Анатолий Баюканский - Заложницы вождя

• Название: Заложницы вождя
• Автор: Анатолий Баюканский
• Жанр: О войне
• Год: 2016

В этой трагической и, парадоксальным образом, порой комической истории о разрушенных войной судьбах сошлись линии "выковырянного" (так прозвали эвакуированных из блокадного Ленинграда) пацана и высланных на поселение советских немок. Но разрушенное стало началом созидания совершенно нового…

---

Бориска нелепо размахивал руками, норовил попасть в лицо вожака, делал правильные аперкоты, но удары его были настолько слабы, что «Топорик» их попросту не ощущал. И тогда Бориска обернулся к деревенским:

— Несчастные трусы! Чего дрожите? Земляков ваших бьют, издеваются над вами. Ишь вас сколько, а их… Лупите этих сволочей.

«Бура» ударил Бориску ногой в живот, и он рухнул рядом с Сергуней и Саньком. Уголовники отступили на исходные рубежи, взобрались на верхние нары.

Чуток отдышавшись, Бориска принялся судорожно шарить руками по полу в своем углу, чувствуя, как меркнет в глазах свет, как холодеет сердце. Ни хлеба, ни галет, ни американской тушенки не прежнем месте не было. Жизнь закончилась…

Лишь на восьмые сутки эшелон с мобилизованными в ФЗУ прибыл наконец на место назначения. Случилось это событие ранним утром, едва-едва прорисовался рассвет. Бориска давно уже не спал, первым выглянул из вагона. На фронтоне двухэтажного кирпичного здания прочитал надпись: «Станция Щекино. Западно-Сибирская железная дорога».

Обитатели вагона еще только-только просыпались. Хорошо, что эшелон остановился вблизи высокого дощатого перрона, можно было Бориске легко сойти на землю, оглядеться. Впереди, насколько хватал глаз, возвышались громады заводских труб. Словно нарисованные, висели над землей дымы — оранжевые, желтые, красные, ядовито-малиновые. Это была красивая, но зловещая картина.

Вдруг воздух вздрогнул от сильного взрыва, после которого последовала вспышка. Бориске показалось, что где-то совсем рядом рванула полутонная фугасная бомба. Он повернул голову на звук и увидел: по черной горе текла огненная лава, с каждым мгновением угасая. Кто-то легонько толкнул Бориску в бок. Рядом стоял сумрачный Сергуня. Лицо парня было в сплошных ссадинах, кровоподтеках, один глаз заплыл, разбитые губы бугрились.

— Глянь, браток, куды нас завезли, лешаки, — тихо проговорил Сергуня.

Высыпав из вагонов, деревенские, затаив дыхание, смотрели, как шлаковая река стекала по откосу, дивились разноцветным «лисьим хвостам». Эшелон остановился под виадуком, по которому текла густая человеческая река — тысячи и тысячи мужчин и женщин переходили по этому диковинному для деревенских мосту через железнодорожные пути, видимо, направлялись на работу.

Бориска удивленно покачал головой: «Откуда в сибирской глуши столько народу? Куда это они спешат? Неужели на работу? Думал, они будут первыми европейцами среди сибирских чалдонов-аборигенов, а тут…»

Второй взрыв рванул где-то совсем рядом. Деревенские инстинктивно отшатнулись от дверей вглубь вагона. Разом примолкли все. Забыты были все дорожные распри и неурядицы. Рядом с Бориской напряженно дышал Сергуня.

— Боже ж милостивый, — тихо зашептал парень, — Боже правый! Спаси и помилуй. Как есть — Апокалипсис! Живыми нам отселева не выбраться.

Если бы он знал, как близки были его предположения к истине.

АД КРОМЕШНЫЙ

Нескончаемо-длинная колонна ссыльных немецких женщин, окруженная с двух сторон конвоирами ВОХРа, медленно змеилась по огромной территории номерного оборонного комбината, обтекала железнодорожные составы, стоящие под погрузкой на подъездных путях, вагонов тут было видимо-невидимо. Колонна шла мимо гор руды, заиндевелого на морозе угля. Здесь вольнонаемные рабочие не ходили. Конвой, согласно инструкции, вел ссыльных по черной снежной целине, в стороне от людских глаз. То и дело женщины задирали головы — с вершин отвалов порожней породы, похожей на египетские пирамиды, стекали ослепительно яркие шлаковые реки.

Ссыльные шли молча, каждый нес в душе страшную, но похожую думу: «Майн Готт! Что теперь с нами станется? Долго ли сможем существовать под ружьем, в унижении, в обиде, в муках и голоде? За какие страшные провинности перед властями пригнали их сюда на погибель?» Все они смутно догадывались, что, попав волею судьбы на засекреченный военный объект, они не могут рассчитывать на то, что смогут выйти отсюда живыми. Ведь даже в советских газетах писали, что фашисты убивают иностранных рабочих, которые строили им секретные заводы.

Эльза, дрожа от холода в своем легком осеннем пальтишке, с надеждой и тайным ожиданием то и дело посматривала на Анну, но старшая подруга отворачивалась, избегала разговоров, наверное, очень боялась доноса. У всех на памяти был вчерашний случай: кто-то донес начальству режимной зоны, что двое женщин восторженно говорили о Вагнере. Ночью их забрали. Напрасно они убеждали, что речь шла о немецком композиторе. Что же касается Эльзы, то она не боялась доноса, ибо и сейчас считала себя в душе комсомолкой, ненавидела Гитлера, развязавшего войну, всем сердцем верила, что их высылка — недоразумение, которое скоро разъяснится, и женщины возвратятся домой.

Вчера перед строем ссыльным объявили: «Вы будете работать на военных заводах, изготавливать боеприпасы и оружие для фронта». Эльза, услышав это, впервые поймала себя на страшной мысли: «Выходит, теперь она обязана изготавливать оружие для убийства немцев, ведь не вся Германия состоит из фашистов». Мысль, конечно, была по-детски наивной. Шла жестокая война, в ходу у всех людей в СССР на устах был один лозунг: «Убей немца!» «Смерть немецко-фашистским захватчикам!», но что-то нехорошее засело в груди острой занозой, не давало покоя, так хотелось поделиться тревогой с Анной.

Над станцией Щекино редкие электрические лампы под алюминиевым козырьком раскачивались под колючим ветром. Они невольно придавали окружающему пейзажу зловещий вид: рассвет, злой конвой, слева и справа выплески пламени, грохот на недальнем полигоне, сутулые тени женщин, бредущих в черную неизвестность. И господин Мороз, лютый сибирский мороз, когда птицы замерзают на-лету и камешками падают на стылую землю. Мороз как бы пробует ссыльных на прочность. Эльза видела вокруг заиндевелые лица страдалиц, женщины походили на близнецов. А еще появилось ощущение голода. С тех пор, как выехали из Поволжья, все время хотелось есть. Часто вспоминала, как в их дом ворвались сотрудники НКВД, распахнули окна, двери, быстро осмотрели кладовые и сараи, затем приказали срочно собраться, прихватив с собой всего по сорок восемь килограммов вещей ли, продуктов ли. Мать, помнится, прежде всего подумала о еде, достала ключ, отомкнула кладовку, отсыпала из мешка с полпуда белой муки-крупчатки, затем по стремянке взобралась на чердак, отрезала от копченого окорока здоровенный кус, всю еду запихала в прочный мешок. Но… во время погрузки на подводы мешок куда-то исчез. Да и о теплых вещах мать почему-то не подумала. Только теперь Эльза поняла, какой они сделали промах. От холода она вся дрожала, коченели руки и ноги, яростно щипало щеки и нос. Трудно было дышать, мороз обжигал гортань. Над колонной стоял пар от прерывистого дыхания сотен людей. Чтобы хоть немного согреться, ссыльные убыстряли шаг, ломая строй. И тогда конвоиры, закутанные в длинные тулупы, начинали нервничать, угрожающе замахивались на женщин винтовками с тусклыми штыками, зло покрикивали, употребляя выражения, от которых Эльзу поташнивало, она сразу же закрывала глаза, будто щитом загораживаясь от происходящего.

Наконец колонна ссыльных остановилась перед очередными, четвертыми по счету воротами. И перед каждыми их пересчитывали, как скот, привезенный для убоя на мясокомбинат, считали, проводя руками по головам. Но на сей раз их почему-то долго держали на промороженной площадке, видимо, не в порядке оказались документы для входа в цех, а может, не сошелся счет у вохровцев и конвоя. Начальник режимной зоны капитан Кушак, с недавних пор появившийся в бараке, ни на минуту не оставлял ссыльных без внимания. И сейчас, ругнувшись на старшего вохровца, зло дернул наушники на резинке, длинно и замысловато выругался, ушел в бревенчатую контору, из трубы которой мирно курился дымок.

Эльза уже не чувствовала ни рук, ни ног, ни лица. Чтобы не упасть, прислонилась спиной к металлической будке с нарисованным черепом и скрещенными костями, принялась усиленно дуть на пальцы, как вдруг услышала странную команду старшины конвоя:

— Всем пособникам немецко-фашистских оккупантов встать лицом к стене! Не оборачиваться! Надо пропустить спецколонну! Живо! Живо! Чего закудахтали? Кто обернется — стреляю без предупреждения!

Женщины засуетились, не совсем понимая, что нужно делать. Да и кто из них мог считать себя пособником фашистов? Некоторые подумали, что это — ловушка. Кроме того, в колонне было много селян, они плохо говорили и понимали по-русски. Конвоиры принялись бесцеремонно толкать женщин прикладами в спины, освобождая проход в цех. Вскоре железные ворота распахнулись, правда, не для немок.

Эльза очутилась совсем близко от железной калитки перед самыми воротами. Некоторое время, как было приказано, стояла неподвижно, боясь повернуть голову. Слышала топот ног, выкрики конвоиров. Осмелела, расслышав за спиной, совсем рядом, прерывистое дыхание, рык собак, мужские насмешливые голоса: