Фридрих Незнанский - Рекламная любовь

• Название: Рекламная любовь
• Автор: Фридрих Незнанский
• Издательство: Эксмо, Олимп
• Жанр: Детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-599-08555-6 (Издательство «Эксмо»), 5-7390-1544-8 (Агентство «КРПА Олимп»)

Эта книга от начала до конца придумана автором. Конечно, в ней использованы некоторые подлинные материалы как из собственной практики автора, бывшего российского следователя и адвоката, так и из практики других российских юристов. Однако события, место действия и персонажи безусловно вымышлены. Совпадения имен и названий с именами и названиями реально существующих лиц и мест могут быть только случайными.

В Москве убит один из китов отечественного рекламного бизнеса. В живых не остается ни приговоренных, ни исполнителя. Убийство носит явно заказной характер, но кто заказчик? Причиной расправы может быть все, что угодно, — от участия в президентской кампании до примитивной «бытовухи». «Важняк» Александр Турецкий не соблазняется на простые версии, но даже он, с его опытом и интуицией, поначалу не ожидал такого исхода следствия… Как легко превратить человека в орудие убийства, убедив в том, что он наказывает Зло. Но разве при этом побеждает справедливость? Так кто же победитель?

---

— Может быть. Но, в конце концов, бывшие гэбэшники сидят в охране не только Траха. В команде его конкурентов такие же ребятишки парами ходят. И методы у них могут быть одинаковые. Возможно, что и первый взрыв предназначался Траху, но ошибочка вышла. Которую через пару месяцев исправили. Говорил же Артеменко про марку «Горбань». Что они не поделили?

— Это нам Олег Левин расскажет. Жду его с минуты на минуту… Во всяком случае, немедленно следует разыскать Малашенко! Я уже распорядился на этот счет.

В этот момент в дверь просунулась коротко стриженная голова оперативника Фонарева.

— Входи, — махнул ему рукой Турецкий.

Шура вошел. По комнате поплыл запах алкоголя.

— Это что еще такое? Ты пьян, что ли? Ты где был? — изумился Александр Борисович.

— Пиво с мужиками пил, — вставил Грязнов.

— Нет, Александр Борисович! Я был на задании! У родственников погибшего водителя Шатрова.

— А почему от тебя спиртным разит?

— Так поминки же! Оказывается, Шатрова сегодня хоронили.

— Хорошо устроился! — покачал головой Александр. — Специально, что ли, такой день для визита выбрал?

— Не, они мне сами назначили… Хотели, чтобы и я помянул.

— Больше некому, что ли? Садись давай. Отчитывайся. Раз уж на поминки попал, спецназ-то видел? Я имею в виду охрану.

— Не-е! Те на джипах приехали, деньжищ матери сунули, по рюмке хлопнули и отвалили. Когда я пришел, там только сын был с женой. Мать Шатрова спала уже. Я с этими двумя общался.

— Под протокол?

— Не, не стали бы они под протокол. Я ж их разговорить хотел…

— Разговорил? — строго спросил Турецкий.

— Ну, в общем, да.

— Информацию принес какую-нибудь?

— Ну, в общем, нет.

— Так за каким чертом ты там сидел? — взревел Турецкий.

— Ну не совсем, чтобы не принес… Они, конечно, про заказчика преступления ничего не знают. Вообще, Николай говорит, что покойный брат, водила Трахтенберга, никогда ничего о своей работе не рассказывал. Что вся эта работа была обставлена с жуткой секретностью. Якобы Шатров давал подписку о неразглашении и все такое… И проговорился Николай, что Трахтенберг жутко боялся покушения. Что Семен, мол, никогда заранее не знал, куда ехать за шефом: то ли домой, то ли в офис, то ли в его публичный дом.

— Как-как? Куда? — изумился Турецкий.

— В публичный дом.

— Это что же, он по девкам публичным ходил? — не поверил Грязнов.

— Нет! Это прозвучало так, что, значит, дом терпимости принадлежал самому Трахтенбергу. Жена брата, она болтливая такая хохлушка, да еще и выпила…

— В твоей компании, — не удержался Турецкий

— …Так она прямым текстом подтвердила, что, мол, был у Траха— это они его так называли, публичный дом. Она еще добавила: «что там эти девчонки из телика».

— Из какого телика?

— Я-то откуда знаю! Этот брат покойного, он так потом распсиховался, что я еле ноги унес. Чуть диктофон не выронил!

— Так ты с диктофоном был? Запись сделал?

— Ой! Забыл совсем! Вот же она!

Фонарев полез в карман, извлек черную пластиковую коробочку.

— Ну ты, Шурка, даешь! — только и вымолвил Турецкий. — Включай!

— Сейчас, сейчас, Сан Борисыч, — засуетился Фонарев.

В комнате установилась тишина. Все трое пододвинулись к диктофону.

— Что там за музыка? Не слышно ничего! — злился Турецкий.

— Это у них Синатра пел. Не мог же я сказать, чтобы выключили, — шепотом оправдывался Фонарев.

— Молчи! — цыкнул Грязнов.

— Вот! Вот оно!

С пленки послышался нетрезвый голос Фонарева:

«— А что же они не остались посидеть? Товарища добрым словом помянуть?

— Так чтобы разговоров лишних не было. Вопросов-ответов»

— отвечал также весьма нетрезвый женский голос.

— Это Алена, жена брата, — пояснил Фонарев. На него шикнули.

«— Это про публичный дом, что ли?

— Да! И про это! Нам-то Сенька рассказывал…

— Что он тебе рассказывал?»

— Во! Это брательник его, Николай. Слышали, как заорал? — опять вставил ремарку Шура.

— Заткнись! — зашипел Турецкий.

«— Так… Как што, коханый? Про девчонок с телика… Он же их прямо с экрана и туда…

— Ты че? Бредишь что ли? Выпила лишку, так иди спать! Пошла, пошла.

— Ты че? Я тебе кто? Че я такого сказала? Товарищ и так знает. Он же сам сказал. И ты первый начал!..»

Мужчины дослушали запись до конца, молча посмотрели друг на друга.

— Ладно, Шура, ты домой дуй, отсыпайся. Если бы не эта пленка, выговор тебе был бы обеспечен!

— А так?

— А так тоже обеспечен. Пить не нужно на боевом задании, — как бы строго произнес Турецкий. Глаза его смеялись.

— Ага! Понял, Сан Борисыч! — расплылся Фонарев.

— Исчезни с моих глаз!

— Уже исчез!

Дверь захлопнулась. Друзья остались вдвоем.

— Ну, как тебе информация? — Турецкий закурил очередную сигарету.

— Так вот же, Санечка! — возбужденно откликнулся Грязнов. — Вот тебе и секретный личный доходец! Подпольный публичный дом!

— Да ну тебя, — отмахнулся Турецкий.

— А что? Помнишь, Артеменко говорил тебе, что Трахтенберг отбирал для своих роликов исключительно незнакомые публике лица.

— Да, будущих артистов набирали чуть ли не с улицы…

— Вот! Но ведь среди них могли быть девушки, которых вообще никто не стал бы искать. Мало ли таких…

— Дай юноши тоже…

— Вот именно! Отснялись в ролике, показали себя во всей красе, страна на них каждый день по сто раз насмотрелась — и вперед, осваивать древнейшую профессию. Днем ты видишь прелестное создание на экране, выставляющим свои исключительно гладкие ножки, от которых мухи дохнут…

— Не дохнут, соскальзывают.

— Неважно… А вечером ты эти ножки себе на шею закидываешь…

— Эй, ты что это, старый? Ишь, размечтался!

— Я ж не о себе! Это как версия!

— Да ну тебя, Славка! В чем версия-то состоит? Ревнивая шлюха устроила взрыв? И где же она пластит добыла? Как бомбу смастерила? А кто ее на крышу положил? Мальчик из того же борделя подпольного? Я в публичный дом слабо верю. То есть вообще не верю! Респектабельный был человек, у него репутация! Накрыть же могли в любой момент. Нет, он побоялся бы.

— А подпольным золотишком баловаться, будучи одновременно ректором вуза, это как? И не просто баловаться, а поставить дело на широкую ногу, чеченам конкуренцию составить! Это не опасно? А Трахтенберг не побоялся! И не поверю я, что он из подпольного «цеховика» переделался в белого пушистого зайчика-бизнесменчика. А касательно того, что накрыть могли или могут — так на то и конспирация, и секретность, и подписки о неразглашении, и конверты пухлые… Потому и брательник убитого водилы на твоего Шурку вызверился. Понимает, что там секретность легко обеспечивается: одно лишнее слово — камень на шею и в речку, раков кормить. И вспомни, какую фразу произнес Артеменко в адрес Трахтенберга: «Мертвые сраму не имут». К чему эта цитата из библии?

— Ладно. Это отдельная тема. Меня в данный момент интересует, что могло произойти между Трахтенбергом и его охранником Малашенко… Как его имя? Забыл, черт!

— Григорий Николаевич, — напомнил Грязнов. — Сейчас позвоню своим. Что они там, заснули?

Но мобильник Грязнова зазвонил первым.

— Грязнов, слушаю. Не нашли? Как? А дома? Нет? А что соседи? Понятно… А жена у него есть? Где? Так, так… Установите наружку. Еще нужно выяснить, есть ли на нем автомобиль. Номер узнайте. Ищите машину. И еще раз допросите начальника охраны, Смирнова. Надавите там на него!

— Пропал, что ли?

— Со слов соседей, Малашенко после катастрофы, ясное дело, в больнице валялся. И домой уже не вернулся.

— А что жена?

— Жены тоже давно нет. Где она— соседи не в курсе. Говорят, Малашенко жили очень замкнуто, но не так чтобы дружно.

— А что говорят коллеги по работе? Начальник службы безопасности фирмы Смирнов?

— И сам Смирнов, и его коллеги показывают, что, после того как Малашенко выписался из больницы, шеф, то есть Трахтенберг, якобы назначил ему весьма солидный пансион. И отпустил восвояси. Чтобы, значит, Григорий Николаевич жил себе на покое. Где он обитает, никто не ведает. Якобы собирался пожить у друга в деревне, но адреса не оставил.

— Врут ведь, сволочи! Помнишь, когда Малашенко на своих костылях пришкандыбал на место взрыва, он что сказал?

— Что?

— Его спросили, откуда он знает про взрыв, а он ответил, что ребята из охраны позвонили. Из джипа сопровождения.

— Правильно. Мой Колобов им тот же вопрос задал. Они ему дали номер мобильного. Только не отвечает мобила. Малашенко вполне мог сменить номер.

— Что же твой Колобов… Неужели не выпытать…

— Санечка, ты не забывай, что там не братки узколобые беседу ведут. А офицеры, некоторые из ГРУ, как Малашенко. Их с кондачка не возьмешь. Они сами кого хочешь заговорят. Их только с использованием спецсредств допрашивать. С каким-нибудь «коктейлем правды».