Ольга Николаева - Кот

• Название: Кот
• Автор: Ольга Николаева
• Жанр: Фэнтези

…Я снова повертел головой. За землянкой, не слишком далеко, виднелся небольшой пригорок, где стоял одноэтажный дом. И все, больше никакого жилья, никакого намека на город. Куда же, интересно, мы вышли? Блин! Еще полчаса назад я сидел на чердаке, любуясь блестящими от дождя крышами, а сейчас стою в какой-то рощице посреди поля, ничего не понимаю, и кажется, что прошло не полчаса или около того, а целая вечность.

---

Наконец мы оказались в изысканном покое, судя по обилию цветов, зеркал и безделушек — будуаре самой Принцессы. Барс остановился как вкопанный, и я увидел на роскошном тёмно-синем ковре посередине комнаты крохотную белую мышку. Начиная кое-что понимать, я наклонился и аккуратно взяв в ладонь мелко подрагивающий тёплый комочек, осторожно опустил его за пазуху. Едва я сделал это, буро-серая мышь сама скользнула мне в рукав и я, подняв Барса, гордо вышел из комнаты.

Со сдержанным достоинством приняв осторожную благодарность Короля, которая стала гораздо более горячей, стоило мне отказаться от какой бы то ни было награды (не за бабло рубимся… не то! гусары денег не берут… опять не то! а, вот: возможность оказать вам услугу, Ваше Величество, для меня дороже любых драгоценностей), я с Барсом на руках и ценным грузом за пазухой покинул дворец. Не знаю, поверил ли Король в то, что мой кот поймал именно ту мышь, ради которой и была затеяна эта охота, но, исходя из того, что я выказал себя благородным и, судя по карете и костюму, очень состоятельным бессеребренником, всё-таки поверил.

Под напряжёнными взглядами сбежавшейся отовсюду челяди я въехал во двор замка Людоеда, с видом победителя вышел из кареты и проследовал в хозяйские покои, где в присутствии лишь одного, самого приближённого слуги, выпустил на пол двух мышек.

Какое-то время зверьки сидели неподвижно, прижавшись друг к другу, потом начали кружиться вокруг невидимой оси, сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее. Вокруг них сгустился туман, смерчем взвившийся вверх, и, достигнув высоты человеческого роста, начавший рассеиваться, открывая Людоеда, обнимающего стройную золотоволосую девушку. Я смотрел, не в силах оторвать взгляда, и мне было наплевать, прилично или нет с таким обалдевшим видом рассматривать чужую невесту. Передо мной была Принцесса. Настоящая Принцесса, и других слов, чтобы описать её, просто не приходило в голову. Мы в нашем мире, снизившем стандарты внешности до уровня поп-звёзд, привыкли любоваться пухлыми щёчками и вздёрнутыми носиками, забыв, что настоящая, пронизывающая душу и гипнотизирующая взгляд красота — тонкая, чистая и строгая.

Я слушал, как благодарил меня гладивший Барса Людоед, но мне приходилось сделать усилие, чтобы вникать в смысл произносимых им слов, и, боюсь, вид у меня был совсем уж ошарашенным, когда Принцесса подошла и, улыбнувшись, поцеловала меня в щёку.

Мы с Людоедом шли вслед за Барсом по тропинке в скалах.

— Не думай пока о плохом. Если в Сыне Мельника осталась хоть искра жизни, то я смогу раздуть эту искру заново.

— Если осталась?

— Ты всё лучше и лучше ориентируешься в нашем мире, всё больше отдаляясь от своего. Значит, твой двойник приближается к черте, из-за которой уже нельзя вернуться. Он ещё не переступил её, но шансы сокращаются. Не хочу пугать тебя, просто будь готов ко всему.

— Я готов. Нет, правда, я, кажется, уже ко всему готов.

Барс вскочил на уже знакомый мне обломок скалы и застыл, глядя на нас.

— Ну вот, пришли.

Людоед взобрался на уступ, с которого я увидел своего двойника, лежащего на дне пропасти, и долго смотрел вниз, потом осторожно спустился обратно на тропинку. Выражение лица у него было задумчивым, сосредоточенным и немного мрачным, как у хирурга перед сложной операцией, в исходе которой он сам не вполне уверен. Я вопросительно взглянул на него, стараясь оставаться спокойным. Получалось, если честно, плоховато. Он покачал головой, отвечая на немой вопрос, потом взглянул на Барса и произнёс, кажется, обращаясь к нему:

— Будем доставать его оттуда.

— Но как? — подал я голос. — Туда разве что Барс может спуститься.

— Барс может. — Людоед обернулся и с сомнением на меня взглянул. — Знаешь… только не бойся. Сейчас ты поймёшь, почему меня называют Людоедом.

Я открыл было рот, сам не зная, что хочу спросить, и он повторил:

— Только не бойся!

Спустившись по тропинке шагов на десять, он отвернулся, с минуту постоял неподвижно и вдруг резко крутанулся на каблуках. Снизу, окутывая его фигуру, взвился стремительно сгущающийся туман, из самой середины которого выгнувшись в прыжке, выскочил огромный зверь. Я едва удержался на ногах, чуть не сорвавшись в пропасть в попытке отшатнуться. Лев? Тигр? Все познания в зоологии растаяли в волне ужаса. Возле самого моего лица оказалась звериная морда с горящими жёлтыми глазами и длинными, блестящими от слюны клыками. Жуткая пасть раскрылась и из горла зверя вырвался скрежещущий звук, от которого у меня чуть не отнялись ноги. Пружинисто припав на передние лапы, огромное тело, состоящее, кажется, из одних мускулов, взвилось на скалу где, как ни в чём ни бывало, сидел Барс. На тропинке остались глубокие следы когтей. Сверху снова раздался кошмарный скрежет и тут я понял, что это — всего лишь мяуканье гигантской кошки. Я заставил себя взглянуть вверх, и тут до меня дошло, что это — не лев, не тигр, а — барс. Огромный, дикий и хищный тёзка моего Барса. Я без сил опустился на камень глядя, как зверь лёгкими прыжками спускается в пропасть, ломая растущий на редких уступах чахлый кустарник.

Наконец он исчез из вида. Я взглянул на Барса.

— Как думаешь, он его не…

Кот спустился со скалы и потерся о мою ногу.

— Ты уверен? Людоед всё-таки.

Барс посмотрел мне в глаза и мяукнул. Какой же нежный, родной звук!

Снизу послышался шорох, треск кустов, и на тропинку выскочил Людоед, держа в пасти бессильно мотающегося из стороны в сторону человека, голова которого почти исчезла между огромными клыками. Я сжался, но зверь очень бережно положил тело на землю и я понял, что именно так кошки носят в пасти котят. Заставив себя подойти, я присел над бесчувственным человеком. Сердце ёкнуло и болезненно сжалось — на земле, грязный, покрытый ссадинами и засохшей кровью, лежал я сам. Я коснулся рукой холодного лба, отводя спутанные волосы, будто дотронулся до собственного отражения в зеркале. Закрытые веки чуть дрогнули. Живой!

Людоед приблизился, заставив меня инстинктивно отпрянуть, осторожно поднял моего двойника, и плавно побежал по каменистой тропинке.

Мало кому, если он, конечно, не клиент соответствующего заведения, доводилось говорить с самим собой. А мне, вот, довелось. Сын Мельника был ещё бледен, ходил медленно и чуть прихрамывая, даже ссадины ещё не все прошли, но теперь выздоровление было делом времени. Да и в остальном его жизнь явно налаживалась — после выздоровления Людоед собирался взять его к себе на службу. Вообще-то, с постели он поднялся специально ради меня. Мог, конечно, и лёжа со мной поговорить, но… Нет, не мог. Я бы не смог, ненавижу так явно показывать свою слабость, а он — мой двойник. Странное ощущение — знать всё о сидящем напротив человеке, с абсолютной точностью угадывать его мысли, предугадывать поступки…

— Что тебя понесло в скалы?

Да тошно ему стало, он же знал, что отца вот-вот потеряет, с братом никакого взаимопонимания… Привычная жизнь у него рушилась.

— Да, знаешь, тошно стало, просто сил не было. Отец при смерти, а брату наплевать на всё, кроме наследства. Я, когда на душе погано, всё время забираюсь куда-нибудь, где меня никто не встретит. А тут задумался, до ночи досидел…

— А я на чердаке сидел. Тоже высоко, все крыши видно.

— Ты-то туда зачем забрался?

В улыбающихся серых глазах — собственных глазах! — я прочитал ответ на им же заданный вопрос.

— Просто люблю сидеть там, и смотреть на крыши. А, вообще-то, я экзамен завалил, но это ерунда, пересдам.

— Экзамен?

— Да, по экономике.

Он прищурился.

— Ты такой умный?

— Такой же, как ты. Мы двойники, забыл?

Внезапно расхохотавшись, мы обнялись.

Если бы, когда я только попал сюда, мне сказали, что покидать этот мир я буду с сожалением, я бы, наверное, не поверил. Или поверил, но удивился. Главное, или, даже, единственное, что гнало меня назад, это тревога за родителей. Сейчас, когда я шёл по вьющейся через поля тропинке к землянке, из которой выбрался в этот мир, тревога крепла с каждым шагом. Раньше я просто давил её изо всех сил, да и бешено несущиеся события оттесняли её на задний план, но она тихонько ныла, как больной зуб, стоит его ненароком задеть. А теперь, когда возвращение стало возможным, наоборот, крепла. Что-то меня встретит в моём родном мире… Только бы с родителями всё обошлось.

Я вспомнил, как прощался с Людоедом, с Принцессой… Посторонние, вроде бы, люди, а ведь по ним я буду скучать. Мне пришло в голову, что ни о ком из своих школьных или институтских приятелей я даже и не вспоминал. И, доведись мне пробыть здесь хоть сколько времени, так бы и не вспомнил. Может, потому что ни с кем из них я не пережил настолько ярких событий, а в обыденной, спокойной и размеренной жизни человек не раскрывается так, что его потом не забыть. Или ты сам не раскрываешься до такой степени, чтобы впустить в душу другого человека.