Нурали Латыпов - Страна премудрых пескарей. Очерки истории эпохи

• Название: Страна премудрых пескарей. Очерки истории эпохи
• Автор: Нурали Латыпов
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-090289-7

При написании этой книги, авторы руководствовались известным принципом Марка Твена «История не повторяется – она рифмуется». Глядя на текущие события, чемпионы «игры на извилинах» Нурали Латыпов и Анатолий Вассерман нашли с чем их срифмовать. Установив, что калибр отечественных политиков мельчает, авторы пришли к выводу, что многим политическим микробам не мешало бы поучиться у таких гигантов, как Молотов. Перед Вами соображения по событиям XX века, во многом определившим ход новейшей истории. Несмотря на заголовок «Очерки истории эпохи», известных игроков интеллектуальных игр на самом деле интересовало не столько то, что было, сколь то, что будет.

---

В Британской или Французской империи (став республикой по форме правления, Франция ещё долго оставалась империей по многонациональности) в те же годы невозможно было представить себе даже полковника некоренной национальности. Индусские и бурские полки водили в атаку англичане или в лучшем случае валлийцы, алжирцами да сенегальцами командовали чистые французы или – изредка – вполне офранцуженные евреи вроде Дрейфуса – фигуранта печально памятного процесса, фальсифицированного по националистическим соображениям и обернувшегося многолетним скандалом. Да и в свадьбу английского дворянина с индианкой или французского с мальгашкой даже на сцене никто не поверил бы.

В континентальную империю объединяются народы, веками жившие бок о бок и накопившие немало способов смягчения неизбежных конфликтов. Имперская власть должна только обеспечить единое понимание и применение закона всеми этими народами. Колониальная же империя складывается из земель, разделённых (в парусную эпоху) неделями и даже месяцами пути. Администрация колонии неизбежно ничтожна по сравнению с её населением. Обеспечить спокойствие этого населения можно только жесточайшим подавлением любых проявлений свободолюбия да уничтожением для местных жителей всякой возможности достичь уровня развития, позволяющего надеяться на замену заморских управляющих собственными специалистами. Отсюда и традиционное презрение народа метрополии к народам колоний: если считать их равными себе – не хватит моральных сил для их непрерывного унижения.

Британия и Франция – классические колониальные империи. Они прониклись духом национального чванства настолько, что напряжённым было даже отношение к народам, издавна жившим бок о бок с ними. Так, единственный в британской истории валлиец на посту премьера (1916.12.07–1922.10.22) – Ллойд-Джордж – появился даже позже единственного на этом посту (1868.02.27–1868.12.01, 1874.02.20–1880.04.21) еврея, да ещё сына иммигрантов – Дизраэли. США формировались хотя и на континенте, но людьми с колониальной ментальностью. Зато Россия, Австрия, Турция (в османскую эпоху) – классические континентальные империи. Германия после воссоединения в 1870-м изрядно заразилась колониальной презрительностью к чужакам, но всё же оставалась в основном континентальной по духу.

Увы, союз с немецкими государствами – Австрией и Германией – был для нас в ту пору невозможен. Не только потому, что Россия задолжала Франции непосильную для выплаты сумму, а Австрия конкурировала с Россией за верховенство на Балканах. Куда важнее то, что Центральные державы не располагали многими ключевыми природными ресурсами, а для обеспечения надёжных поставок не видели других путей, кроме покорения России. Даже если бы мы вместе с ними одолели Британию с Францией (для чего были неплохие шансы), в скором будущем Германия с Австрией скорее всего повернулись бы против нас – и без союзников Россия, заметно отставшая в развитии многих ключевых отраслей промышленности, оказалась бы покорена.

В начале 1918-го вследствие распада русской армии Германия с Австрией захватили богатейшие земли юга России: Украину, Новороссию, Крым, Донбасс. Но это не помогло им преодолеть продовольственный кризис. Сельское хозяйство России к тому времени уже само пребывало в упадке вследствие мобилизации крестьян и лошадей. Не зря же российское правительство ещё 1916.12.02 ввело продовольственную развёрстку – обязательные поставки продукции каждым сельским производителем по фиксированным ценам. Выгребание запасов из каждой хаты потребовало почти столько же войск, сколько ранее было занято на русском фронте (для Германии он был второстепенным, и даже в разгар наступления 1915-го года здесь действовало всего порядка четверти германских сил и около половины австрийских – остальные австрийцы традиционно били Италию, вступившую в войну 1915.05.23). Вдобавок на французский фронт прибыли подкрепления из США, вступивших в войну 1917.04.06. Наша революция не изменила исход войны: Четверной союз проиграл. Вот только проливы нам никто не отдал. Впрочем, это было неизбежно при любом ходе событий: бал правили другие державы – а они за нашей спиной заранее договорились отказать нам в любых территориальных приращениях.

Новые времена – новые соперники

Британия вышла из войны вроде бы наилучшим образом: один враг – Германия, бросившая вызов британскому морскому и колониальному владычеству – повержен и Версальским мирным договором 1919.06.28 навеки лишён возможности всерьёз воевать; другой – Россия, угрожающая своей обширностью многим ключевым колониям Британии – ввергнут в разруху и вдобавок управляется доктринёрами, верующими в нелепую по представлениям любого джентльмена политическую фантазию. На европейском континенте возникло множество новых государств, претендующих на земли друг друга благодаря прохождению большей части границ по регионам с этнически смешанным населением, а потому обречённых на выгодные Англии междоусобицы.

Увы, вскоре выяснилось: картина далеко не столь радужна. Франция, лишь недавно и вынужденно попавшая в британские союзники, оказалась вовсе без соперников на континенте. Более того, почти все новые государства ориентировались в своей политике именно на Францию. Разве что Италия традиционно пыталась конкурировать с нею – но её могущество точно оценивала поговорка, появившаяся не позднее 1848-го и бытовавшая по всей Европе: «Итальянская армия существует ради того, чтобы австрийской армии было кого бить». Желанное и несколько веков культивируемое Британией европейское равновесие нарушилось столь резко, что потребовались срочные меры.

Именно ради создания серьёзного противовеса Франции британские политики сперва старательно закрывали глаза на мелкие нарушения Германией версальских условий вроде размещения оружейных конструкторских бюро в других странах (в Нидерландах – подводные лодки и авиация, в Швеции – танки, в Швейцарии – автоматическое стрелковое оружие, в СССР – артиллерия и частично авиация, а также по одной тренировочной школе для немецких авиаторов, танкистов и специалистов по химической защите), а затем мирились и с открытой денонсацией одного версальского пункта за другим – от ремилитаризации области к западу от Рейна до возрождения массовой призывной армии.

Британцы подстраховались. Историк Лев Рэмович Вершинин не раз отмечал: из всего многообразия германских националистических политиков на вершину вскарабкался именно тот, чья одержимость позаимствованными у англичан и французов расовыми теориями гарантировала Германии катастрофическое падение политической репутации, практически неизбежно ведущее к заведомо проигрышному противостоянию со всем миром, причём весь путь этого политика щедро усыпан деньгами непонятного происхождения и расчищен интригами, удивительно напоминающими о судьбе наших Павла I и Николая II, да и многих других видных деятелей, в разное время оказавшихся на пути островной державы. Да и силы Германии оставались не так велики, чтобы всерьёз бросить вызов Британии: так, на создание флота, сравнимого с британским, ей понадобились бы десятилетия.

Впрочем, на СССР новоявленных германских возможностей по всем расчётам хватило бы. Но вряд ли кто-то на западе всерьёз проводил такие расчёты. Если уж в 1920-м Польше, только что воссозданной из осколков, разделённых в 1794–1815-м между Австрией, Пруссией и Россией, удалось с незначительной по меркам Первой Мировой войны (только оружие, боеприпасы да несколько генералов и полковников) французской помощью отразить – пусть и у самой Варшавы – советское контрнаступление и даже захватить в плен порядка полутора сот тысяч бойцов (из них добрая половина осталась в польской земле: если пленного в лагере раздеть догола, держать в бараке с выбитыми окнами, да ещё не кормить, зато регулярно избивать, то через считанные недели его скосит какая-нибудь болезнь, удобная для официального отчёта), то понятно, что соединённой мощи Польши с Румынией (их договор о противодействии нашей стране заключён 1921.03.03) хватит для сокрушения дикарей, возглавляемых фанатиками. Зачем подключать к делу серьёзную страну? Исходя из столь очевидных выводов линейного мышления, Англия воссоздавала вооружённую Германию именно против Франции.

Переоценённая держава

А что же Франция? Почему не препятствовала?

Прежде всего потому, что – вопреки британским опасениям – не желала воевать с кем бы то ни было. Война унесла жизнь каждого двадцатого французского мужчины – а если рассматривать только возрастную группу 15–49 лет, откуда в основном и брались солдаты, то 133/1000. Наибольшие потери пришлись на группу 18–25 лет: в ней погибли 3/10 всех мобилизованных. Многие из них не оставили потомства, так что в дополнение к моральному упадку, порождённому тяжелейшими по тому времени потерями, страна испытывала ещё и заметный демографический провал (он тоже сказался на ходе начального периода Второй Мировой войны).