Андрей Гуляшки - Убийство на улице Чехова

• Название: Убийство на улице Чехова
• Автор: Андрей Гуляшки
• Издательство: Радуга
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002204-5

В романе знакомого советскому читателю прозаика А. Гуляшки происходит расследование убийства известного ученого-бактериолога.

Из сборника Современный болгарский детектив

---

Так что Дора — вполне порядочная женщина.

4

В свое время говорили, да и сейчас некоторые думают, что я в своей профессиональной деятельности веду себя как «супермен». То есть что я якобы в одиночку проникаю в тайны шпионских афер и всегда выхожу из них целым и невредимым. Это утверждение — глупость от начала и до конца. Некоторые контрразведчики (например, Ким, да и многие другие) длительное время действовали в одиночку и в обстановке значительно более сложной, чем та, в которой действовал я. Но что значит «в одиночку»? Когда я говорю, что они действовали в одиночку, я не утверждаю, что они были какими-то «робинзонами»: и Ким, и все они имели свою технику, свои связи, своих помощников. В какой из своих миссий против шпионов я действовал, как Робинзон, без помощников, без связей, без техники — по крайней мере такой, какая имелась в данный момент и какая была мне необходима? Так что напрасно утверждают, будто я действовал как «супермен», в одиночку. Говорят: он всегда выходил победителем и при этом невредимым. А разве Ким, действуя в одиночку, не выходил победителем в течение многих лет? С каких это пор, спросил бы я, нужны провалы и с каких пор неблагоприятный исход стал признаком «антисуперменства»?..

Но вернемся к нашей истории: я нашел убийцу потому, что, во-первых, не искал его там, где он не был и НЕ МОГ быть. Потому, что я не исходил из предположения, что МАТЕРИАЛЬНАЯ ЗАИНТЕРЕСОВАННОСТЬ могла быть двигателем преступления. Во-вторых, потому, что я правильно расшифровал данные, которые мне давала техника. Ничего больше — к великому сожалению тех, кто и в данном случае хотел бы видеть подвиг «супермена»…

5

Я узнал об убийстве на рассвете — сообщили со службы. Ничто не указывало на политический умысел в данном случае, но из-за характера научной деятельности профессора мне дали распоряжение посмотреть на вещи параллельно и независимо от расследования, которое вел уголовный розыск. Когда ты пришел ко мне, я, естественно, не мог тебе ничего сказать. Не имел права.

Помощником мне определили инспектора Динкова, о котором я слышал до тех пор много хорошего.

Мне надо было дождаться результатов экспертизы, а он не мог быть готов ранее десяти-одиннадцати часов. Я уже знал о том, что Кодова временно задержали, о подозрении, павшем на доктора Беровского, и о том, что группа криминалистов совещалась в доме профессора.

И задержание Кодова, и подозрения в отношении Беровского казались мне абсурдными. Во многих семьях переплетаются всевозможные материальные интересы, но чтобы в наши дни человека убили из-за какой-то виллы? Чтобы зять убил тестя — то есть чтобы управляющий модерного отеля вонзал нож в спину пожилому профессору? Чтобы ученый участвовал в убийстве, желая присвоить научное открытие своего шефа? Эти гипотезы казались мне неправдоподобными, несостоятельными. Они, казалось мне, заимствованы из действительности, где материальные интересы и авантюризм накладывают отпечаток на поведение людей, в остальном вполне достойных.

Однако ведь не призрак же убил профессора, живой человек, наш с вами современник… Я пошел в институт. Там знали, что я друг профессора Астарджиева, и не удивились моим расспросам о нем. От швейцара я узнал, что профессор вышел из института на двадцать минут раньше — ведь в тот день он праздновал свои именины. Шофер служебной машины сказал мне, что отвез Астарджиева к универсаму, находящемуся на перекрестке бульвара и улицы Чехова.

Я вызвал такси, которое через пятнадцать минут доставило меня в универсам. Недалеко от входа продают электроприборы и канцтовары. Мы часто там останавливались с профессором, чтобы купить какой-нибудь блокнот, шариковую ручку или батарейку для электрического фонарика, а иногда просто глазели — ну просто так. Продавщица знала нас обоих, а в тот день, потрясенная известием об убийстве Астарджиева, встретила меня взволнованными расспросами. Я, однако, прервал их и сам спросил, что купил у нее профессор по случаю дня своих именин.

— Да ничего особенного, — ответила девушка. — Только нож.

— Смотри-ка, — сказал я с видимым безразличием, — что пришло в голову моему другу! Какой нож?

— Средний — не то кухонный, не то охотничий. Таким удобно колбасу резать. Он был в кожаном чехле…

— Что еще купил профессор?

— Четверть килограмма маслин и четверть килограмма сыра.

— Как это вы запомнили? — похвалил я ее.

— Ох, как не запомнить? Произошел такой скандал!

— Скандал? Профессор поднял скандал?

— Да какой! Из-за двадцати стотинок!..

Я хорошо знал моего друга и поэтому не удивился.

— Он любил во всем точность, — примирительно сказал я.

— А уж кассир переживал, бедняга. Кто не ошибается, верно? И Милкову нашему случалось ошибаться, но в тот раз управляющий отстранил его от кассы до конца рабочего дня. И вынес ему выговор — «с последним предупреждением».

— Жаль! — сказал я.

И отправился дальше по магазину.

Я взял пакетик печенья, а когда подошла моя очередь платить, подал кассиру (он работал здесь недавно, я его не знал) двадцатилевовую купюру. Подняв голову от кассы, он враждебно взглянул на меня. Это был курчавый красавец лет двадцати пяти, с водянисто-голубыми холодными глазами.

— Нет у вас денег помельче? — спросил он хриплым голосом.

Я покачал головой.

— Из-за сорока стотинок меняй двадцатилевовую! — пробормотал он со страдальческой усмешкой. — Потом, если случится что, опять я буду виноват! Да вам на это наплевать!..

Давая мне сдачу, парень глубоко вздохнул.

Выйдя из магазина, я попросил Динкова разузнать, чем занимался этот молодой человек после того, как он покинул супермаркет, вечером между семью и восемью часами.

А сам, взяв такси, поспешил в канцелярию, где оформляли протоколы экспертизы. Получив там копию нужного мне заключения, я зашел в ближайшую кондитерскую, чтобы прочесть его. Небрежно пробежав глазами строки, где речь шла о следах, оставленных Кодовым, Беровским и Басмаджиевой, я остановился на абзаце, содержание которого потрясло меня, как удар тока:

«…что проба, взятая перед входом в квартиру, содержит кровь группы Астарджиева (АБ) и кровь домашней птицы…»

Из ближайшей телефонной будки я позвонил Динкову и попросил его немедленно узнать, в чьей кладовке в подвале дома № 80 была зарезана домашняя птица с седьмого на восьмое января. Сразу же, как только он установит это, взять разрешение на обыск, произвести его и все, на чем есть следы крови, отправить в дежурную лабораторию. Жильцов, которым принадлежит кладовка, допросить. Дальше действовать в зависимости от обстоятельств.

Потом я пошел на работу и сел у телефона ждать вестей.

6

Я ждал недолго. В подвале, принадлежавшем медицинской сестре Калинке, вечером с седьмого на восьмое был зарезан гусь. Динков спросил у Калинки фамилию человека, который зарезал гуся. Она сказала, что это сделал ее друг Иван Милков, кассир из универсама, — он решил отметить день рождения у нее. При обыске мы нашли кухонный нож охотничьего типа и мужскую рубашку с пятном крови на правой манжете. Экспертиза показала, что кровь имеет группу АБ — ту же, что и кровь убитого профессора.

Полчаса спустя Ивана Милкова арестовали.

7

В чем признался он на первом же допросе?

Он показал, что до глубины души был оскорблен тем, что профессор учинил ему скандал из-за каких-то двадцати стотинок. Иван знал профессора — встречал его несколько раз в кооперативном доме, где жила его любовница, Калинка. Но профессор, «важная персона», на него никогда и не посмотрел и потому не запомнил его. Если бы запомнил — кто знает, поднял бы он скандал из-за этих идиотских стотинок… После скандала Ивана Милкова отстранили от кассы. Он совсем пал духом, когда получил еще и взыскание. И все это — в день его рождения! Как побитый, дотащился он до кооператива, что недалеко от улицы Чехова, выпил около трехсот граммов водки, пошел к Калинке, где «для успокоения» выпил еще рюмку вина. И заснул. Калинка позволила ему немного поспать, а потом разбудила, чтобы он зарезал гуся — время шло, а у них ничего не было готово.

Иван спустился в подвал и кухонно-охотничьим ножом зарезал гуся. Поднимаясь по лестнице, увидел, что дверь в квартиру профессора полуоткрыта, а сам хозяин болтает по телефону. Тогда что-то вдруг вспыхнуло в сознании Милкова — он оставил противень с зарезанным гусем на лестнице, толкнул ногой дверь и вонзил нож в спину профессора.

Кто-то поднимался по лестнице. Схватив противень с гусем и нож, Иван бросился бежать.

Утром, перед уходом, оставляя рубашку Калинке, он сказал, что испачкал рукав, когда резал проклятого гуся.