Франческа Хейг - Огненная проповедь

• Название: Огненная проповедь
• Автор: Франческа Хейг
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015

В 25 веке нашей эры Земля вернулась к первобытно-общинному строю из-за ядерной войны, уничтожившей природу и цивилизацию. Хотя за четыреста прошедших лет радиационный фон значительно снизился, по неизвестным причинам у выживших людей рождаются только близнецы. Один из них — альфа — во всех смыслах физически совершенен, а второй — омега — обременен дефектом. По воле руководящего обществом Синедриона омеги считаются недоразвитыми и ущербными, а альфы прибирают скудные ресурсы. Но хотя альфы и считают себя высшими созданиями, им не избежать рока: в случае смерти одного близнеца умирает и второй.

Касс — редкая омега, способная предвидеть будущее. Пока ее близнец, Зак, идет к власти в обществе альф, Касс мечтает о самом опасном: о равенстве. И из-за этих грез о мире, где альфы и омеги живут бок о бок, и Синедрион, и Сопротивление не выпускают Касс из поля зрения...

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

---

— Наше место здесь, в нашем доме! — воскликнула я, но мать меня тут же перебила:

— Касс, Зак нам рассказал.

Советник продолжил:

— Ко мне пришел твой близнец.

Зак потупившись стоял позади него, но при этих словах поднял взор на меня. Что я ожидала увидеть? Может, триумф. Или раскаяние? Но его взгляд ничем не отличался от прежнего: настороженный, выжидающий, даже испуганный. А мой собственный в страхе не отрывался от тавра, шаря по торчащей длинной ручке и раскаленному наконечнику с печатью.

— С чего вы решили, что он не лжет?

Советник ухмыльнулся:

— А зачем ему? Зак выказал мужество. — Он подошел к печи и, взяв тавро, аккуратно дважды стукнул о металлическую решетку, чтобы сбить прилипший к нему пепел.

— Мужество? — Я вырвалась из рук матери.

Советник отступил от огня, высоко подняв ужасающую железяку. Удивительно, но мама не схватила меня снова, даже не попыталась остановить, когда я в страхе попятилась. Советник с удивительным для его габаритов проворством метнулся к Заку, схватил того за шею и прижал к стене рядом с очагом. Другой рукой он приблизил к лицу брата раскаленное дымящееся тавро.

Я тряхнула головой, словно пытаясь в каком-то смысле перевернуть реальность, и встретилась взором с Заком. Даже когда на челе моего близнеца уже лежала тень клейма, в его глазах горела триумфальная усмешка. Я восхитилась им: мой храбрый, умный брат! Он действительно меня удивил. Получится ли у меня удивить его? Принять его блеф, подыграть, позволить, чтобы его заклеймили и выслали? Наверное, я смогла бы, если бы не уловила, как за триумфом сквозит страх, такой же неумолимый, как и приближающееся клеймо. Я уже на собственной коже чувствовала жар, который опалял его лоб.

— Он солгал. Это я, я провидица. — Я попыталась произнести это как можно спокойнее. — Зак знал, что я признаюсь.

Советник убрал тавро, но Зака не отпустил.

— Почему ты не сказал, что омега — она?

— Я много лет старался вывести ее на чистую воду, но не мог поймать, не мог представить доказательств. Мне никто не верил.

— Почему же мы должны поверить ей сейчас?

Я даже с некоторым облегчением принялась рассказывать о том, как ко мне стали приходить отблески видений: сначала по ночам, а потом и средь бела дня. Как я просыпалась от пригрезившегося взрыва. Как, бывало, узнавала о событиях, которые еще не произошли: упавший сук, пропавшая кукла, клеймо на лбу. Мать и советник слушали внимательно, и только Зак, зная все это, уже сгорал от нетерпения.

— Ты слишком долго изворачивалась и юлила, девчонка. Если бы не твой брат, кто знает, сколько бы ты еще всех дурачила. — Советник с такой силой ткнул тавро в угли, что через решетку полетели искры. — Неужели ты решила, что отличаешься от остальных грязных омег? — Он не отпустил ручку. — Что лучше лишь потому, что провидица? — Опять вынул адский инструмент из печи, сжал мне горло и взмахнул тавром перед моим лицом. Я почувствовала запах паленых волос и зажмурилась. — Видишь? Это то, что ты есть!

Я не закричала, когда советник прижал раскаленную печать к моему лбу, хотя услышала, как Зак всхлипнул от боли. В тот момент я с такой силой стиснула висевший на груди ключ, что его след оставался на моей ладони еще долго после того, как я поднялась наверх.

Глава 4

Мне позволили остаться еще на четыре дня, пока ожог от клейма не начал заживать. Зак втирал мне в лоб мазь, вздрагивая то ли от собственной боли, то ли от отвращения.

— Стой спокойно. — В уголке его губ мелькнул язык, когда Зак подошел, чтобы очистить рану. Брат всегда так делал, когда сосредотачивался. Я все чаще подмечала такие вот мелочи, зная, что больше их не увижу. Он снова промокнул рану, и хотя действовал очень аккуратно и нежно, я не удержалась и вздрогнула от прикосновения к обожженной коже.

— Извини, — произнес Зак.

Он извинялся лишь за боль от контакта с волдырями, не за то, что меня выдал.

— Через несколько недель мне станет лучше, но к тому времени я уже уйду. И ты ни капельки не пожалеешь.

Брат положил тряпку и отвернулся к окну.

— Так не могло продолжаться. Мы не могли оставаться тут вдвоем. Это неправильно.

— Ты осознаешь, что останешься в одиночестве?

Зак покачал головой:

— Это ты держала меня в одиночестве. Теперь я пойду в школу, у меня появятся друзья.

— Те, кто швырялся в нас камнями, когда мы проходили мимо школы? Ведь я сама обрабатывала рану, когда Ник чуть не выбил тебе булыжником глаз. Кто вытрет тебе кровь, когда меня не будет рядом?

— До тебя все никак не дойдет, да? — Зак улыбнулся. Я впервые видела его столь спокойным. — В меня кидали камнями из-за тебя. Потому что ты превратила нашу жизнь в ярмарку уродов. Больше никто и никогда не швырнет в меня камень.

Было даже приятно наконец-то откровенно поговорить с ним после долгих лет недомолвок. В те несколько дней перед моим изгнанием

мы чувствовали себя друг с другом намного свободней, чем все предыдущие годы.

— Ты это предвидела? — спросил он ночью после того, как мы улеглись и задули свечу.

— Я видела клеймо, чувствовала ожог.

— Но ты не знала, что я объявлю себя омегой?

— Я не видела всю картину — только то, чем все закончится. Что клеймо поставят мне.

— Но ведь заклеймить могли и меня, если бы ты не призналась.

— Может быть. — Я пошевелилась. Приходилось лежать на спине, чтобы не потревожить ожог подушкой. — В моих видениях всегда клеймили именно меня.

Означало ли это, что промолчать мне бы в любом случае не удалось? Был ли Зак уверен, что я действительно признаюсь? И что случилось бы, не открой я правду?

Я ушла из дома на следующее утро. Меня не удивила едва замаскированная радость брата, но опечалила поспешность, с которой, тщательно отводя глаза, попрощалась мать. Все четыре дня после клеймения она избегала смотреть мне в лицо. Последний раз подняла на меня взор, когда я пробралась к ней в комнату, чтобы разглядеть в зеркальце метку на лбу. Ожог еще не сошел, кожа пузырилась, но, несмотря на воспаление, клеймо проступало очень четко. Я вспомнила слова советника и повторила про себя: «Это то, что я есть». Я не решилась дотронуться до свежей раны, лишь обвела пальцем контур, не прикасаясь к коже: незамкнутый круг, подобный перевернутой подкове с короткими горизонтальными линиями на концах.

— Это то, что я есть, — повторила я вслух.

Меня саму удивило облегчение, с которым я покидала отчий дом. Хотя лоб болел, хотя мать торопливо сунула мне в руки сверток со снедью, когда я потянулась обнять ее на прощание, я чувствовала облегчение — больше не надо было постоянно держать себя в руках после всех этих лет осторожности. Я чуть не рассмеялась, когда Зак сказал на прощанье:

— Береги себя.

— Ты имеешь в виду «береги меня»?

В отличие от матери он смотрел открыто, не отводя глаз от моей метки:

— Да.

Наверное, впервые за долгие годы мы были абсолютно честны друг с другом.

Конечно же, я расплакалась. За свои тринадцать лет я ни разу не расставалась с семьей. Только когда Зак уезжал на один день за Алисой. Наверное, лучше бы меня заклеймили в младенчестве. Я бы выросла в поселении омег, не зная своей семьи, своего близнеца. Возможно, я подружилась бы с кем-нибудь, ведь у меня, кроме Зака, не было никаких приятелей. Я даже не знала, что значит иметь друзей. По крайней мере мне больше не придется скрывать от окружающих свою сущность.

Я ошибалась. На окраине мне повстречалась ватага сверстников из деревни. Я их знала, хотя мы с братом не ходили в школу, но поначалу, пока наша пара не стала привлекать к себе пристальное внимание, мы даже вместе. Зак всегда вел себя вызывающе и утверждал, что поколотит каждого, кто скажет, что он не альфа. Но родители просто велели своим детям держаться подальше от неразделенных близнецов, и мы остались только вдвоём, а злость брата из-за того, что мы живем в изоляции от общества, росла день ото дня.

До меня донеслись смех и крики, а затем я увидела четверых ребят: трех мальчиков и девочку. Они ехали на паре забавных неуклюжих старых осликов, попеременно обгоняя друг друга. Я думала, что дети, по обыкновению, не обратят на меня внимания. Однако слухи по деревне распространились быстро, и сейчас, подъехав и увидев меня с клеймом на лбу, взволнованные дети смогли убедиться в их правдивости. Они окружили меня, молча и с нескрываемым отвращением разглядывая метку омеги.

Первым заговорил Ник, самый высокий мальчик:

— Видимо, Зак теперь сможет ходить в школу.

Он не разговаривал с нами обоими уже несколько лет, если не считать оскорблений, но, похоже, мое клеймо вернуло Заку расположение Ника.

Другой парень подхватил:

— Таким, как ты, тут не место.

— Уже ухожу. — Я попыталась вырваться, но Ник преградил путь и пихнул меня к другим, которые в свою очередь тоже меня оттолкнули. Удары посыпались со всех сторон. Я уронила котомку и прикрыла ожог на лбу. Мальчишки толкали меня, швыряя по кругу, насмехаясь и приговаривая: