Гленда Ларк - Та, которая видит. Запах зла

• Название: Та, которая видит. Запах зла
• Автор: Гленда Ларк
• Издательство: ACT, ХРАНИТЕЛЬ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-046675-7, 978-5-9762-4830-4

Мир Островов, чьи народы НИКОГДА не смешиваются между собой…

Мир крошечных королевств, бесконечно заключающих союзы и ведущих войны…

Мир, в котором испокон веку существуют ДВЕ магические школы — Силв, верящие, что колдовство имеет право быть ТОЛЬКО светлым, и Дун, исповедующие темную сторону магии.

До недавних дней их адепты полагали, что худой мир лучше доброй ссоры… Но теперь на далеком острове Гортан воцарился Великий Мастер Дун-магии Мордред, мечтающий подчинить своей власти ВСЕ ОСТРОВА, — а на Срединном архипелаге набирают силу силв-маги, зовущие себя Хранителями — и тоже мечтающие о ВЫСШЕЙ ВЛАСТИ.

Покуда жив Мордред, покуда могущественны Хранители — на Островах не будет покоя.

Но в силах ли наемница Блейз, обладающая даром противостояния магии, и ее спутники — принцесса-колдунья и проклятый изгнанник-убийца — сразиться разом и с силой Света, и с силой Тьмы?

---

Вокруг женского цветка закружился вихрь белых лепестков. Некоторое время ветер нес это облако над холмом, пока один из мужских цветков не коснулся женского. Широко распростертые лепестки обхватили меньший цветок и сжали его в любовном растительном объятии. Мягко покачиваясь на воздушных волнах, соединившиеся цветки поплыли прочь, оставляя за собой благоухающий след.

Я услышал, как Блейз, затаившая дыхание, глядя на это чудо, шумно выдохнула воздух.

— Да… Теперь я понимаю, почему такое зрелище может пробудить в молодых сексуально озабоченных пастухах страсть. — Блейз посмотрела на меня, и мы долгое мгновение не могли отвести друг от друга глаз. В этот миг наши жизни могли выбрать другое направление… потом что-то в позе Блейз сказало мне, что, хотя она не возражала бы против того, чтобы лечь со мной посреди цветов, в глубине души она предпочла бы, чтобы с ней был другой человек.

Я сам изумился тому, каким острым оказалось мое разочарование. До сих пор я не смотрел на Блейз как на желанную женщину; теперь же я обнаружил, что жажду ее близости, ее нежности, ее утешений. Мысль об обладании ею, о том, чтобы отдаться ей, стала невыразимо соблазнительной.

Сотворение!

«Не будь таким дураком, — раздраженно сказал я себе. Блейз любит Флейм. Она предпочитает женщин, а Флейм — мужчин, и это печально. — Если уж тебе приспичило с кем-нибудь переспать, мой мальчик, ты лучше бы поволочился за цирказеанкой».

Она, пожалуй, не откажется, судя по ее поведению с пастухом — или пастухами — из Кина.

Мы с Блейз одновременно повернулись и пошли к лагерю.

— Ты все-таки как-нибудь расскажи мне, что такого особенного в том, как ты улавливаешь запахи, — сказала через некоторое время Блейз.

— Да о чем тут рассказывать? — легкомысленно махнул я рукой и тут же испортил впечатление от своего жеста, наткнувшись на колючий куст. Ругаясь, я остановился, чтобы отцепить от себя шипы. — Мы, горцы, имеем чуткие носы, вот и все.

— Носы чуют больше, чем глаза видят, — пробормотала Блейз, глядя на мои безуспешные старания: шипы этого растения, которое пастухи называли «подожди немножко», были загнутыми, и вытащить их было нелегко. — Думаю, все не так просто. Я ведь не безмозглая, Гилфитер. Ты узнаешь о том, чего знать вроде бы не можешь. Уж не магия ли это? — Она подошла и стала помогать мне отцепить от куста мой тагард.

— Магии не существует, — раздраженно ответил я. — У нас носы не такие, как у всех, и ничего больше. Ты должна была заметить, что у всех горцев носы прямые и более длинные, чем у жителей побережья. Внутреннее строение тоже очень отличается — по крайней мере так считает Гэрровин. Я-то в отличие от него не делал вскрытий других островитян. Дядюшка, видишь ли, не может резать только живую плоть, а мертвые тела исследовал досконально. Он говорит, что анатомически наши носы более сложные и имеют больше нервных окончаний. И ты наверняка заметила, что кончик носа у нас иногда подергивается — когда мы принюхиваемся.

Наконец освободив меня от колючек, мы двинулись дальше; тут же появился Следопыт и принялся скакать вокруг, как щенок-переросток… впрочем, он и был им. Пес, похоже, опять охотился: морда у него была в крови. Я отогнал Следопыта от себя и продолжил:

— Ничего необычного в нашем нюхе нет. Он просто более острый, чем у других людей.

— Такой острый, что ты заранее узнаешь, когда кто-нибудь приближается к твоей деревне? И даже определяешь, из какой деревни гость? И можешь назвать гостя по имени?

Я в изумлении вытаращил на Блейз глаза. Проклятие! Много же она сумела понять из нескольких неосторожных слов моего отца!

— Мы не говорим о таких вещах с чужаками, — наконец выдавил я из себя.

— Ну, мне-то ты можешь рассказать: я слишком много видела и слышала, да и о многом догадалась. Даже Гэрровин кое о чем проболтался, когда лечил Флейм на косе Гортан. Он способен чуять дун-магию. И ты на самом деле не шутил, когда сказал, что определишь по запаху дорогу к своей деревне сквозь туман. Кел, не стоит думать, будто из-за того, что я высокого роста, да к тому же женщина, мозги у меня, как у туши кита, выброшенной на берег.

— Э-э… нет, конечно… Ничего такого я не думаю. Дело просто в том, что мы не любим… — Я снова умолк. Проклятие!

— Все равно нам нужно поговорить.

Следопыт, уловив мое смущение, попытался подпрыгнуть и утешить меня, лизнув в лицо. В отчаянии я воскликнул:

— И почему, ради широких голубых небес, ты держишь эту тупую собаку?

— Следопыт напоминает мне о причине, по которой я вместе с Флейм собираюсь убить злого колдуна, — совершенно серьезно ответила Блейз. — Каждый раз, как я его вижу, я вспоминаю о его прежнем хозяине, мальчике по имени Танн. И все-таки ты не отвертишься, Гилфитер, оттого, чтобы все мне рассказать, да и от того, чтобы помочь нам.

Я растерянно посмотрел на нее.

— Помочь тебе убить кого-то? Ты что, совсем лишилась рассудка? Я — врач, хирург. Я лечу людей, а не убиваю их. — Тут я вспомнил о Джастрии и покраснел.

— Я не прошу тебя убивать.

— Ты просишь меня помочь вам, и на уме у тебя убийство.

— Не убийство, а казнь убийцы. Самого мерзкого убийцы, который когда-либо существовал. Танн стал одной из его жертв: Мортред подверг его пытке дун-магией и оставил умирать в мучениях.

Убежденность в ее голосе заставила меня замолчать.

— Я — врач, — пробормотал я через некоторое время, но сам понял, как беспомощно прозвучали мои слова.

Блейз всплеснула руками.

— Чтоб мне стать крабом без клешней! Еще один миротворец! Что во мне есть такого, что люди, думающие, будто с негодяями можно мило пить чай и вежливо беседовать, так и льнут ко мне? Мы с тобой еще поговорим, — снова повторила Блейз. — Это я тебе обещаю.

Глава 8 Рассказчик — Келвин

Может быть, народ Небесной равнины и вынес мне приговор за то, что я совершил, но верность своему соплеменнику и нашим традициям остались нерушимыми. Через шесть дней мы спустились на побережье, а феллиане и гвардейцы далеко отстали, и я знал, что должен благодарить за это проводников из тарна Гар.

В начале тропы мы отпустили селверов, не снимая с них седел и вьюков с палаткой и одеялами. Я задержался на мгновение, глядя, как они исчезают в тумане; мне казалось, что они уносят с собой часть моего сердца, часть, которая никогда ко мне не вернется. Так оно, я думаю, и было, потому что я никогда больше не увидел отца, не поговорил с матерью, не пошутил с братом. Я никогда больше не побывал в Вине, не проехался на селвере по Небесной равнине, не ощутил аромата лунных цветов в месяц Двух Лун.

Я повернулся и двинулся следом за Блейз и Флейм вниз по тропе. Я был человеком, лишившимся части себя, и в это мгновение я мог только ненавидеть женщин, которые принесли мне такое несчастье.

Спускаться было нелегко: тропа была совсем не такой торной, как та, что вела в Мекатехевен. Крутой извилистый спуск кончался узкой полоской берега; в глубине бухты Ниба располагался портовый городок Лекенбрейг. Я однажды побывал там, и никакого желания возвращаться туда у меня не возникало. Большинство лесов в окрестностях города было полностью вырублено, изничтожено ради песчаных карьеров. Речные наносы содержали много олова, и поэтому деревья и вся живность, что гнездилась на них, были стерты с лица земли. Мне иногда казалось, что я улавливаю аромат этой сложной богатой жизни, которой больше не существовало, словно голые пески не могли совсем избавиться от своего плодородного прошлого.

Вот и на этот раз, когда мы спускались ниже и ниже, оставляя позади полосы тумана, открывавшееся взгляду опустошение разъедало мне душу. Зная, как бурлит жизнь в прибрежных лесах, я не мог смотреть равнодушно на мертвый пейзаж, расстилавшийся перед нами, как карта на пергаменте.

— В чем дело? — спросила Блейз, когда на следующий день мы наконец пересекли эту пустыню и двинулись по пыльной дороге к городу. — Что так тебя огорчает?

— Разработки, — сквозь зубы ответил я. — Ты знаешь, сколько жизней погублено ради них? — Я обвел рукой песчаное море, кое-где испещренное лужами безжизненной воды.

— Тебя так задевает гибель растений? — озадаченно сказала она.

— Именно. Ведь каждое из них кишело жизнью. А теперь ничего не осталось.

Блейз задумчиво посмотрела на меня; ей явно не сразу удалось понять, как человек может так переживать из-за участи существ, лишенных разума.

— Неужели это так важно? — наконец спросила она.

— Уничтожение жизни и красоты всегда важно, — ответил я.

— Но ведь нам нужно олово.

— А моему народу — нет.

— Не каждый может жить так, как живут горцы. — Блейз резко оборвала себя, поняв, что ненамеренно проявила жестокость: Джастрия ведь не смогла… — Прости меня. Тут простых ответов нет, Гилфитер.