Грег Иган - Лестница Шильда, роман

• Название: Лестница Шильда, роман
• Автор: Грег Иган
• Издательство: "М.И.Ф."
• Жанр: Научная Фантастика

В результате неудачного научного эксперимента самопроизвольно образовался новый тип пространства — «ново-вакуум», который совершенно необъяснимо начал расширяться во все стороны с полусветовой скоростью, поглощая всю «обычную» материю на своем пути. Среди человечества возникают два лагеря: одни пытаются найти способ уничтожить эту угрозу, а другие — изучить и понять.

Тем более, что, возможно, люди, сами того не осознавая, только что создали новую вселенную…

Greg Egan. Schild's Ladder. 2002.

Перевод с английского: Конрад Сташевски.

(Неофициальное электронное издание)

---

У Чикайи аж лицо вытянулось, когда он услышал эту небрежно-презрительную реплику, но он тут же задумался, а стоит ли вообще уделять внимание ее непрестанным попыткам его спровоцировать. Расчеты повергали его в полубезумное состояние. Ему хотелось, чтоб они были вместе, но он не питал особых иллюзий: не ее это стиль. И он не хотел, чтобы она как-то изменилась. Стала другой.

Он открыл банку и сгорбился над едой, не будучи уверен, что лицо его не выдаст.

Поев, они выключили лампу и забрались под одеяло, тесно прижавшись друг к другу. Чикайя сперва был весьма застенчив, будто ровное спокойное сияние, которым ему представлялось тепло ее тела, могло внезапно превратиться во что-то грозное и опалить его. Он понимал, впрочем, что физического секса у них быть не может. Эта жесткая гарантия понемногу перестала его изводить, но исчезнуть в одночасье досада не могла.

Мариама задумчиво проговорила:

― Двух недель недостаточно. Надо, чтобы ты вышел из своей комнаты подросшим как минимум на сантиметр. Этого хватит, чтобы вселить в твоих родителей смутное беспокойство, причину которого они не смогут себе уяснить…

― Да спи ты уже.

― Или выучил что-нибудь, чего не знал прежде. Порази их своей эрудицией.

― Не надо надо мной подтрунивать.

Чикайя поцеловал ее в затылок и тут же пожалел об этом. Отодвинулся от нее, вытянулся в струнку, лег неподвижно, ожидая какой-то ее реакции. Или, что было бы куда скверней, приглашения пройти дальше по дороге, на которую он в жизни не думал ступать.

Мариама же лежала во тьме совсем тихо, и спустя какое-то время он начал сомневаться, заметила ли она вообще его порыв. На затылке у нее были такие густые волосы, что он едва охватил губами несколько прядей.

* * *

Для Чикайи опустевший город был ничуть не интересней обычного, и открывшаяся перед ними свобода бродить по тротуарам, полям и паркам в любой час зимой казалась не такой привлекательной, какой могла бы представиться летом, когда ее так жестко ограничивали родители. Чикайя подумал, не предложить ли подруге снова Замедлиться и ожить, когда потеплеет. Но он опасался, что так разрушит весь их первоначальный уговор. Если даже сам он соблюдет его в точности, кто знает, будет ли и Мариама так же пунктуальна?

Мариаме захотелось забраться на поезд до Харди,[48] а то и дальше. Может, целый континент объехать. С одной стороны, в этом не было ничего невозможного: поезда продолжали курсировать по привычным маршрутам, доставляя пассажиров к пункту назначения в мгновение ока. Но рейсы стали значительно реже, и в конце концов, когда они как следует изучили расписание, оказалось, что на поездку вокруг континента уйдет не меньше десяти лет.

Чикайя как мог отвлекал Мариаму, чтобы ей часом не вздумалось вернуться к безумной идее испортить Замедляющие машины. Это уже будут не игрушки. Она наверняка понимает, что нанести серьезный ущерб городской инфраструктуре ей не по силам. Но он легко мог вообразить, в какой восторг она придет, когда вокруг завоют сирены, а люди очнутся от оцепенения. Может, мысленная картина эта и была в чем-то несправедлива, но выяснить у нее детали и причины не представлялось возможным. В лучшем случае такой разговор ее оскорбит, в худшем же она воспользуется поднятой темой, чтобы сыграть на его страхах. Поэтому он решил поддаться, придумав этому какое-то не слишком неправдоподобное обоснование. В то же время стоило потянуть немного резину, чтобы она не заскучала и не заподозрила неладное, удивленная его сговорчивостью.

В десятую ночь Ускорения Чикайя проснулся, когда на его лицо стала капать какая-то жидкость. Он открыл глаза и увидел абсолютную черноту, затем высунул язык, чтобы поймать пару капель. Это была вода, но какого-то странного, слегка металлического привкуса. Он вообразил, как по потолку медленно ползет змеящаяся трещина, как тепло от радиаторов высоко над ними постепенно проплавляет сковавшую мир стужу.

Он вывернулся из одеял, ухитрившись не разбудить Мариаму, и стал нашаривать лампу. Когда он включил ее и поднял над головой, стало видно, как откуда-то сверху, из толстой трубки теплообменника, течет тонкая струйка жидкости, собираясь в прямоугольном лотке у изголовья. Мариама пошевелилась, потом затемнила глаза.

― Что это?

― Вода. Капает откуда-то с крыши. Нам надо переместиться.

Он повел лампой в другом направлении, отыскивая протечки в других трубах. Потом заметил радужный просверк на самом верху трубы — там-то и крылась причина всех бед.

― Это что, масло?

С чего бы это маслу капать с крыши? Насколько знал Чикайя, немногие движущиеся части машинерии были вынесены за пределы здания, да и места их контакта, если такие вообще имелись, молекулярной толщины. Может быть, так преломляется свет в ледяных кристаллах? Но почему они такие тонкие и плоские?

Он понимал, что ответ совсем прост, но загадка не поддавалась. Было холодно. Частью сознания он хотел снова забраться под одеяла и свернуться калачиком, отрешившись от всего. С другой стороны, когда же не воспользоваться новообретенной свободой, не проявить храбрость, как сейчас?

Он сказал:

― Я на крышу.

Мариама, моргая на свету лампы, смотрела на него, явно потеряв дар речи.

Чикайя обулся, оделся и пошел прочь, забрав лампу с собой. Ему пришлось сделать вокруг здания два круга, прежде чем отыскалась достаточно надежная водосточная труба. Лампу он повесил за цепочку на шею, как странноватое украшение, и решительно полез по трубе, цепко обхватывая ее коленями и предплечьями. Поручней не было, а поверхность подмерзла, и он часто соскальзывал. Когда это произошло впервые, он запаниковал и чуть не сдался, но полимерная поверхность трубы не могла его всерьез оцарапать. Скатившись вниз дважды, он понял, что, если не расслабить хватку в тот момент, когда начинаешь соскальзывать, а, напротив, усилить ее, то можно остановиться за долю секунды и почти не потерять с таким трудом покоренной высоты.

Он добрался до крыши и скорчился на покатых плитах. Ноги и руки ныли, спину заливал ледяной пот. Он стал энергично хлопать в ладоши, чтобы восстановить кровообращение, пока не сообразил, что от этого понемногу пятится назад, рискуя свалиться с семиметровой высоты. Телу, в котором он родился, это может причинить серьезный ущерб. И, что еще хуже, скрыть всю историю от родителей не удастся. Взяв себе новое тело в двенадцатилетнем возрасте, он станет всеобщим посмешищем на столетия.

Он опустился на корочки и начал осторожное путешествие по крыше. Теперь он уделял гравитации такое же пристальное внимание, как и будучи Замедлен. Он понятия не имел, в верном ли направлении движется. Впереди маячили какие-то темные формы, но это могло ничего не означать. Он перебросил лампу со спины в более полезное положение и тут же заметил длинную царапину на тыльной стороне правой ноги. Она сочилась кровью. Что-то оцарапало его, когда он съезжал по водосточной трубе, но рана не очень болела, поэтому, скорее всего, она неглубока.

Вблизи радиаторные ребра оказались очень внушительными, массивными, каждое шириной в сажень. Он обогнул махину, посветил лампой в прямоугольные зазоры между ребер, но источника утечки не нашел.

Мариама позвала:

― Что-то отыскал?

Ее голос доносился снаружи. Она тоже вышла на улицу.

― Пока ничего.

― Мне подняться?

― Не надо, позаботься о себе. — Его тут же кольнуло, когда он виновато представил себе, как прозвучали эти слова. Впрочем, по высоким стандартам Мариамы они едва ли могут считаться презрительными. Это с ним такое впервые с тех пор, как он с ней познакомился — не часть какой-то сложной стратагемы, нацеленной на то, чтобы ввергнуть ее в замешательство или угодить ей. Он предпочитал выглядеть равнодушным, иначе давно бы уже свихнулся. Но не в этот раз. Только не в этот.

И тут в свете лампы снова сверкнула радуга, увиденная им изнутри. Какая-то маслянистая пленочка неравномерными пятнами покрывала ребро примерно на половину его длины. Чикайя приблизился и потрогал ее пальцем. Она была липкой на ощупь и пристала к его коже, покрыв ее слоем толщиной, может быть, в долю миллиметра. Счищая ее с пальца, он заметил, что она не рвется, как что-то вязкое (и, как правило, приторное на вкус), а упруго растягивается. Но когда он поднес палец к лампе, кожа выглядела так же, как обычно. Он не чувствовал на ней влаги или гладкой пленки. Это совершенно точно не смазка вроде тех, что ему доводилось видеть, и уж наверняка не лед.