубую воду которого, по легенде, когда-то бросилась волшебная белая корова Ио – она была невинной девушкой царской крови, но ее полюбил бог Зевс, и тут-то и начались сплошные неприятности…

* * *

Спит Башар, во сне смотрит с палубы «Орла», а за бортом его из воды выпрыгивают дельфины, синевато-серые, стремительные, свободные. Они рассекают воду и воздух, то ли плывут, то ли летят. Башар улыбается во сне.

Спят девочки-рабыни, у каждой – своя история, своя разлука, свои песни, сказки, мамины руки, детские приключения в лесу, или у озера, или за холмом – уж кого откуда взяли, через какое горе протащили.

Спят евнухи – и они себе не сами судьбу выбирали, не сами, не сами…

Спят жены, спит дворец, спит великий город Истанбул.

Глава 3 Время клятвы

– Аллах, – Башар говорила задумчиво, словно пробуя на вкус незнакомое лекарство, – Аллах всемилостив и милосерден…

– Точно, – поддержала подругу Махпейкер.

Лекарство, похоже, оказалось невыносимо горьким, но Башар мужественно терпела. По крайней мере так можно было понять по ее нахмуренным бровям и страдальческой складке в уголках губ.

Хадидже бросила на девочек встревоженный взгляд и тайком перевела дыхание. Махпейкер еле заметно улыбнулась. Улыбка, впрочем, не затронула глаз, а потому вышла смазанной. Зато искренней. Да, подруга, все нормально, Башар не заболела и уж тем более не сошла с ума. Она просто размышляет.

И самой Махпейкер, кстати говоря, стоило бы сделать то же самое. Вместе с Хадидже.

Гарем – место удивительное. Ничего вроде бы не происходит, а каждый день ты впитываешь столько знаний, что голова от них становится большой и пухлой, как подушка. И бесполезными эти знания не бывают никогда. Что-то пригодится вот прямо сейчас, что-то – позже, когда наложница войдет в пору, а что-то может принести невыносимую боль… если не суметь предотвратить несчастье.

Некоторые предпочитают о боли не знать – мол, когда свалится, тогда и свалится, всё на коленях у Аллаха, всемилостивого и милосердного, всё во власти Его. Махпейкер предпочитала считать иначе. Если Аллах написал ее судьбу там, в своей великой Книге, то на той же странице написано и про ее характер. А значит, написано, что за счастье свое Махпейкер будет бороться, чего бы ей это ни стоило. За счастье и за подруг.

Наверняка там начертано именно это. Ну а раз так, то не стоит сопротивляться судьбе. Нужно сражаться, а там Аллаху решать, победит Махпейкер в своей войне или нет.

И Башар такая же точно. Может, оттого они с Башар и понимают друг друга так хорошо? Иногда и слов не надо, достаточно одного взгляда: «Ты тут, подруга?» – «Да, я тут, я прежняя». – «И я тоже».

С Хадидже слова нужны. Пусть и хорошая она, Хадидже, самая лучшая и верная подруга, но слова – нужны. А с Башар бывает по-всякому.

Сегодняшнее знание стало болью, и болью немалой. Для всех трех подруг. И каждая одновременно хотела спрятаться от него, забиться в норку, скрыться ото всех, включая подруг, и броситься родной душе на шею, спросить, старательно пряча слезы: «Что делать будем?» Вот и сидели сейчас рядом, разрываясь между тем и этим, не в силах сделать выбор.

А ведь так хорошо начинался день!

С тех пор как Махпейкер попала в гарем, уже много воды утекло в богато украшенных изразцами дворцовых фонтанах. Сейчас и вспомнить смешно, как боялась, как ненавидела старую Сафие-султан… впрочем, не стоит называть ее «старой». Она, конечно, любит, чтобы ее все вокруг звали «бабушка Сафие», но это так… кокетство. Ну да, немолодая. Но именно на примере Сафие-султан юная Махпейкер поняла, каково это – быть немолодой и все же ошеломительно прекрасной.

И дело не во внешности – врут все-таки многомудрые калфа! Ну ладно, не врут. Так, недоговаривают немного. И умная ученица – а Махпейкер, без сомнений, считала себя умной – поймет: ежели б главной была внешность, то где-то треть калфа сейчас султанскими женами были бы, в шелках и парче по запретному для прочих саду расхаживали бы, с золота ели бы те самые пятнадцать ежедневно положенных любимице султана блюд, а не науку вдалбливали бестолковым девчонкам!

Нельзя сказать, что Сафие-султан некрасива. Но и красивой ее называть сейчас, когда вокруг столько юных тел, упругих и свежих, тоже не приходится. Увы, никогда Сафие-султан уже не стать красивой…

Остается только быть прекрасной.

Она и впрямь прекрасна, султанская мать. Гордая и в то же время приветливая. Как она может быть такой одновременно? Махпейкер не знала, но обязательно собиралась выяснить. Несет свои годы, как индусская танцовщица кувшин с водой на голове: и походкой залюбуешься, и не поймешь, сколько те годы весят, чего ей стоит не расплескать этот кувшин, наполненный мудростью и болью.

Может, старая красота и утекла, как гранатовый шербет на султанских пирах, – безвозвратно. Когда женщина стареет, она стареет, и бесполезно в этом спорить с Аллахом. Но Сафие-султан нашла для себя новый, собственный вид красоты, такой, который ее устраивал.

Не горячая девчонка-наложница – но почтенная султанская матушка. Не луноликая красавица, очаровавшая султана, – но советница и помощница в делах. Не та, которой помыкают евнухи, но полновластная властительница гарема.

А уж устраивает ли ее саму такой вид красоты – про то Сафие-султан помалкивала. Но Махпейкер склонна была полагать, что устраивает.

Хандан-султан и Халиме-султан тоже хороши, но до стиля Сафие-султан им еще далеко. Они красавицы и пытаются сберечь красоту. Махпейкер могла это понять… просто Сафие-султан лично ей нравилась больше.

На губах девочки снова мелькнула усмешка. Может, потому Сафие-султан так ей пришлась по душе, что все три подруги нынче в свите могущественной валиде, а не прислуживают, скажем, Хандан-султан? Что ж, честно признаем – и такое возможно! Всякое бывает на свете…

Теперь день Махпейкер, Башар и Хадидже был еще более заполнен, чем раньше. Помимо прочего, учили их тому, о чем должна знать султанская жена, не иначе. Даже для икбал такие знания ни к чему. Икбал важно очаровать султана, а валиде учила способам султана удержать.

Или, по крайней мере, удержаться на вершине гаремной иерархии.

Валиде Сафие учила, как приобретать власть и как ее не утратить здесь, в замкнутом мирке евнухов и наложниц, куда перепуганными легкокрылыми птицами слетались новости со всего света. И уже не птицей, но птицеловом чувствовала себя иногда маленькая Махпейкер.

Странное ощущение. И неправильное. Птицелов здесь султан, ну, может, султанские сыновья. Она же, Махпейкер, должна стать жирной самкой паука, сидящей в паутине.

Брр. Гадость-то какая! И тоже неверная мысль, ибо паучихи пожирают своих самцов, и даже иногда своих детей.

А Махпейкер своих детей никому не отдаст!

Собственно, с султанских детей все и началось. С разговора о них и их матерях.

– А Яхье плохо. – Тонкие пальцы валиде Сафие перебирали четки, глаза были опущены, но почему-то Махпейкер казалось, что не гранатово-алые бусины видит сейчас Сафие-султан, а что-то свое. Страшное, такое, о чем не каждому и не каждой надо знать. – Мать Яхьи умерла. О нем позаботиться некому, когда придет срок. Ей повезло, шахзаде Яхье – не слишком.

О шахзаде Яхье Махпейкер знала немного. Он – второй брат; третий – Мустафа. Но ведь главный Ахмед, не так ли? Он же старший!

Подумала об этом – и тут же поняла, какой же дурочкой была, воспринимая так реальность. Султан Селим тоже ведь не был старшим братом, но шахзаде Мустафу постигла страшная участь, потому что… потому что Хюррем-султан так решила.

– Главное – не старшинство, – пробормотала тогда Махпейкер. – Главное – кто твоя матушка.

– Не стоит о таком вслух, – обронила Сафие-султан, но больше не сказала ничего, и вот тогда-то Махпейкер стало страшно.

Не стоит о подобном вслух, да. Вот прямо никто ничего и не говорит, только намеки да пересуды. Но думают об этом все. Думают – и понимают, ведь старшинство – это еще не все…

А валиде Сафие продолжала говорить, и холод леденил кровь Махпейкер.

Двадцать сыновей и немногим больше дочерей оставил после себя султан Мурад. Двадцать! Это же… это же целая армия султанов!

Но Блистательной Порте нужен был один. И потому девятнадцать постигла страшная участь.

О судьбе матерей этих мальчиков валиде Сафие не говорила. И, судя по резко обозначившейся около губ складке, говорить не собиралась. Мол, выясняйте сами, ежели вам так нужно. Да только помните, что ничего хорошего не выясните.

Аллах, если ты действительно всемилостивый и милосердный, то почему?!

Махпейкер размышляла жарко, лихорадочно и понимала, что Башар делает то же самое. А Хадидже, видимо, очень напугана…