Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость

• Название: Крепость
• Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997

---

- Плохо, что у нас пропало без вести три шноркеля. Два из них должно быть по пути к нам, но как бы они добрались? Все дорожное движение больше не работает. Мы можем их списать...

- Значит ли это, что некоторые из лодок снова должны выйти в море без шноркелей?

- Да, это оно и значит – говорит Старик скучно и вызывающе.

- Но без них они почти не имеют шанса дойти даже до контрольной точки!

Старик поднял голову и смотрит на меня теперь в упор.

- Ты хочешь обвинять меня в этом?- спрашивает он раздраженно.

Я хочу что-то сказать, но лишь бессильно сжимаю губы. Таким образом, сверля друг друга взглядами, сидим мы довольно долгое время.

- Но это же чистое убийство ... – Прерываю я эту пытку молчанием.

Старик высоко вверх вытягивает брови. Две глубокие вертикальные складки прорезают его лоб.

-Ты чертовски быстр такими словами! – ворчит он. И сверлит меня взглядом, более жестоким, чем его слова.

В столовой вижу Любаха сидящего на своем месте, словно призрак. Когда встречаемся взглядами, он кивает мне, а я киваю в ответ. После еды обращаюсь к Старику:

- Почему это Любах снова здесь?

- Он должен был выехать преждевременно. Мы послали ему телеграмму.

- А что его жена?

- Плохо.

Спустя некоторое время Старик, добавляет:

- «Судоремонтная верфь сократила время простоя» так это называется официально. – А затем бормочет: – Веселые времена...

Сразу же после этого он, к моему удивлению, меняет тон.

- Мы поедем в Ch;teauneuf и устроим праздник – для всего нашего сообщества, – объявляет он. И потом добавляет: – Старая народная примета: Праздники празднуют, как они падают ..., – эти его слова звучат как-то напыщенно.

- И если он должен стать последним, – добавляю, поддавшись внезапному порыву.

-Тогда просто то, что надо! – реагирует Старик. – В противном случае парни просто опустят голову...

- Праздник чисто мужской пьянки?

- Ни в коем случае, на самом деле будет с дамами и всем таким, что полагается. Мы поедем после работы – или может на пару часов раньше. До замка что-то около семидесяти километров. Но ты это уже знаешь, нет?

- Сколько людей в целом там будет?

- Думаю около восьмидесяти мужиков. Или немногим больше. На двух автобусах. Половина парней флотилии и свободные от вахты из экипажа Любаха и Улмера. Если им скоро опять предстоит выйти в поход – мы должны им предложить хоть что-то!

- Полагаю, там будут и дамы?

- Я так рассчитываю.

- Мужеподобные женщины?

- С чего ты это взял?

- Ты же сказал восемьдесят мужиков!

Если бы кто-нибудь увидел нас здесь так веселящихся, он должен был бы думать, что у нас нет лучше времени, чем в данный момент. Когда иду пустым коридором к выходу из здания, спрашиваю себя: что происходит сейчас со Стариком? Должно быть, это своего рода боевой дух, который разбудил его. Наконец я его узнал: Чем складывается более критическая ситуация, тем более это раззадоривает Старика. Вскоре узнаю: Любах не едет с нами потому, что он «полностью готов», как выразился Старик. Его Ведущий Инженер тоже не поедет: Он должен остаться на лодке. Но почти весь экипаж лодки едет. Старший полковой врач просто не хочет, адъютант не должен, зампотылу естественно будет: без зампотылу ничего не получится. Он считает, что настало время так или иначе, Шатонеф вновь почаще использовать. Вполне возможно, что зампотылу сам и предложил эту поездку. В любом случае он и его команда организовали эту вылазку... В автобусе притворяюсь, что сплю. Подводники, сидящие за мной, кажется, довольно быстро убедились в этом: Они так громко переговариваются о медсестрах и женщинах, военнослужащих вспомогательной службы ВМФ во втором автобусе, что сквозь рев мотора я отчетливо слышу их голоса.

- Они все очень горячие, эти членомеры!

- Жаль, что лишь немногие.

Одна из медсестер Красного Креста, кажется, особенно популярна.

- Парни, у этой Эмми, наверное, молочный магазин! – орет кто-то позади меня.

Я видел при посадке в автобус эту самую Эмми: Ее значительный дифферент на нос, похоже, совсем ее не раздражает. Она колышет своими грудями, скорее как веселыми, тяжелыми молочными глыбами, а не гигантскими гирями. – Если бы мероприятие было достаточно разумно организованно, то думаю, там было бы достаточно баб.

- Одна баба на пятерых – полный отстой!

- Пока один будет долбить – четыре других будут дрочить...

- Судя по всему тебе не впервой! Но некоторые предпочитают потрахаться с бабой – я, например!

- Вот так всегда: Нам придется уехать, а эти придурки из флотилии будут взбивать свою яичницу с бабами! Все схвачено твердой командирской рукой!

- Ты, наверное, уже все разнюхал, сука?

- Думаю все это дело случая и везухи. Эти стервы и так все сообщения на родину перехватывают.

– Лучше бы ты заигрывал с медсестрой, у которой карболка не переводится!

- Ха – ха – ха!

Чем дальше удаляемся мы от Бреста, тем более задумываюсь: сумасшедшая идея Старика, и вот мы без всякой цели просто мчимся в Шатонеф. Наверное, думал провести нас в автобусах чисто ради демонстрации нашего духа: Мы мчимся на автобусе через всю местность и показываем французам, что мы вовсе не трусы, что прячутся в разного рода щелях. Только, к сожалению, никого из французов не видно. Дьявол его знает, где они все спрятались. Я бы предпочел, чтобы Старик всю эту ораву на три автобуса – по крайней мере, на три – рассадил бы или, хотя бы, четвертьтонку пустил вперед. Таким мирным, как выглядит окружающий нас пейзаж, он просто не может быть здесь... Вижу Старика, сидящего рядом с водителем, только в полупрофиль. Если не ошибаюсь, он доволен и собой и всем миром. Вероятно, он считает эту вылазку первоклассной идеей, возможно, даже простой шалостью. Наша поездка затягивается. Приходится объезжать два участка ремонта дороги. Интересно, о нас уже сообщили по рации и нас ждут в засаде? В задней части автобуса поют песню:

- «Идет одна большая, жирная / и замужем / или любая другая баба / через лес /Она пока еще осмотрится /, и вот уже не целка /, и это разносится по всем горам…!»

Ликование, волнение, возбуждение – все соответствует повестке дня. Ch;teauneuf! Наконец-то! Автобус катится по широкой гравийной дороге через парк, а затем сворачивает на большую площадку. Перед замком стоят часовые. Могучее и экспансивное здание в стиле Ренессанса расположено на холме с видом на старый канал, идущему от Нанта до Бреста. Говорят, замок принадлежал какому-то французскому железнодорожному магнату. Но что это за железнодорожный магнат? Я знаю, что имущество находится под управлением одной бретонской семьи и что эти бретонцы вряд ли являются могущественными французами.

- Выглядит до сих пор устойчиво!

- Что ты хочешь этим сказать?

- Настоящий замок Раммельбург, я хотел сказать!

Даже на этом замке наши идиоты по маскировке поизощрялись. Но то, что эти прямые аллеи, ведущие к окрашенному теперь пятнистому зданию, просматриваемые с птичьего полета, делают его хорошо узнаваемым, эти парни с заскоком в голову не берут. Огромные кусты рододендрона стоят близко друг к другу вокруг замка, образуя глубокие, лесистые заросли. Вероятно, виной тому, что рододендрон растет здесь так пышно, стали дожди Бретонии. Проходит немного времени, и прибывший с нами джазовый ансамбль распаковывает и настраивает свои инструменты.

- Хорошо! – сказала бы моя мать, что я ее сын! – доносится до меня.

Стоя в стороне, обозреваю открывшуюся мне сцену: Широко разлетающиеся брюки молодых вахтенных офицеров смотрят на дешевый проход моряков, на их подпрыгивающие на головах пилотки. Что у меня общего с этим театром абсурда? Чувствую себя странно, словно превратился в одного из ботокудо . Из цветущего букета дам я еще никого не видел. Только когда вытягиваю шею, обнаруживаю небольшую группу представительниц слабого пола в углу – жмущихся друг к другу, словно робкие цыплята. Неужто Старик действительно тщательно продумал всю эту увеселительную прогулку? В этот момент слышу голос Бартля, стакан пива в руке, травящего свои небылицы каким-то молодым маатам:

- В шестнадцатом году, в Шампани, не было никакого шампанского, а вместо него был выжатый в штольнях сок. Его получали через здоровенные дыры, идущие вниз, которые пробивались бомбами со взрывателями ударного действия, но без замедлителей, как сейчас специально делают у авиабомб. Они сначала ввинчивались точно в дерьмовую пустоту, и только потом раздавался огромный взрыв. Не завидую тем, кто сидел в этот момент в этом меловом туннеле!

- В мелу всегда плохо – обозначаю я себя. Но для Бартля мои слова служат тонким намеком. Он только смотрит на меня укоризненно и, видя, что я ушел, продолжает травить байки дальше.

Зампотылу действительно молодец: Все столы ломятся от жратвы – не то чтобы на кухне с любовью подготовленной, а в большинстве своем в виде консервных банок. Какой-то боцман подносит пальцы, которыми он раскладывал рыбу в сардинницы, себе под нос и оценивающе обнюхает их. Ca sent la jeune fille qui se neglige… , – проносится в моей голове. Понятия не имею, откуда я взял эту фразу. Из угла доносится взрыв смеха. Вахтенные офицеры – лейтенанты и обер-лейтенанты, ведут себя как совершенно другие существа! Трудно поверить, что это те самые скучные и педантичные парни из нашей столовой в Бресте. По свободной поверхности середины зала плывет, покачиваясь, сестричка Эмми: сольный выход с гигантскими грудями. Эмми рассыпает воздушные поцелуи легкими пассами своих рук направо и налево. Со всех сторон доносятся возгласы – Клевая бабенка! – и – Десяток баб заменит!