Франческа Хейг - Огненная проповедь

• Название: Огненная проповедь
• Автор: Франческа Хейг
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015

В 25 веке нашей эры Земля вернулась к первобытно-общинному строю из-за ядерной войны, уничтожившей природу и цивилизацию. Хотя за четыреста прошедших лет радиационный фон значительно снизился, по неизвестным причинам у выживших людей рождаются только близнецы. Один из них — альфа — во всех смыслах физически совершенен, а второй — омега — обременен дефектом. По воле руководящего обществом Синедриона омеги считаются недоразвитыми и ущербными, а альфы прибирают скудные ресурсы. Но хотя альфы и считают себя высшими созданиями, им не избежать рока: в случае смерти одного близнеца умирает и второй.

Касс — редкая омега, способная предвидеть будущее. Пока ее близнец, Зак, идет к власти в обществе альф, Касс мечтает о самом опасном: о равенстве. И из-за этих грез о мире, где альфы и омеги живут бок о бок, и Синедрион, и Сопротивление не выпускают Касс из поля зрения...

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

---

— Я не стану вам помогать. — Я подумала о комнате с резервуарами, о том, что Зак сотворил с людьми в баках. Но все же те ужасы казались далекими по сравнению с кровоточащим телом на полу за спиной и безжалостным лицом Исповедницы нос к носу с моим. — Я не могу. Мне нечего вам сказать.

Мне даже стало интересно, как долго я смогу выдержать ее взгляд и не разрыдаться, но она вдруг отвернулась.

— Отведите ее обратно в камеру, — бросила Исповедница через плечо охранникам, уже удаляясь.

               * * * * *

Моя жизнь ограничивалась темницей: полом, потолком, стенами. Беспощадностью двери. Я пыталась представить внешний мир: стебли свежескошенной пшеницы отбрасывают резкие тени под утренним солнцем, над широкой рекой простирается ночное небо. Но это лишь в моей голове, не на самом деле. Все это для меня оказалось потеряно, как и запах дождя, плеск реки, песок под ногами, предвосхищающий рассвет щебет птиц. Сейчас они представлялись менее реальными, чем видения комнаты с резервуарами или одутловатых тел, плавающих в тиши среди трубок. Ко мне все реже приходили картины Острова, словно отблески моря, неспособные проникнуть сквозь крепкие стены. Но хуже всего сказывалась бесконечность заключения. Я считала и считала дни, пока не почувствовала, что моя камера медленно переполняется ими, как водой. Я с трудом дышала под тяжестью потерянных недель, месяцев, а потом и лет.

Так вот как оно начинается — пресловутое безумие провидцев? Возможно, годы одиночного заключения подтолкнули, ускорили процесс. Вспомнилось, как отец обозвал провидца из Хавена выжившим из ума. Сейчас этот оборот речи звучал дословным описанием того, что творилось со мной. Зондирование Исповедницы, видения резервуаров были столь всепоглощающи, что в моей голове не осталось места для чего-либо еще, даже для меня самой.

Зак стал посещать меня все реже, едва ли раз в несколько месяцев. А когда приходил, я не могла с ним говорить. Его лицо заметно изменилось в годы моего заключения: на нем остались лишь губы, брат сильно похудел. Интересно, насколько изменилась я и заметил ли это Зак?

— Так не может продолжаться, — сказал он.

Я согласно кивнула — казалось, его слова отдаленно и глухо пробивались сквозь воду. Тесные стены и низкий потолок как будто сговорились отражать шум, удваивая его, так что некоторые слова звучали расплывчато. Из-за эха я не могла сосредоточиться и плохо улавливала смысл сказанного.

— Если бы это зависело от меня, — продолжил Зак, — я бы держал тебя здесь. Но мне требуется закончить кое-какие дела. Мне представлялось, что я смогу выпустить тебя отсюда, если ты окажешь содействие. Но ты ей отказываешь. — Не сложно догадаться, кому это «ей». — И она больше не хочет с этим мириться.

Он говорил так тихо, что я еле разбирала слова. Казалось, он тщательно прячет собственный страх. Зак наклонился ближе и повторил чуть громче:

— Если бы это зависело от меня, я держал бы тебя здесь.

Не знаю, почему ему так хотелось заверить меня в этом. Я отвернулась к стене.

Поначалу я не сообразила, почему сны о пустом баке навеяли на меня ледяной ужас: я ведь видела резервуары уже три года. От этих видений всегда тошнило, но я уже к ним привыкла и больше не вздрагивала от неожиданности, когда видела баки во снах. Я привыкла к ним, как к клейму на лбу. Почему же теперь, увидев бак, я вздрогнула и проснулась, облепленная мокрыми от пота простынями? Ведь пустой резервуар должен пугать не так сильно, как преследовавшие меня по ночам те, в которых уже плавали обитатели. Он стоял в зале, ожидая, когда его наполнят жизнью, и снился мне уже четвертую ночь подряд. Все тот же тусклый свет, все те же провода и трубки, сгруппировавшиеся сверху.

Стекло скруглялось как обычно, но на этот раз я заметила резкое отличие: оно изгибалось вокруг меня. Во рту я почувствовала трубку, ее давление в трахее и боль от натертой кожи в уголке губ. Я не могла сомкнуть челюсти, не могла вытолкнуть сладковатую жидкость, предательски заполнявшую все пространство бака. Глаза я тоже не могла закрыть. Вязкая жидкость искажала расплывающиеся окружающие предметы, словно горячее марево над полем в знойный летний полдень.

Проснувшись, я вопила, пока не сорвала горло и уже не могла выдавить из себя ни звука. Я выкрикивала имя Зака, пока этот единственный слог не обрел странные неузнаваемые формы. Я с первых дней в камерах сохранения знала, что на крик никто не отзовется, никто даже не подойдет к двери, но все равно орала.

Еще шесть ночей я чувствовала, как бак вокруг меня наполняется, а жидкость не позволяет даже пошевелиться, завладев моей плотью, смыкаясь над головой и вокруг трубок, что врезались в горло и запястья.

Каждую ночь, пока я не просыпалась от собственного крика, я висела на трубке, торчащей изо рта, как рыба на леске.

Я перестала есть. Каждый глоток напоминал о трубке, пища вставала поперек горла и меня рвало. Я как могла старалась избегать видений, бодрствуя в те моменты, когда обычно приходили самые яркие грезы. Мерила камеру шагами, пока не сбивалась со счета, по одному выдирала волоски из головы, при помощи боли не только оставаясь в сознании, но и в собственном теле и отгоняя от себя видения о резервуаре.

Ничего не помогало. У меня разваливались и тело, и разум. Время шло отрывисто и скачкообразно: какие-то дни кубарем летели под откос, другие тянулись, словно время остановилось, и промежуток между ударами сердца длился целый год. Я думала о сумасшедшем провидце на ярмарке в Хавене, об обезумевшем омеге на крепостной стене. Именно так это и происходит. Именно так уходит разум. В конце концов я накарябала ложкой на подносе несколько слов для Зака: «Срочно: важное видение! Расскажу только тебе в обмен на десять минут прогулки вдоль вала».

Как я и предполагала, он прислал Исповедницу.

Она как всегда села на стул спиной к двери. Вероятно, я сильно вымоталась за все эти дни и бессонные ночи, но Исповедница никак не прокомментировала мой вид. Интересно, она когда-нибудь обращала внимание на внешность или интересовалась лишь внутренним содержанием моего разума?

— Обычно ты не слишком охотно делишься своими видениями. Совсем наоборот. Как видишь, ты нас заинтересовала.

— Если Зак заинтересован, пусть придет сам. С тобой я разговаривать не собираюсь.

Я знала, что меня ждут трудности. Меня просто пробирал ее зондирующий взгляд. Наша мать так же исследовала стыки раковин речных мидий, чтобы найти самую слабую точку, просунуть лезвие и взломать, добираясь до мяса.

— Ты же знаешь, что не остановишь меня, если закроешь глаза.

А я даже не заметила, как их закрыла, пока Исповедница не сказала. И тут же поняла, что и зубы стискиваю. Я заставила себя посмотреть на нее в упор и процедила:

— Ты ничего не получишь.

— Наверняка. Может, у тебя с каждым разом получается все лучше и лучше. А может, тебе просто нечего сказать. Ничего полезного.

— О, так я устроила вам ловушку? И что я сделаю? Спущусь вдоль стены по связанным простыням? Да ладно. — Я замолкла: слишком трудно одновременно закрываться от Исповедницы и говорить. — Мне всего лишь хочется увидеть небо. Если я выдам вам всё, что знаю, почему бы сначала не поторговаться?

— Никакого торга, если тебе нечего предложить.

— Речь идет об Острове, — выпалила я, почувствовав, что небо от меня ускользает, хотя не собиралась открывать что-либо важное.

— Ах, об Острове. Это о том, которого, как ты твердишь уже четыре года, не существует?

Я молча кивнула. Хотя выражение ее лица не изменилось, я тут же почувствовала, как она нетерпеливо шарит в моей голове, словно навязчивый ухажёр. Я сосредоточилась изо всех сил и постаралась открыть ей свой разум, не дав полного доступа. Показать лишь отголоски картин, способных подтвердить значение моих видений, но скрыть те факты, знание которых может привести к катастрофическим последствиям для Острова, его обитателей и моих собственных планов. Я сконцентрировалась на единственном изображении, подобно тому, как падающий сквозь занавески моей кухоньки в поселении луч солнца освещал лишь кусочек противоположной стены. Всего лишь город на Острове, его оживленная улица, круто уходящая вверх. Общая картинка без каких-либо особенностей ландшафта. Город, его центральный рынок, дома, выстроенные на возвышении. Всего лишь город.

Я услышала, как Исповедница шумно втянула воздух.

— Достаточно, — прервала я. — Передай Заку, что он должен сделать, и я расскажу ему все.

Но этого оказалось мало. Она продолжала в бешеном темпе орудовать в моей голове. Однажды в поселении я проснулась от того, что ворона пролезла через щель в соломенной крыше и оказалась в ловушке в моей тесной спальне. Она билась о стены, теряя перья, пока не вылетела в открытое окно. Исповедница в моей голове сейчас вела себя точно так же: металась с тем же неистовым сочетанием отчаяния и злости.