Мэтью Деннисон - Двенадцать цезарей

• Название: Двенадцать цезарей
• Автор: Мэтью Деннисон
• Издательство: АСТ
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-088171-0

Дерзкий и необычный историко-литературный проект от современного ученого, решившего создать собственную версию бессмертной «Жизни двенадцати цезарей» Светония Транквилла — с учетом всего того всеобъемлющего объема материалов и знаний, которыми владеют историки XXI века!

Безумец Калигула и мудрые Веспасиан и Тит. Слабохарактерный Клавдий и распутные, жестокие сибариты Тиберий и Нерон. Циничный реалист Домициан — и идеалист Отон. И конечно, те двое, о ком бесконечно спорили при жизни и продолжают столь же ожесточенно спорить даже сейчас, — Цезарь и Август, без которых просто не было бы великой Римской империи.

Они буквально оживают перед нами в книге Мэтью Деннисона, а вместе с ними и их мир — роскошный, жестокий, непобедимый, развратный, гениальный, всемогущий Pax Romana…

---

Смерть Домициана была ожидаемой. Ее остерегался сам император, которому было всего сорок пять лет и бдительность которого обманул раб, солгавший хозяину о времени дня и приведший в руки убийцы. Все было предсказано Асклетарионом, астрологом, пророчества которого отличались большой точностью. Это была скорая и мучительная расправа, где мстителем снова выступил приближенный: кровавая оргия с ударами, как обычно, в пах императора, после чего настала паника и смятение во дворце. Потом состоялись похороны изуродованных останков престарелой кормилицей Филлидой, последней любящей душой. Сенаторы ликовали так, что, по свидетельству Светония, «наперебой сбежались в курию, безудержно поносили убитого самыми оскорбительными и злобными возгласами». Радость послужила причиной словоохотливости такого рода, которую всего несколько часов назад посчитали бы изменой. Голосование по «проклятию памяти» прошло быстро, уничтожение изображений Домициана началось немедленно и с энтузиазмом. «Народу доставляло наслаждение втаптывать в землю надменные лики этих статуй, замахиваться на них мечами, разрубать их топорами, словно бы каждый такой удар вызывал кровь и причинял боль. Никто не мог настолько сдержать порыв своей долго сдерживавшейся радости, чтобы не дать воли своей мести и не крушить эти ненавистные изображения»[306], — писал Плиний Младший, квестор и претор в период правления Домициана. Восторг пострадавших от императора сенаторов отнюдь не разделяли римские легионы, которые с таким же рвением призвали к его обожествлению. Народ тоже не высказывал шумного веселья. Светоний пишет о его равнодушии. Восторжествовало мнение сенаторов. Правление Домициана слишком сильно раздражало и пугало, чтобы они смогли воздержаться от мести. Однажды, имея дело с магистратами[307], император процитировал строку из «Илиады»: «Не хорошо многовластье!» Это была не пустая рисовка. Выжило очень мало будущих правителей, погибло слишком много аристократов.

Политика явного пренебрежения со стороны Домициана противоречила системе Веспасиана и Тита. Она также отличалась от политики большинства предшественников. Прагматичные или хитрые, они понимали, что бесперебойное функционирование принципата требовало некоторой степени обмана. Возможно, во время диархии Августа никто не верил в выдумку, которая представляла принцепса в контексте существующей республиканской структуры власти. Но лицемерные словоизлияния со стороны высшего должностного лица льстили и успокаивали сенат, жаждавший возвращения потерянных привилегий. Домициан, как и Гай Калигула до него, отверг подобные уловки. Со временем такой подход начал ему изменять.

Для начала — приветливость и щедрость. Продуманная либеральность (как мы знаем, таков был метод Флавиев). Честность. Забота о государственных институтах и благосостоянии людей — важные составляющие патернализма. «Зрелища он устраивал постоянно, роскошные и великолепные, и не только в амфитеатре, но и в цирке», — пишет Светоний. Толпы народа заполняли новый Колизей. Само это здание, памятник популизму и отеческой любви Флавиев, возвещало о его соответствии высшей должности. Домициан, император хлеба и зрелищ, учредил фестиваль музыки, скачек и спорта, проводившийся раз в пять лет, и, идя по стопам Августа и Клавдия, отмечал эффектные Терентинские игры, в которых зрителям показывали по сто заездов за день. Три раза он устроил денежные раздачи для народа, по триста сестерциев каждому, а также щедрые угощения, заменившие прежние раздачи зерна. «Толпе все это, как водится, доставляло удовольствие», — комментирует Дион Кассий. Но вскоре Домициан закручивает гайки: «…но для людей состоятельных [все это] стало причиной погибели, ибо, не имея средств на эти расходы, он многих предал смерти, одних отправляя на суд сената, а другим предъявляя обвинения даже заочно. Более того, некоторых он коварно устранил с помощью тайно подсыпанных снадобий».[308]

Мы уже знаем, что к этим обвинениям в «тайном» отравлении нужно подходить с осторожностью. Античные первоисточники постоянно наводят тень на плетень. Сомнительно, чтобы люди подозревали о происхождении денег, которые тратятся на развлечения, также вызывает сомнение то, когда именно Домициан впервые начал финансировать свою казну за счет присвоения сенаторского имущества.

Он восстановил римские библиотеки, уничтоженные пожаром 80 года, заказав писцам в Александрии копии сгоревших книг. Искренне проявляя добросовестность и сомнения в каждом отдельном случае, он занимался судебными функциями принцепса, наказывая обман и коррупцию там, где он ее находил. Он принял меры против тайных римских сатириков и пародистов. Домициан с особой суровостью взыскивал иудейский налог, чрезвычайно важный в качестве источника доходов казны, и проводил консервативную религиозную политику, требуя строгого наказания для весталок, нарушивших обет девственности. Несмотря на утверждения Диона Кассия, его более поздние качества — жестокость и корыстолюбие — не проявляются как ведущие. Он зашел так далеко, что отклонил завещания в пользу императора, если у завещателя были дети, и отменил судебное преследование всех, кто числился должниками дольше пяти лет. В юности отвращение Домициана к кровопролитию было так велико, что в 69 году он обдумывает запретить жертвоприношение быков. В 81 году его мысли в первую очередь занимали отнюдь не массовые убийства. Он предложил Риму и народу коротенькую простую песенку с развитым гражданским содержанием, неслыханную со времени правления Августа. Светоний неторопливо перечисляет благодеяния Домициана: мы уже знаем, что они были слишком хороши, чтобы продлиться долго.

Жаль, что сенат хотя бы отчасти не пошел ему навстречу. Сомневаясь в намерениях Домициана, сенаторы, по имеющимся сведениям, преуменьшили его военные достижения. Не занимались ли античные авторы ревизионизмом? Возможно. Не исключено, что известные Домициану историки, знавшие его с 69 года, приветствовали его правление, правильно оценивая его истинную натуру.

Прежде всего он проводил кампании на германской границе, где были сосредоточены основные военные усилия на всем протяжении правления Флавиев. Несомненно, он поторопился, провозгласив победу. Но у нас есть основания для сочувствия. К 83 году Домициан уже устал ждать. Веспасиан регулярно отказывал ему в возможности проявить свой талант военачальника, и в результате его авторитет не признавали не только непосредственные предшественники, но и собственные лучшие полководцы. Первая военная кампания Домициана началась, вероятно, на следующий год после восшествия на престол и была направлена против хаттов на севере верхнего течения Рейна. Преданные ему поэты, включая Марциала, прославляли «триумф», который принес мало пользы Риму: укрепил оборону границы, улучшил линии связи для римских войск и их боеспособность. Однако сами хатты, воинственные и жестокие, не были полностью побеждены. Дион Кассий так описывает возвращение Домициана в Рим: «Затем он предпринял поход в Германию и возвратился назад, даже краем глаза не взглянув нигде на военные действия».[309]

Он повторит эту колкость два года спустя, когда Децебал, вождь даков, искусный военачальник, повел своих солдат из родной земли (современная Румыния) через Дунай, чтобы вторгнуться в Мёзию. После смерти наместника Мёзии, Оппия Сабина, Домициан поспешил на восток в сопровождении нового наместника, Корнелия Фуска. Даже в такой ситуации, когда римское владычество было поставлено под угрозу, Дион утверждает, что Домициан «ведением войны непосредственно не занимался, но, засев в каком-то мезийском городе, по своему обыкновению предавался разгулу: он ведь не только был изнежен телом и робок духом, но и отличался непомерным сладострастием и непотребством в отношениях как с женщинами, так и с мальчиками. Поручив ведение войны другим, он в основном терпел неудачи».[310]

Первые победы Фуска привели к преждевременному чувству оптимизма. Но вскоре судьба распорядилась иначе: Фуск был убит, его войска разгромлены. Домициану в Риме потребовалось время, чтобы перегруппировать силы. Успешное контрнаступление произошло в 89 году, после чего даки стали вассальным государством под управлением Децебала. Этот исход не вызвал рукоплесканий в Риме. (В действительности дакийская проблема была полностью решена только в 106 году, когда в результате грозных ответных действий императора Траяна Децебал вынужден был покончить жизнь самоубийством, и Дакия неохотно заключила мир. Именно дакийская кампания снабдила сюжетами рельефы, спиралью огибающие Колонну Траяна.)

Домициан, который был готов вести переговоры с Децебалом в 89 году, был старше, вел себя серьезней и осмотрительней. Причиной стало то, что год начался с самой опасной угрозы его правлению.