прот. Лев Лебедев - Москва патриаршая

• Название: Москва патриаршая
• Автор: прот. Лев Лебедев
• Жанр: Религиоведение

---

Если отдельному православному храму (с его алтарем и святым престолом) людьми воздавалось благоговейное поклонение при приближении к нему, то и древнерусский город с его многими храмами и монастырями должен был восприниматься как святыня, как место особого, таинственного присутствия и пребывания Небесного Царя Славы - Господа Иисуса Христа, Его Пречистой Матери, ангельских воинств и торжествующей Церкви святых, иными словами - как образ града небесного.

Но в таком случае и пространства Русской земли между ее городами и селами (с храмами в них) не могли остаться в стороне от попыток придать им сакральный (священный) характер. И действительно, как показывают современные исследования, в древней русской топонимике сплошь и рядом, подчас в самых неожиданных местах, встречаются Иорданы, Фаворы, Сионы, Гефсимании, Вифании, Иерусалимские долины и т. п. Подтверждением этой очень древней русской традиции могут служить окрестности Троице-Сергиевой лавры, некоторых других монастырей, а также духовно-молитвенная практика некоторых русских подвижников-монахов. Пример тому - преподобный Серафим Саровский, нарицавший названиями Святой земли определенные места в лесу, где он подвизался.

Итак, оказывается, что с древнейших времен, с принятия крещения, Русская земля сознательно устроялась (стремилась устрояться) одновременно - во образ исторической Святой земли Палестины и во образ «обетованной земли» грядущего Небесного Царства.

Мы сказали об исторически случайном совпадении общей схемы древнерусского города с планом алтаря. Теперь скажем о сознательном создании в городе архитектурных подобий алтарю. Геометрический центр города часто отмечался неким открытым (лобным) местом, которое нередко и оформлялось определенным образом. Это место, с которого начиналось освящение города, где служились праздничные молебны, где в таких случаях ставился аналой для чтения Евангелия. С лобного места обращались к народу с проповедями, с княжескими посланиями и указами. В таком случае оно явно соответствовало амвону православного храма.

Так, в Киеве лобное место находилось на площади близ Святой Софии. В таком случае для народного собрания под открытым небом на площади София должна была являться объектом молитвы, то есть как бы алтарем Божиим. В XI веке у Софийского храма на площадь к лобному месту выходило пять алтарных апсид - символика Христа и Четвероевангелия, а кровлю храма увенчивали тринадцать куполов, во образ Христа и 12 апостолов.

В этой связи уместно вспомнить, что Десятинную церковь Успения Богоматери увенчивали в то время 25 глав. Ближайшим образом это могло означать число кондаков и икосов единственного тогда Акафиста - «Похвалы Богородицы», но это же соответствовало и престолу Вседержителя и 24 сопрестолиям «старцев» близ него из Откровения Иоанна Богослова (4, 2-4)... Позднее, в XVI веке, против Лобного места в Москве на Красной площади будет создан Покровский (Василия Блаженного) собор, имевший тоже 25 куполов. О «новоиерусалимской» символике Москвы мы будем говорить особо. А пока заметим только, что она возникла как продолжение и развитие древнейшей традиции Русской Православной Церкви. Одним из ярких примеров этой традиции является Псков.

Духовно-историческая судьба Пскова поставила его в особое положение. По повелению самой равноапостольной княгини Ольги в связи с бывшим ей Божиим знамением в городе был построен собор во имя Живоначальной Троицы. Так с древнейших времен Псков стал восприниматься как «дом Пресвятой Троицы». А Троицкий собор, несколько раз перестраивавшийся, становился престолом Святой Троицы и, таким образом, невольно «притягивал» на себя символику таинственного престола из Откровения Иоанна Богослова. В результате вместе с шестью боковыми приделами самого Троицкого собора в Кроме и Довмонтовом городе возникли еще 18 церквей, что в сумме дает число 24. Кстати, у Троицкого собора в Пскове тоже находилось лобное место - «вечевая степень». Такую «степень» видим и у Софийского собора в древнем Новгороде. То же самое видим в большинстве древних монастырей, где перед главным соборным храмом обители создавалась площадка для молебнов под открытым небом (как это и поныне в Троице-Сергиевой лавре, например).

Хотя древний Псков в некотором отношении исключение, он, с другой стороны, все же и продолжение или обнаружение тех тенденций, которые заложены в храмостроительных ансамблях древнерусских городов. Если вспомнить простейшую храмовую композицию города - знамение креста, то при дальнейшем развитии города и в его храмостроительстве могли добавляться такие образы как «Христос и Четвероевангелие», «Христос и 12 апостолов», «Престол Вседержителя и семь светильников перед ним», тот же престол и сопрестолия 24 старцев (Откр. 4, 2-5). В данном случае осуществлялась только символика числа: 5, 13, 7, 24. Что же касается посвящения храмов и их приделов, то дерзнем восполнить наблюдения наших историков архитектуры следующим. Как мы уже отчасти говорили выше, наименования (посвящения) храмов города не были случайны. Они самым естественным образом подчинялись двум основным идеям: праздникам Господним, Богородичным и наиболее чтимых в данной местности святых, а также последовательности ликов святых (ангелы, пророки, апостолы, святители, мученики, преподобные, бессребреники...). Нетрудно видеть, что в основе всего этого лежит та же идея, или логика, что содержится и в церковных росписях, особенно в иконостасе с его рядами-ярусами: местным, праздничным, апостольским, пророческим, праотеческим - и с композицией предстояния Богоматери и Иоанна Крестителя Христу Вседержителю (Деисус) в центре. Но ведь это же все образы небожителей, совокупный образ торжествующей Небесной Церкви святых! А Деисус встречается не только и иконостасе, но непременно и в иконах или фресках Страшного Суда на западной стене храма! А это - образ кончины данного земного бытия и начала бытия вечного Небесного Царствия!

Следовательно, и любой более или менее развитый древнерусский город с его храмами во имя Христа, Божией Матери и многих святых не может не содержать в себе архитектурного образа Церкви Небесной, града небесного. Так и воспринимался древний русский град, особенно издали, с «поклонной» горы, когда путнику открывалась его прекрасная панорама, где доминировали купола и колокольни храмов, монастырей, крепостной стены с надвратными церквами и башнями...

И все же город есть город, и в нем развернут не только образ града небесного, но и града земного, образ «мира сего» со всеми его страстями; в нем тюрьмы, торги, лавки, питейные заведения и т. п.

Поэтому в наиболее чистом виде образ града небесного осуществлялся в русских монастырях, особенно тех, что находились в стороне, вдали от шумных городов. Такие монастыри строились так же, как города - со стенами, святыми воротами в них, башнями, с лобным местом, с несколькими храмами. Только в отличие от мирского города, где соединялись мирское и духовное начала жизни, в монастыре все было посвящено духовному началу, равноангельному житию (пострижение в монашество и называлось «принятием ангельского образа»).

Монастырями с древнейших времен, особенно в эпоху возвышения Москвы как столицы государства, была уставлена вся Русская земля. Такие монастыри, и наипаче те из них, что имели белокаменные стены и белокаменные храмы, увенчанные золотыми куполами, и воспринимались и были подлинно образами града небесного, возникшими на земле как напоминание и свидетельство о конечной цели христианского жительства - достижении вечного пребывания с Богом в Его Небесном Царстве, «Иерусалиме Новом»... Здесь, в монастырях, это Царство уже предначиналось и предвосхищалось в духовном подвиге ушедших от мирской суеты монахов. «Монахи подражают ангелам, мирские должны подражать монахам» - эта крылатая формула преподобного Иоанна Лествичника лежала в основе всей жизни Святой Руси. Монастыри были теми духовными центрами, в которые стремились и стекались со всех концов православные люди, начиная от царей и кончая простыми крестьянами, для духовных советов, молитвы, за уроками и опытом правильной жизни во Христе. Монашество - духовное сердце православия и особенно православия русского.

Во всем том, о чем мы до сих пор говорили в плане отображения небесного и священного в земном и мирском, весьма заметны два важных обстоятельства, две закономерности. С одной стороны, русский город со времен крещения Руси независимо от воли и сознания людей, подчиняясь некоему естественному порядку вещей, устраивается (или стремится к устройству) во образ круга - символа вечности, заключает в себе и крест и образы горнего мира уже одним только существованием в нем храмов Божиих с их небесной символикой. Это довольно рано замечается, и потому, с другой стороны, в градостроительных и храмо- строительных ансамблях древнерусских городов уже сознательно пытаются создавать какие-то образы (символы) горнего мира, «Иерусалима Нового».