Ярослав Иосселиани - В битвах под водой

• Название: В битвах под водой
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Жанр: Биографии и Мемуары

Героя Советского Союза капитана 1 ранга Ярослава Константиновича Иосселиани советские читатели знают по книге «Записки подводника», вышедшей в 1949 году. Предлагаемая читателю новая книга Я. К. Иосселиани «В битвах под водой», в основу которой положены подлинные события, резко отличается от его первой книги, как по своему содержанию, так и по манере изложения. Автор главное внимание уделяет своим боевым товарищам, вместе с которыми ему пришлось пройти трудный и опасный путь с первого и до последнего дня Великой Отечественной войны.

---

Я знал, что люди переутомлены, что у всех свои дела, свои заботы, но другого выхода не было. Хотелось спасти парня.

Преследование

После ночной вахты я выпил стакан крепкого чаю и растянулся на койке.

— Командир тоже не железный, он тоже должен спать. Со вчерашнего дня на мостике, только вернулся, — услышал я приглушенный голос трюмного машиниста матроса Трапезникова.

Война выработала своеобразные рефлексы. Несмотря на усталость, я почти всегда слышал сквозь сон все, о чем говорилось вблизи меня.

— Да-а, тебе этого не понять, — насмешливо возразил боцман, — ты бы уснул, хоть тут фашисты свадьбу играй.

— Я на вахте даже не зеваю никогда, не то чтобы спать.

— Ишь чего захотел — зевать на вахте! — продолжал боцман. — Тоже мне, орел-подводник. И вахта-то всего несколько часов…

— Ну и что ж? — отозвался Трапезников. — Собрание еще короче, а спят некоторые, и… даже со свистом.

Намек был на Халилова. Злые языки говорили, что на собрании отличников в береговой базе он якобы уснул. Его кто-то даже прозвал за это «отличный храпун-подводник». Факт этот Халилов категорически отрицал, но Трапезников не упускал случая дружески посмеяться над строгим начальником.

— Болтаешь много, — огрызнулся Халилов, — неужели ты не понимаешь, что вахта не собрание? И вообще, сколько можно мусолить эту ерунду!

Матросы хорошо знали Халилова. Если он начинал говорить быстро, вздрагивающим голосом, то это предвещало для кого-нибудь внеочередной наряд на камбузе, в трюмах отсеков или где-нибудь еще. В отсеке водворилась тишина.

— Уже больше недели ходим у этих берегов. Точно вымерло все. Так и война пройдет с одной несчастной баржей, — тотчас же переменил тему разговора Трапезников.

— А тебе не терпится? — услышал я снова насмешливый голос боцмана. Посмотрел бы я на тебя, если б тебе довелось один на один подраться с каким-нибудь фашистом.

Халилов имел в виду небольшой рост и довольно слабое физическое развитие Трапезникова. Его даже прозвали «младшим сыном боцмана». Дело было не только в тщедушной фигуре Трапезникова, но и в том, что Халилов особенно внимательно наблюдал за Трапезниковым, Подмечал все его промахи, постоянно учил его, но наказывал очень редко и нестрого. Подводники не могли не видеть этого. Трапезников относился к кличке почти как к должному, даже отзывался на нее, Халилова же по совершенно непонятным причинам упоминание об этой кличке приводило в бешенство.

— Неизвестно, кто кого проучил бы, — возразил задетый словами боцмана матрос.

— Терпеливым надо быть! Терпеливым! Только хладнокровным, разумным и терпеливым дается победа! «Больше недели ходим»… Иногда и дольше приходится ходить — и все впустую. Не так-то легко найти врага. Он вот и рассчитывает на таких, как ты. Мол, лодочка походит, походит, поищет меня, надоест и уйдет в другой район, а тем временем я пройду спокойно…

Матросы дружно засмеялись. Смеялся и Трапезников, но только чтобы поддержать компанию.

— Товарищ мичман, — обратился к Халилову кок, сильно хлопнув переборочной дверью при входе в отсек, — прошу выделить двух человек на чистку картошки.

— Ты что стучишь дверьми? Нервишки, что ли, расшатались? Не видишь, командир спит.

— Виноват! — кок перешел на шепот. — Забылся, на камбузе жарко…

— То-то я вижу, что жарко: у тебя мозги расширились. — Халилов снова рассмешил матросов. — Трапезников, Свиридов, на картошку, быстро!

Кто-то прыснул, наступила пауза, которую снова нарушил голос мичмана:

— Грачев! Иди и ты с ними. Втроем быстрее справитесь. Много смеешься, поработай малость.

— Хорошо с нашим боцманом: поговоришь с ним по душам, глядишь — и работка какая-нибудь найдется, — бросил Трапезников, выходя из отсека вместе со своими товарищами.

— Матросу нельзя скучать, — назидательно отозвался Халилов, довольный своей остротой. — Работайте, чтобы кок был доволен. Я приду посмотрю.

Через несколько минут он действительно вышел из отсека.

— Шутки шутками, а Паша прав. Да и боцман тоже прав, конечно, философствовал кто-то из отдыхавших в отсеке, — уже одиннадцатые сутки… И никого. Страсть надоели эти выходы в атаку по… луне. Паша об этом и говорил, но боцман…

С целью тренировки экипажа ежедневно, обычно под вечер, проводились учебные атаки. При этом игралась боевая тревога, подводная лодка маневрировала на различных ходах, оружие и механизмы готовились к бою. Естественно, такие тренировки, прозванные матросами «атаками по луне», приносили пользу. Однако за десятидневное безрезультатное маневрирование на позиции они изрядно всем надоели. Люди рвались в бой, а им вместо этого приходилось довольствоваться… «атакой по луне».

Разговор, начатый матросом, никто не поддержал. В отсеке воцарилась тишина.

Сладкие минуты долгожданного отдыха были недолгими. По переговорной трубе я услышал слова вахтенного офицера: «Командира корабля прошу в боевую рубку!»

Как бы изысканно вежливо и спокойно ни произносил вахтенный эти слова, они заставляли меня забывать обо всем. Я бежал в боевую рубку и припадал к окуляру.

Этот миг всегда волновал подводников. Сам перископ казался им магическим прибором, от которого зависели все наши дальнейшие действия. Каждый гадал: либо найден противник, либо вахтенный просто решил потревожить командира.

На этот раз повод был весьма серьезный: из-за горизонта показалась корабельная труба, над которой вился серый дымок. Мачт не было видно.

— Боевая тревога! Торпедная атака! — скомандовал я.

Мой помощник нажал кнопку. По отсекам зазвенели колокола громкого боя. Через несколько секунд в переговорные трубы полетели доклады с боевых постов о готовности к атаке.

Мы стремительно шли навстречу фашистским судам. Когда расстояние между нами уменьшилось, я определил, что конвой состоит из двух больших транспортов, четырех катеров — охотников за подводными лодками, двух самоходных барж и двух торпедных катеров.

Конвой шел вблизи берега. Суда охранения располагались со стороны моря, по дуге. Это затрудняло нам атаку. Транспорты, несомненно, везли боеприпасы и технику, предназначенную для уничтожения советских людей. Надо было во что бы то ни стало уничтожить этот груз.

— Торпедные аппараты к выстрелу изготовлены! — доложили из первого отсека.

Было решено произвести атаку с короткой дистанции, предварительно прорвав кольцо охранения. Для этого нужно было, чтобы гидроакустические приборы охотников не обнаружили нас и не началась бомбежка еще до того, как мы выпустим торпеды.

Все издающие шум механизмы были остановлены, моторы работали на малом ходу. Подводникам было приказано слушать забортные шумы и докладывать о них в центральный пост.

Торпедная атака, даже учебная, требует большого напряжения сил. Ведь именно торпедная атака подводит итоги громадной работы большого коллектива. В военное время ответственность подводников усугубляется. Каждая неудачная атака — это не только напрасная трата дорогостоящих торпед, но и поражение для всего экипажа, поражение, которое приводило к тому, что враг получал новые подкрепления на сухопутном фронте.

— Слева к траверзу приближается охотник, — четко, не повышая голоса, но с заметным волнением доложил гидроакустик, — пеленг не меняется.

Если пеленг не меняется, это значит, что катер пройдет точно над лодкой и не атакует ее. Однако люди, не знакомые с тонкостями правил маневрирования, в таких случаях обыкновенно думают, что охотник выходит в атаку. Чтобы избежать лишних волнений, я поспешил пояснить:

— Если пеленг не меняется, значит, все в порядке. Для выхода в атаку пеленг должен идти слегка на нос!

Только я произнес эти слова, как над лодкой зашуршали винты катера-охотника.

Мое внимание привлек Трапезников. Лицо у него было бледное, лоб покрылся крупными каплями пота. Было видно, что он растерялся. Но глаза у матроса блестели. В них даже можно было прочесть какое-то торжество.

— Испугались? — спросил я. — Вид у вас болезненный.

— Не так, чтобы очень, товарищ командир, но… как… как и все, товарищ командир!

Это был честный ответ, и он был встречен одобрительными улыбками подводников.

— Время вышло! — доложил помощник.

— Всплывать на перископную глубину! — скомандовал я, приготовившись к подъему перископа.

Подъем перископа показал удачный ход маневрирования. Прорыв охранения прошел хорошо. Мы всплыли в заданной точке внутри конвоя — огромный транспорт подходил к «кресту нитей», можно сказать, шел прямо к своей гибели. Теперь его ничто не могло спасти, даже обнаружение нашей подводной лодки и немедленный выход в атаку против нее всех катеров конвоя.

— Ап-па-раты — пли! — раздалась долгожданная команда.