Леонид Влодавец - Рыцарь Шато д’Ор

• Название: Рыцарь Шато д’Ор
• Автор: Леонид Влодавец
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-85585-474-4

Эпоха крестовых походов… После 20 лет битв граф Ульрих де Шато-д’Ор возвращается в замок своих предков. Однако его ожидает не отдых от трудов ратных, а упорная, жестокая и кровопролитная борьба за право владеть родовой вотчиной. Интриги и заговоры, тайны и загадки окружают Шато-д’Ор. Дуэли, стычки и сражения следуют одно за другим. Мечи и копья, стрелы и палицы, яды и кинжалы — все идет в дело. Но сквозь ложь и грязь, кровь и жестокость, предрассудки и мракобесие непобедимой силой прорастает Любовь, которая помогает одолеть негодяев.

---

— Зажгли бы факел, — попросила Марта, — хоть посветлее будет.

— Вот как раз этого-то делать не надо, — наставительно произнес Ульрих. — Пламя обладает способностью притягивать к себе стрелы…

Стало совсем темно, потому что луна наглухо ушла в набежавшую тучу.

— Может, опять коням морды и копыта замотаем? — предложил Марко.

— По-моему, не стоит, старина! В темноте да на крутом склоне это все равно не поможет, и оружие наше брякает, камни с дороги катятся, ветки трещат — шуму не меньше будет. Да и потом, лучше, если мы шуму произведем побольше. Если кто и жарит сейчас в лесу кабана, так наверняка не ожидает встречи с большим отрядом.

— Нас-то всего трое, — напомнил Марко.

— Так, значит, надо орать и шуметь так, чтобы все думали, что нас тут тысяча! — И, набрав побольше воздуха в легкие, Ульрих заорал на весь лес:

Эй, давай сюда, старуха,
Бочку красного вина!
Чтобы смог набить я брюхо,
Ты зарежь мне кабана!

Марко и Марта заржали так громко, что эхо, рассыпавшись по стволам деревьев, по горным обрывам и скалам, ответило такой многоголосицей хохота, словно рассмеялись добрых три, а то и четыре сотни лихих удальцов. Марта, хорошо знавшая все кабацкие песни, приободрилась и заревела хриплым контральто:

Поросенка, и теленка,
И две дюжины гусей.
Дай мне во-о-дки два-а бочонка
Да колбас не пожа-а-алей!

Эхо от первого куплета смешалось с эхом от второго куплета, создав полное впечатление, что через леса и горы движется многочисленная колонна людей, да такая большая, что пока до хвоста колонны доходит первый куплет, в голове уже начинают третий.

— А ты чего молчишь, скотина? — прикрикнул Ульрих на Марко. — Слов, что ли, не знаешь?

Марко кашлянул так, что, будь уже изобретены пушки, можно было решить, что это выстрел из бомбарды, и заревел — лес завибрировал и затрясся от его густого пропитого баса:

А еще кати мне сыру,
И барана, и цыплят!
Хлеба не забудь, проныра,
Пива этак ведер пять!

Четвертый куплет грянули хором, причем Ульрих аккомпанировал себе лязгом меча по щиту, Марко — колотя обухом топора по чугунному котелку, а Марта — палкой по запасному шлему Ульриха.

А как я поем досыта,
Приготовь-ка мне кровать,
Чтоб была перина взбита
И подушек двадцать пять!

Вряд ли стоит утверждать, что эта песня, о достоинствах которой читатель может судить лишь по словам, имела столь же прелестную мелодию, как, скажем, значительно более поздние «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес» либо «Аллон, анфан де ля Патри»[5]. Не стоит также утверждать, что это было высокохудожественное трио, исполнительское мастерство которого могло доставить удовольствие поклонникам классического вокала. Все трое, естественно, орали кто во что горазд, преследуя лишь одну цель — наделать как можно больше шума. Многократно повторенный эхом и усиленный акустическим резонансом, этот шум как бы пробудил Чертову гору. И Тойфельсберг, и весь его дикий нехоженый лес, и все поляны, скалы, ложбины, урочища заполнились какофонией звуков, которую организовали эти три забубенные головушки. Какофония все усиливалась, потому что песня была длинная и к тому же от куплета к куплету становилась все непристойнее.

А еще найди красотку
Для забавы для моей.
Хоть девчонку, хоть молодку,
Только б ляжки пожирней!
Ох, уж я ее поглажу!
Ох, уж в глазки погляжу!
Маслом розовым помажу
И в кроватку положу!

Дальше пошло уже такое, что в приличный роман, по совести говоря, уже и не стоило бы вписывать. Впрочем, наш роман — неприличный, здесь это все сойдет! Надо же дать хоть какое-то представление о том, что могли распевать полуночные гуляки в середине первой половины второго тысячелетия нашей эры. Правда, если бы воспроизвести в точности великим и могучим русским языком то, что было спето на немецком, да и то на каком-то его диалекте с массой галлицизмов и латинизмов, то получится уж больно круто. Поэтому текст этой песни, в общем, будет относительно невинным.

Повалю ее в кроватку
И, как прежде, в старину,
Ухвачу ее за пятку
И коленки растяну.
И тогда увижу что-то,
Приготовлю инструмент,
А затем — придет охота,
Засажу в один момент!

В это время вновь выскочила луна, и на просеке, уклон которой стал заметно более пологим, посветлело. Теперь можно было не бояться свалиться, и путники вновь залезли на коней. Разбойников или кого-либо другого они уже не боялись. Сколько ни вглядывались в белесые просветы между стволами деревьев, никого более или менее страшного они не увидели. Впрочем, в отличие от них у нас есть возможность проникнуть за стену леса и поглядеть, что же там творится.

Примерно в полумиле от просеки действительно располагался бивак разбойничьей шайки. Разбойнички действительно смолили довольно тощего кабана и, сетуя на горькую свою лесную жизнь, готовились к трапезе.

— Помолимся? — спросил какой-то новичок, наивно полагавший, что еще не поздно попытаться спасти свою грешную душу.

— И так сожрем! — безапелляционно заявил атаман, убежденный, что от ада его уже ничто не спасет.

И как раз в этот момент в лесной тиши, словно взрыв бомбы, раздалась громовая песня. Понять, где орут, было нельзя, сколько человек — тоже, и бедным разбойничкам показалось, что пьяная орда из нескольких тысяч человек ввалилась в лес, громыхая железом и вопя непристойности.

— Господи, Пресвятый Боже! — ахнул один из разбойничков, беглый крепостной Шато-д’Оров. — Да ведь это, кажись, покойный мессир Генрих поет!

— Ты что, свихнулся? — пробормотал атаман, чувствуя, как по спине его побежали весьма крупные мурашки. — Как это покойный мессир песни петь может?!

— Да уж, значит, может… — пролепетал беглый. — Значит, может!

— Черт побери! А ведь верно! — рявкнул вожак с легким испугом в голосе, прислушиваясь к какофонии звуков. — Слыхал я, как ваш мессир песни орал в пьяном виде… Это его любимая, он ее всегда пел, когда с охоты возвращался…

— Чур, чур меня! Сгинь, нечистая! — закрестились разбойнички.

— Неужто воскрес?! — вслух подумал беглый.

— Не-е, — сказал разбойник из бывших монахов, который воспринял это явление несколько более спокойно, чем остальные. — Это, должно быть, дух его мается…

— Погребли-то ведь его по-христиански, как положено, — с сомнением в дрожащем голосе произнес беглый, — чего ж ему на том свете не сидится?

— Значит, дело какое есть, — глубокомысленно почесывая плешь, предположил экс-монах. — Может, душа этому мессиру какая-то понадобилась, а может, еще чего…

— О Господи! — взвыл беглый. — Уж не по мою ли душу он пришел?!

— А чего? — заметил монах. — Очень может быть. Он хозяин твой, имеет право…

— Это не по писанию, — обиделся беглый. — На том свете не положено…

— Ишь ты! — воскликнул монах. — Знаешь ты, чего положено, а что нет? Ты читать-то умеешь, орясина?

— Откудова…

— А чего ж ты лезешь тогда?! «Не по писанию»! А ты читал, что в нем написано? Ну и помалкивай!

В вихре звуков послышался заливистый хохот Марты…

— Баба, что ли?

— Нет, — сказал беглый, — это больше на сынка его похоже, Гаспара!

— Господи, — суетливо крестясь, поежился одноглазый разбойник, одетый в одну лишь звериную шкуру и не имевший каких-либо штанов, — да они с собой, поди-ка, всю дружину, что под Оксенфуртом полегла, привели!

— Удерем? — рассудительно предложил кто-то.

— От духов-то?! — презрительно переспросил монах. — Куда ж ты от них убежишь, дурачина?!

— А ведь он с дружиной-то за маркграфом пришел! — ободрил себя беглый. — Чего ему из-за меня-то беспокоиться…

— Миром Господу помолимся-а! — возгласил монах, и разбойнички упали на колени. Пока они молились, кабанья туша окончательно обуглилась…

…«Дух Генриха Шато-д’Ора и его погибшая дружина» между тем уже закончили спуск с Тойфельсберга и очутились всего в полумиле от окраины Визенфурта, точнее, от захудалой гончарной слободы, для которой места внутри города не хватило.

— Ну что, — спросил Ульрих у своих спутников, — будем в город стучаться? Ворота уж небось давно закрыты…

— Не надо, я думаю, ваша милость, ночью в ворота лезть, — высказался Марко. — Шумно будет, да и пришибить могут ненароком…

— А куда же денемся? — спросила Марта. — Шатер ставить будем?

— Нет, это не пойдет! — сказал Ульрих. — Слишком заметное сооружение. Лучше ночевать попросимся к кому-нибудь победнее…