Николай Соколов - Убийство царской семьи. Полная версия

• Название: Убийство царской семьи. Полная версия
• Автор: Николай Соколов
• Жанр: История
• Год: 2017

Данная книга, основанная на документах следствия, посвящена одной из трагических страниц отечественной и мировой истории – убийству последнего российского Императора Николая II и его семьи на Урале летом 1918 г. В настоящем издании приведены все главы работы следователя Н.А. Соколова (1882–1924), опубликованной в Берлине на следующий год после кончины автора. Настоящая книга содержит все главы и публикуется без сокращений, которые иногда встречаются в других изданиях. В связи с этим в данной книге имеются также материалы, касающиеся расследования убийства в Перми Великого Князя Михаила Александровича, а также замученной под Алапаевском Великой Княгини Елизаветы Федоровны с другими представителями Дома Романовых и их спутниками. Издание предназначено для всех интересующихся отечественной историей.

---

Когда все они лежали, их стали осматривать и некоторых из них достреливали и докалывали. Но из лиц царской семьи, я помню, они называли только одну Анастасию, как приколотую штыками.

Кто-то принес, надо думать, из верхних комнат несколько простынь. Убитых стали завертывать в эти простыни и выносить во двор через те же комнаты, через которые их вели и на казнь. Со двора их выносили в автомобиль, стоявший за воротами дома в пространстве между фасадом дома, где парадное крыльцо в верхний этаж, и наружным забором: здесь обычно и стояли автомобили.

Это уже видели Лесников с Брусьяниным.

Всех их перенесли в грузовой автомобиль и сложили всех в один.

Из кладовой было взято сукно. Его разложили в автомобиль, на него положили трупы и сверху их закрыли этим же сукном. Кто ходил за сукном в кладовую, не было разговора. Ведь не было же у нас допроса, как сейчас. Кабы я знал раньше, мог бы спросить.

Шофером на этом автомобиле был Сергей Люханов. Именно его называли Брусьянин и Лесников.

Автомобиль с трупами Люханов повел в ворота, которые выходили на Вознесенский переулок, и далее вниз по Вознесенскому переулку мимо дома Попова.

Когда трупы были уже унесены из дома, тогда двое из латышей: молодой в очках и другой молодой, лет 22, блондин, – стали метелками заметать кровь и смывать ее водой при помощи опилок. Говорили Клещев с Дерябиным, что кровь с опилками куда-то выкидывалась.

Еще кто принимал участие в уборке крови, я положительно не знаю. Из рассказов их выходило так, что постовых для этого дела не трогали. Все они продолжали стоять на своих постах, пока их не сменили.

Рассказы Клещева, Дерябина, Брусьянина и Лесникова были столь похожи на правду, и сами они были так всем виденным ими поражены и потрясены, что и тени сомнения ни у кого не было, кто их слушал, что они говорят правду. Особенно был расстроен этим Дерябин, а также и Брусьянин. Дерябин прямо ругался за такое Дело и называл убийц “мясниками”. Он говорил про них с отвращением. Брусьянин не мог вынести этой картины, когда покойников стали вытаскивать в белых простынях и класть в автомобиль: он убежал со своего поста на задний двор.

Рассказ об убийстве Царя и его семьи на меня подействовал сильно. Я сидел и трясся. Спать уже не ложился, а часов в 8 утра отправился я к сестре Капитолине. У меня были хорошие отношения с ней. Я пошел к ней, чтобы поделиться с ней мыслями. Мне на душе было страшно тяжело. Потому к ней и пошел я, чтобы поговорить с близким человеком…

Я был у сестры часа два, и приблизительно в 10 утра я пришел опять в дом Попова.

Не помню, как у меня протекло время до 2 часов дня, когда я опять встал на дежурство. Я сменил тогда Ивана Старкова. Я расставил тогда охрану на все посты, кроме поста № 7. Старков мне сказал, что на этот пост уже теперь не надо ставить караула (под окнами дома). Караульный, очевидно, после ухода с этого поста Дерябина и не ставился туда. Я так тогда понял Старкова. Оба мы понимали, почему уже не нужно было ставить туда постового, и ничего больше про это не говорили.

Расставив посты, я вошел в комендантскую. Там я застал Никулина и двоих из латышей нерусских. Там же был и Медведев. Были все они невеселые, озабоченные, подавленные. Никто из них не произносил ни одного слова.

На столе комендантской лежало много разных драгоценности. Были тут и камни, и серьги, и булавки с камнями, и бусы. Много было украшений. Частью они лежали в шкатулочках. Шкатулочки были все открыты.

Дверь из прихожей в комнаты, где жила царская семья, по-прежнему была закрыта, но в комнатах никого не было. Это было ясно: оттуда не раздалось ни одного звука. Раньше, когда там жила царская семья, всегда слышалась в их комнатах жизнь: голоса, шаги. В это же время там никакой жизни не было. Стояла только в прихожей у самой двери в комнаты, где жила царская семья, их собачка и ждала, когда ее впустят в эти комнаты. Хорошо помню, я еще подумал тогда: напрасно ты ждешь.

Вот еще что я тогда заметил. До убийства в комендантской стояли кровать и диван. В этот же день, то есть в 2 часа дня 17 июля, когда я пришел в комендантскую, там еще стояло две кровати. На одной из них лежал латыш. Потом Медведев как сказал нам, что латыши больше не идут жить в комнату, где произошло убийство, в которой раньше они жили. Очевидно, тогда две кровати и были перенесены в комендантскую. Виноват, насколько могу припомнить, Медведев говорил, что латыши (все 10 человек) совсем не идут больше жить вниз дома, и, как я тогда понял его, они тогда уже ушли опять в чрезвычайку, кроме тех двоих, которые, вероятно, остались еще в комендантской. Но видел и этих в доме я только один раз: в этот именно день – 17 июля. Больше же ни этих двоих, ни всех остальных я видел ни одного раза.

С 2 часов дня 17 июля я дежурил до 10 часов вечера. Юровского я не видел в этот день в доме вовсе. Я не думаю, чтобы он мог быть в доме и я бы его не видел. Я думаю, что его совсем не было в этот день в доме, по крайней мере с 2 часов дня до 10 часов вечера его там не было.

Вывоза вещей из дома 17 июля также не было. Не знаю, шла ли разборка и укладка вещей в этот день.

17 июля Медведев сказал нам, что нас, всех охранников, отправят на фронт. Поэтому 18 июля я с утра отправился на зло-казовскую фабрику получить там некоторые денежные суммы, причитавшиеся нам за прежнее время, и вещи. К 2 часам дня я был опять в команде и в 2 часа встал на дежурство. В этот день 18 июля вывозились вещи из ипатьевского дома. Я один раз сам видел, как в легковой автомобиль выносились какие-то сундуки, ящики. Автомобиль с этими вещами ушел куда-то. Шофером на нем был Люханов, а в автомобиле вывозил вещи сам Белобородов…

Ценности же, бывшие в комендантской, в этот день 18 июля так и лежали там же и в таком же виде. Юровского в этот день 18 июля я не видел в доме. Это я хорошо помню. Кажется, я видел его часов в 6 вечера.

19 июля Юровский приблизительно с утра был в доме Ипатьева.

В этот день также вывозились вещи из дома, но память мне решительно ничего об этом не сохранила.

Куда девался мальчик из нашей команды, я не знаю. По этому поводу я могу рассказать следующее. Я видел мальчика этого издали в один из последующих дней после убийства. Он сидел в той комнате, где обедали сысертские рабочие, и горько плакал, так что его рыдания были слышны мне издали. Я сам к нему не подходил и ни о чем с ним не разговаривал. Мне, не помню, кто именно, рассказывали, что мальчик узнал про убийство царской семьи и всех других, бывших с ней, и стал плакать.

Я не помню, когда именно это было. 17 же июля я, не успокоившись после такого злого дела, не утерпел и пришел к Медведеву в его комнату. Это было после 2 часов дня, т. е. после начатия дежурства…

Я его стал расспрашивать про убийство. Медведев рассказал мне, что в первом часу ночи сам Юровский разбудил царскую семью и сказал при этом Царю: «На дом готовится нападение. Я Вас должен перевести в нижние комнаты». Тогда они и пошли все вниз. На мой вопрос, кто именно стрелял, Медведев мне ответил, что стреляли латыши. Больше я его по этому именно вопросу не спрашивал.

Когда я его стал спрашивать, куда же дели трупы, он мне подтвердил, что трупы на автомобиле увез Юровский с латышами и Люхановым за Верх-Исетский завод и там в лесистой местности около болота трупы были зарыты все в одну яму, как он говорил, заранее приготовленную. Я помню, он говорил, что автомобиль вязнул и с трудом дошел до приготовленной могилы».

Охранник Павел Спиридонов Медведев – родом из Сысертского завода.

По профессии – сапожник; работал также и на земле.

Учился в местной сельской школе, но курса не кончил, малограмотный.

В 1914 году был мобилизован, но сумел освободиться от военной службы, поступив на завод, работавший тогда на оборону.

Еще в апреле месяце 1917 года вступил в партию большевиков в Сысерти и в течение трех месяцев вносил установленную плату в кассу партии.

После большевистского переворота с первых же дней состоял в большевистском отряде и ходил воевать с атаманом Дутовым.

Возвратившись с фронта в апреле месяце 1918 года, поступил в состав охраны при доме Ипатьева.

С самого первого момента и до самого последнего времени занимал исключительное положение среди других рабочих этой охраны: он был вовсе не разводящим, как именует его Михаил Летемин, а был «начальником» всей охраны.

Он сыграл некоторую роль в удалении Авдеева из дома Ипатьева, выступив в роли доносчика на него чекисту Юровскому за те послабления, которые Авдеев делал во вторую половину своей службы царской семье.

За это он сделался правой рукой Юровского и пользовался его исключительным доверием.

Конечно, Медведев ушел с красными из Екатеринбурга. Он был в Перми, когда ее брала армия Адмирала. Там самим комиссаром Голощекиным ему было дано ответственное поручение: взорвать мост через Каму после оставления города большевиками. Взрыв не удался по техническим причинам. Медведев был задержан и отыскан Алексеевым.