Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость

• Название: Крепость
• Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997

---

- Вот, отлично! – Я слышу это сразу же после этого, потому что два человека уже нашли стремянки.

Две стремянки достаточно длинные, чтобы добраться до человека на койке.

- Этот придурок и не думает просыпаться!

– В полном отрубе!

- Ему придется прыгать на парусину! – кричит кто-то сверху.

В эту минуту лежащий на койке пошевелился. Но в этом его состоянии мы не сможем отбуксировать его с койки на лестницу. Найти бы линь! Но где его здесь найдешь? Выясняется, что в нашем омнибусе есть расчаленный конец, вероятно, швартов, к тому же еще и третью стремянку нашли. Между тем выясняется, кто этот человек, что завис на треугольнике пола: Этот везунчик – второй помощник командира с одной из лодок, которая послезавтра должна идти в море. С лодки Любаха?

- Он утопил свой испуг в коньяке – долетает до меня. – Мертвецки пьян!

- …Напоминает скорее состояние комы!

Тут кто-то поднимает вопрос о том, а не было ли рядом со вторым помощником еще и дамы. Не лежит ли она где-нибудь в щебне? Все спрашивают зампотылу: – Были две кровати в этой комнате или только одна? – Тот не знает. Может, раскопаем кого-нибудь в щебне? Как-то сразу вокруг высящейся горы щебня начинается суматоха. Пропал ли кто-то еще? Дамы, слышу, в полном комплекте. Теперь весь личный состав наших людей должен построиться на въезде, так чтобы зампотылу смог их всех пересчитать. В царящих сумерках личный состав строится по нескольку раз. После третьей попытки, наконец, устанавливаем, что пропал один человек. Интересно, а не мог ли он просто сбежать, говорю свою догадку Старику. Он так не считает, и приказывает какому-то обер-лейтенанту срочно начать уборку мусора:

- Если потребуется, то руками. И быстро!

Вскоре раздаются крики: – Мы нашли его! Человек мертв. Это унтер-офицер, писарь флотилии. Убит одной из упавших на него тяжеленных балок, да еще и каменистой щебенкой засыпан. Крови нет. Его снова и снова заваливает пылью, как если бы на него сыпался дождь из пепла. У поднимающих его много трудностей: он буквально ускользает от них. У него перебиты все кости! Постепенно светлеет: заросли рододендрона уже не такие черные, но стали черно-зеленые.

- Когда нужен врач, никогда его не найдешь! – жалуется зампотылу, и это звучит так, как если бы доктор смог вернуть этого погибшего к жизни.

В одном углу зала делают завтрак. Настоящий кофе – что за благодать! Бутерброды с колбасой вызывают аппетит.

- Хорошо, что они не подожгли своей стрельбой весь замок, – говорит Старик скрипучим голосом – здесь повсюду более чем достаточно дерева, и тогда наши дела были бы совсем фиговыми!

Шутки в духе Старика, чтобы забыть о случившемся: Могло бы быть гораздо хуже! Но свое дело делает: – Наверное, косоглазый стрелял. Один человек погиб и один ранен, странно при таком разрушении – слышу его бормотание. На обратном пути в Брест в автобусе меньше людей, чем когда ехали в замок: Старик оставил одну группу для разбора завалов. Поездка назад кажется мне в десять раз длинней, чем в замок. Хочу, чтобы водитель дал больше газа. Но зачем ему это надо: Старик ему не приказывает, а лишь сидит так, как если бы был сделан не из плоти и крови, а вырезан из дерева или камня. Я должен предположить аналогичную картину разрушений и в других местах. Странная тупость и пустота овладевают мной. Мысли путаются. Какую тему ни подниму в своих мыслях, она тут же исчезает. Второй помощник командира лодки Любаха лежит в автобусе вытянувшись в полный рост. Теперь он в надежном месте. Пока придет в себя, возможно, это займет много времени. Раненый тоже с нами в автобусе. Ему санитар унтер-офицер вколол обезболивающее и он уснул. Если это были самолеты союзников, то теперь они будут возвращаться назад как раз над нами. Но мы проезжаем через городок Даула – ничего не происходит. Какая разница на обратном пути: никто не поет, не шутит, вообще не говорит ни слова. Все лица серо – пепельного цвета. И теперь я постоянно думаю: Как же нам повезло! Но, наверное, то, что случилось, может иметь и неприятные последствия. Замок был полон людей – два полных экипажа. Один покойник – that has to be accepted – фраза, которую я помню из какой-то английской газеты, из текста о потере эсминца. Мыслями возвращаюсь к погибшему: унтер-офицер, писарь флотилии. Довольно нелепо! По иронии судьбы, убит тот, кто писал письма семьям погибших. «Убит в бою», слова, что с трудом подходят к этому жеребцу отсидевшего войну за письменным столом. Ну, Старик наверняка, что-нибудь другое сможет придумать. То, что так отбомбился летчик Томми – я в это не верю! Организация, которая за этим стоит, должна быть суперпервоклассной. Пробую произвести измерения того, как далеко от южных английских портов до этого Ch;teauneuf . У Старика в его кабинете надо посмотреть карту... Должно быть, у летчика было какое-то странное чувство, получив это задание низко лететь над Францией в темноте ночи, и искать какой-то дурацкий замок. Радиопеленгация? Световые сигналы? Как, ради всего святого, можно все это организовать? Может ему помогла нарастающая луна – ярко осветила замок – но ее света было явно недостаточно. Небо было сплошь в облаках. Как же они смогли это сделать? Если, допустим, один самолет полетел вперед и вывесил осветительную бомбу... Но этот бешеный пес, по-видимому, пришел один, и долго крутиться он там не мог – если он вообще был над замком. Старик хотел сделать эту поездку для изменения настроений.... Изменил! Ему это удалось как нельзя лучше. – Боже мой, как я часто я желал, чтобы вся суета унеслась одним махом! Бабах! и я опять вернусь в Фельдафинг: летний пейзаж, коричнево-пятнистые коровы, стрекозы в постоянном полете над болотной грязью, и появившиеся вскоре первые грибы... Но что черт не делает, пока Бог спит…. Эти проклятые прожекторные позиции! Стоят, затаившись в засаде: Почему бы там также не затаиться и моему домишке? Затаившийся – потаенный – самый потаенный из всех…. Во флотилии все восхищаются человеком, лежавшим на кровати на куске стены. Ему приходится снова и снова поднимать бокал за свой второй день рождения. А насколько реально весело ему в преддверии нового выхода в море, в чем вопрос. Старший полковой врач никак не возьмет в толк, как такое могло произойти: почти попасть под прямое попадание авиабомбы и спать как ребенок.

- Вам просто надо было с нами поехать, вот и увидели бы все своими глазами!

- Ну, Вы-то хоть сфотографировали все, что произошло, по крайней мере? – спрашивают меня то и дело.

- Света было недостаточно! – отвечаю раздраженно.

В довершение всего говорят, что Старик послал отряд в Шатонеф, чтобы доставить погибшего. Старик стал осторожным – он посылает с ними четвертьтонку для прикрытия. А теперь еще узнаю, что это Милло, который погиб – как назло, именно Милло – тот самый унтер, писарь, с пивным брюхом и мечтой о собственном домишке, который недавно показывал мне несколько фотографий своей жены. Перевариваю услышанное и сижу такой же закрытый и отсутствующий, как и Старик, и размышляю о погибшем писаре, унтер-офицере Милло: Вот ведь какая судьба: по своей военной специальности он не попал служить на подлодку, а нес тихую службу в своей писарской рубке, потом захотел съездить на вечеринку в великолепный, реконструированный замок эпохи Ренессанса в глубине Франции – и в это самое время, где-то в Англии поднимается в середине ночи какой-то бродяга-мародер, и унтер-офицер, простой писарь спящий сладким сном, убивается одной – единственной бомбой этого шатуна, и к тому же является одной-единственной жертвой из всего соединения: Пути Господни воистину прекрасны и непостижимы! – И тот мерзавец, кто говорит иначе! Замок Шатонеф является притчей во языцех всего офицерского клуба. Причина достаточная для Старика, чтобы не заходить сегодня в клуб. Еще говорят о пропавшей медсестре из Военно-морского госпиталя, как говорится «вывезена в тыл», мол, потому что сошла с ума. Или как шепчутся, «явила все признаки безумия…». Они все, кажется, знают эту медсестру. Со всех сторон доносится, что она была подругой, одного за другим, трех командиров и что все трое были потоплены. «Многовато для одной девушки!» Необходимо как-то все это осмыслить. Совсем не смешная история. Смешные истории стали редкостью. Я тоже не хочу больше слушать сальные шуточки. Надо бы запретить говорить подобные вещи здесь, как унтер-офицерам так и оберфельдфебелям о своих сослуживцах. Предпочитаю прогуляться в наступивших сумерках, а затем стучусь к Старику, чтобы предложить ему выпить со мной пару бутылок пива в его кубрике. Но Старика в комнате нет. Усаживаюсь на стул и жду. Из тихо звучащего радиоприемника слышу знакомые три короткие удара литавр, потом еще один, глуше на одну терцию, с большим временем затухания: вражеская радиостанция. Удивляюсь, что Старик не переключил свой радиоприемник, покинув кубрик, на другую радиостанцию. Ну, на Старика не смогут много навесить. Он всегда, в случае необходимости, сможет утверждать, что он вынужден слушать официальные сообщения Лондона по служебной надобности. Я не хочу увеличивать громкость приемника. Так что приходится напрягать слух, чтобы услышать то, что вещает диктор. В следующий миг входит Старик, замечает, что радио работает, быстрым движением выключает его и говорит: