Ярослав Иосселиани - В битвах под водой

• Название: В битвах под водой
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Жанр: Биографии и Мемуары

Героя Советского Союза капитана 1 ранга Ярослава Константиновича Иосселиани советские читатели знают по книге «Записки подводника», вышедшей в 1949 году. Предлагаемая читателю новая книга Я. К. Иосселиани «В битвах под водой», в основу которой положены подлинные события, резко отличается от его первой книги, как по своему содержанию, так и по манере изложения. Автор главное внимание уделяет своим боевым товарищам, вместе с которыми ему пришлось пройти трудный и опасный путь с первого и до последнего дня Великой Отечественной войны.

---

— Добро пожаловать! — забыв о субординации, расплылся в улыбке Каркоцкий и протянул руку девушке.

— Здравствуйте… здравствуйте! — запнувшись, ответила Нина, и на ее щеках выступил румянец смущения. — Меня подводники не заругают? Женщина на корабле…

— У нас суеверных чудаков мало, — парторг глянул на удивленные лица окружающих и добавил: — Вернее, нет совсем.

— Я же вам говорил, — поддержал я Каркоцкого, — народ у нас сознательный. — И я громко произнес запомнившееся мне изречение грузинского поэта.

— Поэту не воевать, дай бог ему здоровья, — буркнул кто-то, вызвав этим общий смех.

— Главстаршина Нина Тесленок сегодня наша гостья. Будем же гостеприимны! заключил я, вглядываясь в лица моряков.

Мы пригласили Нину пообедать с нами, и когда после обеда прощались с нею, многим, вероятно, не очень хотелось, чтобы она уходила с корабля. Во всяком случае своей непосредственностью, острым умом и веселым нравом Нина сумела оставить о себе хороший след в сердцах моряков.

А когда спустились вечерние сумерки и из-за старых чинар, перекрывавших узкую протоку, на лодках стало совсем темно, «Малютка» бесшумно отдала швартовы и развернулась носом к выходу в море. Вскоре темнота поглотила провожавших нас начальников, товарищей и друзей. Подводная лодка двигалась по протоке при полном затемнении.

Но вот и чинары оказались позади, и «Малютка» закачалась на волнах открытого моря. Теперь о близости берега свидетельствовал только вой шакалов, которые в ту ночь особенно усердствовали по обоим берегам протоки.

На море был полный штиль. Яркие южные звезды щедро усыпали темное небо. Ничто уже не нарушало тишину, кроме легкого шороха волн и мерного постукивания судовых двигателей.

— Ну как, товарищ Фомагин, хороший вечерок?

— Так точно, товарищ командир! — ответил матрос, не отрываясь, как это положено сигнальщику, от ночного бинокля.

— У вас в Бизяевке такие бывают?

Иван Фомагин был влюблен в свою Бизяевку, деревню близ Казани, на Волге, и по его рассказам получалось, что лучше Бизяевки на земле места нет.

— Нет, товарищ командир. Там, конечно, не такие, но… не хуже… Товарищ командир, — переменив вдруг тему разговора, сказал сигнальщик, — Поедайло… и некоторые с ним тоже соглашаются… Плохое у них настроение…

— Почему?

— Говорят: тринадцатого вышли… девушка была перед выходом, буйволов в воде не было под вечер… Плохие, мол, приметы.

— Кто это говорит? — спокойно спросил я.

— Поедайло. Остальные вслух не говорят, но… тоже так думают…

— А буйволы при чем здесь?

— В этих местах буйволы всегда в воде находятся, а перед нашим выходом они все ушли. Поедайло и болтает, что это плохая примета.

— Поедайло в этих местах впервые, откуда же он взял такую примету? Не иначе, как сам придумал. Буйволы ушли, потому что к вечеру похолодало.

— И комсорг так говорит, но… Поедайло упорно твердит: а девушка, а тринадцатое число?..

— А у меня свои приметы, товарищ Фомагин, причем мои приметы проверены в бою.

— Какие же это? — заинтересовался Фомагин.

— Вот придем на позицию, утопим фашиста, повернем курсом на базу, тогда и раскрою… А сейчас скажу только, что мои приметы благоприятствуют нашему успешному походу.

Я знал, что от Фомагина весь экипаж узнает о том, что у командира лодки есть какие-то свои особые приметы. Так оно и получилось. Не прошло и двух часов, как на мостик поднялся Каркоцкий.

— Товарищ вахтенный офицер, разрешите выйти покурить! — громко произнес он, высунув голову из люка.

— Добро!

Каркоцкий вышел из рубки с зажженной папиросой и, прикрывая ее рукавом, начал жадно курить.

— Вы очень много курите, старшина, — заметил я, — это вредно.

— Вот одержим победу, брошу курить, совсем брошу, товарищ командир. А пока не могу.

— Я запомню, смотрите!

— Да и ждать-то ведь недолго. Все говорят, что, судя по каким-то вашим приметам, победа не за горами…

— Правильно, — уверенно ответил я, — если встретим врага, утопим обязательно. А вы разве не верите в это?

— Если встретим, я думаю, утопим.

— Значит, и вы верите?

— Получается…

— Надо же как-то бороться с этими нытиками, черт бы их побрал.

— Да нытик-то всего один, товарищ командир. Это Поедайло. Он мутит воду. Комсомольцы наши только им и занимаются. Не одно, так другое выдумает. Разъяснять ему что-либо бесполезно. Он считает себя умнее всех.

— Только отсталые, невежественные люди всегда уверены в своей непогрешимости. Таких надо воспитывать всеми средствами и способами.

— На них действуют лишь наглядные уроки. Грубо говоря, мордой об стол и… все.

На третий день похода «Малютка» заняла боевую позицию у вражеского побережья.

Стояла тихая, безветренная погода. Море снова было спокойное. А это не позволяло пользоваться перископом: сверху виден был след от него.

Оставив вахтенного офицера у перископа, я решил пройтись по отсекам, поговорить с людьми.

В жилых отсеках свободные от вахты подводники были заняты чтением. Пожалуй, нигде так много и охотно не читают, как на подводных лодках, особенно, когда лодка находится в подводном положении.

— Товарищ командир, разрешите обратиться! — встретил меня в электромоторном отсеке старшина Леонид Гудзь.

Видно было, что он чем-то обеспокоен.

— Пожалуйста, — ответил я, обратив внимание на то, что матросы почему-то избегают встречаться со мною взглядами.

— Комиссар дивизиона говорил, что каждый из нас должен все время расти. Правильно?

— Правильно.

— А вот матрос Тельный думает иначе…

— Смотря как расти, — перебил я Гудзя, — если физически, так ему, пожалуй, это уже не надо.

— Нет, физически с него, лентяя, хватит. Здоров, как бугай, — Гудзь метнул свирепый взгляд в сторону смеявшихся матросов, — а учиться не хочет. Сдал зачеты — и на боковую.

— Ну, пусть хоть под водой отдохнет. Мои шутливые реплики несколько обескуражили старшину, но он все же продолжал:

— Пока не прикажешь, ничего сам не догадается сделать — никакой инициативы…

Тельный смущенно переминался с ноги на ногу. Действительно, все экзамены он сдал с оценкой «отлично», и начальники были им довольны.

Старшина Гудзь явно хотел начать дискуссию о Тельном. Мне же она показалась неуместной; у меня, как и у других начальников, к матросу претензий не было. Поэтому я перевел разговор на другую тему, предупредив подводников о возможности атаки и о том, что в штилевую погоду скрытность маневрирования чрезвычайно затруднена.

— В подобных условиях нужно действовать очень точно и правильно, закончил я.

— Будет исполнено на отлично… — начал было Тельный, но под сердитым взглядом старшины замолчал.

— Постараемся, товарищ командир! — поправил матроса Гудзь.

Выходя из отсека, я слышал, как он начал его разносить за бахвальство.

В дизельном отсеке матросы собрались тесной группкой и о чем-то оживленно беседовали.

— О чем шепчетесь, заговорщики? — обратился я к Каркоцкому.

— Подводим итоги перехода, товарищ командир!

— А я думал, составляете заговор против электриков. Они теперь главные действующие лица…

— Все равно без нас не обойдутся, — возразили матросы. — Все друг от друга зависимы. Один сплоховал — всем плохо.

— Как торпеды? — спросил я в торпедном отсеке у старшины Терлецкого.

— Ждут вашего приказания.

— На какое время планируете бой?

— На завтра после обеда, — не моргнув глазом, ответил Терлецкий.

Шутливое предсказание старшины сбылось. На следующий день, едва подводники закончили обед, вахтенный офицер обнаружил вражеский конвой.

Прозвучали колокола громкого боя, подводники бросились на свои посты. По переговорным трубам непрерывно летели доклады, команды, распоряжения. Каждый был занят своим делом, привычным ухом выделяя команду, идущую в его адрес.

Меньше чем через минуту оружие было готово к бою. Наступила напряженная тишина. Лодка выходила в торпедную атаку.

Конвой фашистов шел вдоль берега. Для сближения с объектом атаки надо было маневрировать в сторону мелководного прибрежного района, что усложняло решение нашей задачи.

Я быстро спустился в центральный пост к штурманскому столику, чтобы взглянуть на карту района. Здесь мое внимание привлек Поедайло. Вид у него был жалкий: руки тряслись, нижняя губа отвисла, на лбу выступили капельки пота.

— Что с вами? — спросил я.

— Возьмите, — протянув резинку, почти крикнул Косик, — и закусите зубами! По крайней мере не будут стучать…

Поедайло, казалось, пришел в себя.

— Нервы, товарищ командир, извините, пожалуйста, — пробормотал он.

— В ваши годы нервы должны быть стальными! Рассмотрев суда противника, мы разочаровались. В окуляре перископа различались всего лишь буксир с баржей и несколько катеров охранения.