Франческа Хейг - Огненная проповедь

• Название: Огненная проповедь
• Автор: Франческа Хейг
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015

В 25 веке нашей эры Земля вернулась к первобытно-общинному строю из-за ядерной войны, уничтожившей природу и цивилизацию. Хотя за четыреста прошедших лет радиационный фон значительно снизился, по неизвестным причинам у выживших людей рождаются только близнецы. Один из них — альфа — во всех смыслах физически совершенен, а второй — омега — обременен дефектом. По воле руководящего обществом Синедриона омеги считаются недоразвитыми и ущербными, а альфы прибирают скудные ресурсы. Но хотя альфы и считают себя высшими созданиями, им не избежать рока: в случае смерти одного близнеца умирает и второй.

Касс — редкая омега, способная предвидеть будущее. Пока ее близнец, Зак, идет к власти в обществе альф, Касс мечтает о самом опасном: о равенстве. И из-за этих грез о мире, где альфы и омеги живут бок о бок, и Синедрион, и Сопротивление не выпускают Касс из поля зрения...

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

---

— По его словам, ночью их забрали солдаты Синедриона. — Зак опять покосился на дверь. — Поговаривают, что на площади в Уиндхеме публично в назидание всем порют омег, которые просто болтали об Острове, а кто-то это услышал.

Алиса пожала плечами:

— Не кажется ли вам, что Синедрион слишком уж старается, чтобы пресечь нелепые слухи и обычную болтовню?

— Все это ложь! — прошипел Зак. — Придержи язык. Ты не в себе и навлечешь беду на наши головы. Не может существовать такого места только для омег, у них ума не хватило бы. И Синедрион его бы отыскал.

— Но пока что-то поиски не увенчались успехом.

— Потому что Острова нет! Он всего лишь плод воображения.

— Может быть, и этого достаточно. — Она опять ухмыльнулась и с этой гримасой на лице впала в беспамятство.

Зак поднялся:

— Пойду проведаю отца.

Я кивнула, снова прижав холодную мокрую тряпицу к голове тети.

— Папа наверняка сейчас тоже без сознания.

Но Зак все равно вышел, громко хлопнув дверью сарая.

Прикладывая ткань к клейму на лбу Алисы, я пыталась рассмотреть черты ее лица и найти сходство с ее близнецом, представляла его, лежащего в десяти метрах в доме. Я протирала тетю, морщась от зловонного дыхания, и воображала, что ухаживаю за отцом. Через минуту я потянулась и дотронулась своей маленькой ладонью до ее руки. Такой жест близости отец не позволял мне уже несколько лет. Было ли преступно ощутить связь с незнакомкой, которая принесла в наш дом столь ужасный дар — смерть родителя?

               * * * * *

Алиса уснула. Ее дыхание клокотало глубоко в горле.

Выйдя из сарая, я увидела Зака, сидевшего скрестив ноги на земле в лучах послеполуденного солнца. Я устроилась рядом. Зак ковырялся в зубах и грыз соломинку. Немного помолчав, он произнес:

— Я ведь видел, как он упал. — Следовало догадаться, учитывая, что брат при любом удобном случае так и ходил за папой хвостом. — Искал птичьи яйца на деревьях у верхнего выгула, — продолжил Зак, — и все видел. Вот он стоит, а затем — хлобысь! Зашатался, как пьяный, но вроде как оперся на вилы. А потом упал лицом вниз, так что я больше не видел его из-за пшеницы. — Зак выплюнул соломинку.

— Прости. Наверное, это страшно.

— Почему ты извиняешься? Это ей следует извиняться. — Брат указал на сарай, откуда доносились хрипы Алисы, сражавшейся с воздухом воспаленными легкими. — Он ведь умрет? — Я не видела смысла обманывать, поэтому просто кивнула. — Ты можешь хоть что-нибудь сделать?

Он схватил меня за руку. В свете последних событий — внезапной болезни отца и появления у нас Алисы — меня поразил Зак, впервые за много лет потянувшийся к моей ладони.

Несколько лет назад брат нашел в реке окаменелость: на небольшом черном булыжнике причудливым образом отпечаталось изображение древней улитки. Улитка стала камнем, а камень — улиткой. Я частенько потом думала, что вот так и мы с Заком отпечатались, встроились друг в друга. Сначала в материнской утробе, а затем срослись за проведенные бок о бок годы. У нас не было выбора, как и у камня с улиткой.

Я сжала руку Зака:

— Ну что я могу сделать?

— Не знаю, хоть что-нибудь. Несправедливо, что она убивает отца.

— Это не так. Она же не специально. С ней случилось бы то же самое, если бы сначала заболел папа.

— Это несправедливо, — повторил он.

— Болезнь ко всем несправедлива. Просто так происходит.

— А вот и нет. Мы, альфы, практически никогда не болеем. Это омеги всегда болезненны и слабы; уроды несут в себе дрянь и радиацию. Она слаба и отравлена. И тащит за собой отца.

Я не стала спорить с братом, поскольку он говорил правду: омеги действительно более восприимчивы к хвори.

— Она не виновата, — сказала я. — Если бы папа вдруг свалился в колодец или его забодал бык, он бы тоже прихватил ее с собой.

Зак отпустил мою руку:

— Ты не волнуешься о нем, потому что не одна из нас.

— Конечно, волнуюсь.

— Тогда сделай хоть что-нибудь. — Он сердито вытер слезу в уголке глаза.

— Я ничего не могу сделать.

По слухам, у каждого провидца имелась своя сильная сторона. Кто-то мог точно предсказать погоду, кто-то — отыскать место, где следует рыть колодец или распознать ложь. Но я никогда не слышала о таком, кто имел бы дар исцеления. Мы не могли менять мир, а лишь познавали его обходными путями.

— Я никому не скажу, — прошептал Зак. — Если ты его спасешь, я не скажу ни слова. Никому.

Отца было не спасти, даже если бы я ему поверила.

— Я ничего не могу сделать, — повторила я.

— Тогда какой толк от твоего уродства?

Я опять потянулась к его руке:

— Он ведь и мой отец.

— У омег нет семьи, — выплюнул брат, отдергивая руку.

               * * * * *

Их агония продолжалась еще два дня. Где-то далеко за полночь мы с Заком дремали над Алисой в сарае. Ее зловонное дыхание не давало заснуть по-настоящему, и мы балансировали между сном и явью. Внезапно очнувшись, я затрясла Зака и, не задумываясь о том, как бы скрыть свое видение, прокричала:

— Иди к папе! Сейчас же!

Он даже не попытался меня в чем-то обвинить, а мгновенно рванул к дому по гравийной дорожке. Я тоже собралась было бежать: там мой отец вот-вот испустит дух. Но в этот момент Алиса приоткрыла глаза. Сначала на секунду, затем ее взгляд сфокусировался. Мне не хотелось, чтобы она встречала смерть одна в тёмном и тесном незнакомом сарае, и я осталась.

На общей могиле, в которой их вместе похоронили на следующий день, установили надгробие лишь с именем отца. Мама сожгла сорочку Алисы и пропитанные лихорадочным потом простыни с обеих кроватей. Единственным ощутимым доказательством существования Алисы остался лишь большой медный ключ, висевший сейчас на бечевке у меня на шее под платьем. В ночь перед смертью тетя на несколько минут пришла в себя и, увидев, что мы одни, втихомолку вручила его мне.

— На заднем дворе моего дома под зарослями лаванды спрятан сундучок, этот ключ от него. То, что ты там найдешь, поможет тебе в дальнейшей жизни. — Поток слов прервался надсадным кашлем.

Я отмахнулась от еще одного нежелательного подношения этой женщины:

— С чего ты взяла, что он понадобится именно мне?

Она снова закашлялась и прохрипела:

— Ни с чего, Касс. Я просто надеюсь, что так будет.

— Почему? — Я с большим усердием, чем Зак, ухаживала за смердящей незнакомкой, а она теперь желает мне такой участи!

Несмотря на мое сопротивление, она вжала ключ мне в ладонь.

— Потому что твой брат полон страха, он не справится.

— Он ничего не боится и очень силен! — Его ли я бросилась защищать в тот момент или саму себя? — Думаю, Зак просто злится.

Смех Алисы мало отличался от кашля.

— О да, он зол, согласна. Но это ничего не меняет. — Она отдернула руку, когда я попыталась вернуть злополучный ключ.

В конце концов я согласилась, и сейчас он незаметно для окружающих висел у меня на шее, словно я уже призналась, что омега, пусть пока только самой себе. Хотя, глядя на Зака, стоящего напротив под полуденным солнцем во время похорон, я догадывалась, что это ненадолго. В ночь смерти отца я почувствовала перемену в сознании брата. Что-то щелкнуло у него в уме, как в итоге все же открывается ржавый замок, с той же решительностью и удовлетворением.

С уходом отца тревожное ожидание переполнило наш дом до краев. Меня настигли видения о клейме омеги. Ночью я как будто прикасалась ко лбу Алисы и ощущала под пальцами выжженный знак.

               * * * * *

Через месяц после похорон, возвращаясь с прогулки, я увидела во дворе советника Синедриона. Стоял конец лета, только что закончился сенокос, и жесткая стерня колола босые ноги, пока я шла по полю. Еще у реки, поднявшись по дороге на пригорок, я заметила дым из трубы нашего дома. Зачем разожгли огонь в такую жару?

Меня уже дожидались. Узрев черное железное тавро, торчащее рукояткой из пламени, я словно наяву услышала шипение прижигаемой плоти, мучавшее меня по ночам, и развернулась, чтобы сбежать. Но мать схватила меня за руку.

— Ты знакома с советником, Кассандра, он живет ниже по течению.

Я не сопротивлялась, но и не отводила взгляда от накалившегося в огне тавра. Символ в раскаленных угольях казался меньше, чем в моих видениях. До меня дошло: это из-за того, что им клеймили младенцев.

— Тринадцать лет мы ждали, чтобы разделить вас с братом, Кассандра, — сказал советник, и его большие руки напомнили мне об отце. — Слишком надолго один из вас тут задержался, другой же пропустил школу. Омегам не место в деревне, они все вокруг загрязняют. Это опасно, особенно для другого близнеца. Теперь каждый должен занять надлежащее место.

— Наше место здесь, в нашем доме! — воскликнула я, но мать меня тут же перебила:

— Касс, Зак нам рассказал.