Феодор (Поздеевский) - Жизнь. Деятельность. Труды

• Название: Жизнь. Деятельность. Труды
• Автор: Феодор (Поздеевский)
• Жанр: Прочая старинная литература

---

В 17 верстах от Казани находилась Седмиозерная Казанская Богородичная пустынь, наместником которой был схиархимандрит Гавриил (Зырянов), старец высокого, святого жития. «В жизни старца Гавриила, — писали знавшие его, — мы видим непосредственное ощущение Бога, зрение иного мира, знание душ человеческих и чужих мыслей, прозрение в будущее, даже проникновение отчасти в тайну смерти и за завесу её в жизнь загробную. По всему этому почивший Старец — един от древних»[13].

К этому святому праведнику и направлял вл.Антоний своих воспитанников под духовное руководство, что было великой милостью Божией к юношам-«академикам». «Им давно не доставало такого руководителя в духовной жизни — любвеобильного, простого и опытного... Впрочем, как вспоминал и сам Батюшка, — иногда приезжали к нему и из простого любопытства, а уезжали верующими: “ибо бывали и такие, что и в Бога не верили”»[14]. Студенты часто ездили в Пустынь на совет и на исповедь к духовнику, на богомолье, поговеть, поклониться монастырской святыне — чудотворной Смоленской Седмиозерной иконе Божией Матери (празднование иконе: 26 июня, 28 июля, 13 октября ст.ст.); нередко они гостили здесь по целым неделям, обдумывали свой будущий путь, присматривались к иноческой жизни. С благословения духовника студенты произносили поучения в монастырском храме[15].

Казанская Седмиозерная Богородичная Пустынь

Любвеобильный о.наместник Пустыни был всегда рад «академикам», и они чувствовали себя здесь свободно. Атмосферу любви, радости, духовной близости, которая создавалась вокруг старца, передаёт рассказ архиеп.Вологодского Стефана (Знамировского)[16] о том, как он со своими друзьями Алексеем Степановым[17] и Михаилом Холмогоровым[18] впервые посетил отца Гавриила: «Батюшка-старец был всегда приветливый, любил шутить и терпеть не мог сумрачных монахов. Он долго и тяжело болел; в результате этой болезни у него явилась болезненная полнота. Старец встретил студентов словом: “Вы, верно, думали увидеть схимника всегда плачущего и худого, а вот видите, какой я толстый и всегда весёлый”. Он угощал их чаем, предлагал устроить ночевать, но они спешили в Академию. Благословляя на прощание подошедшего к нему последним Михаила Холмогорова, с которым на протяжении всей встречи почти и не разговаривал, старец неожиданно сказал ему: “А ты постригайся”. Тот ответил: “Благословите”, — и они вышли. Друзья Михаила были ошеломлены словами старца: “Как ты мог ответить "благословите", ведь ты о монашестве даже и не говорил, ведь ты любишь общество, любишь пение светское, музыку, вечера, — от кого угодно, но от тебя нельзя было этого ожидать"”. Михаил совершенно спокойно ответил: “Ведь вы же не знаете, что у меня на сердце”. Скоро он принял постриг с именем святого Симеона Верхотурского»[19].

Александр, а потом монах Феодор, был верным учеником и послушником преподобного старца, никогда не терял с ним духовной связи, использовал любую возможность, чтобы встретиться, посещал отца Гавриила в Пустыни, принимал у себя в Московской Духовной Академии, когда был её Ректором. Такая близость в молодости, в годы становления личности к святому человеку имела огромное значение для владыки Феодора; в Седмиозерной пустыни он получил духовный заряд на всю свою жизнь.

Не случайно наиболее частыми посетителями схиархимандрита Гавриила были монашествующие или готовящиеся вступить на путь следования за Христом[20]. Отец Гавриил высоко ставил монашескую жизнь, и поучения, которые он говорил в праздники на трапезе, где присутствовали и «академики», обычно заканчивал «довольно внушительными словами: “Смотрите, чтоб у меня от вас за версту монахом пахло”»[21]. От своих послушников он требовал, «чтобы они вставали ночью, к утрени, на молитву. Сам следил за этим; кто не приходил в церковь, посылал за ним благочинного»[22]. От старца Гавриила, как и от еп.Антония, воспринял вл.Феодор желание монашеского подвига и верность иноческим обетам.

Из ученичества у старца вынес архиеп.Феодор и тот закон свободы, которым руководствовался в своей жизни. «Смотри, опасайся быть законником! Пусть законом для тебя будут Евангельские заповеди. Поревнуй сердцем постичь дух жизни Христовой, и тако исполнишь закон Христов», — писал отец Гавриил[23]. Всем сердцем впитывал уроки старца молодой послушник. Несколько лет спустя он и сам будет говорить народу: когда утрачивается «нравственное начало любви» — а в этом и есть главный смысл Евангелия, — то «в область законной свободы... врывается внешнее ограничение»[24].

Занятия в Академии шли своим чередом. Ежедневно, кроме праздничных и экзаменационных дней, с 9 утра до 2 часов дня читались лекции; студенты слушали своих преподавателей, писали сочинения и проповеди, читали книги и готовились к сдаче экзаменов[25].

Бывший воспитанник Академии еп.Сумской Митрофан (Абрамов) вспоминал, что вокруг архим.Антония всегда собирались молодые люди, «которые твердо решили посвятить себя на служение Церкви... Студентов в священном сане (священников и монахов было до 40 человек. Пономарём академической церкви был смиренный и кроткий юноша Пётр Кедров, из Вятской епархии, впоследствии Пахомий, архиеп.Черниговский; жезлоносцем был симпатичный Витя Ряшенцев из Тамбовской гимназии, впоследствии архиеп.Пермский Варлаам.

Среди этих юношей был и студент Александр Поздеевский, которого «в течение всего академического курса» отличала «серьёзность, глубокая, совершенно чуждая показной внешности религиозность и необыкновенная скромность»[26]. Сокурсниками Александра были Виктор Ряшенцев, Феодор Успенский, Константин Валединский[27]; по успеваемости первым учеником был Феодор Успенский, вторым — Александр Поздеевский.

Он в студенческие годы целиком посвятил себя приобретению богословских знаний, серьёзно изучая святых отцов, обсуждая прочитанное с близкими по духу соучениками по Академии и духовными братьями по окормлению у старца Гавриила. Многие из них до конца дней останутся его близкими духовными друзьями и соработниками по делу сохранения Церкви. В 20-е годы эти бывшие «академики», уже в архиерейском сане, изгнанные со своих святительских кафедр или вернувшиеся из назначенных органами ОГПУ мест неволи, будут проживать в Даниловом монастыре, образуя вокруг настоятеля обители архиеп.Феодора иноческое братство, «негласный синод»[28], отстаивавший чистоту православной веры. Среди них — архиепископы Гурий (Алексей Степанов), Пахомий (Пётр Кедров), Варлаам (Виктор Ряшенцев), епископ Герман (Николай Ряшенцев). Коля Ряшенцев был младшим братом Виктора и поступил в Казанскую Академию в 1902 году. Через своего брата он знал Александра, но особенно сблизился с ним в 1903-1904 годах, когда тот, уже иеромонах Феодор, был инспектором Казанской семинарии.

В академические годы началась и педагогическая деятельность вл.Феодора — он взял на себя тот педагогический, или воспитательный крест[29], нести который ему предстояло многие годы. Находясь на студенческой скамье, Александр преподавал «разные предметы начального образования» в одной из воскресных школ города Казани[30].

2 сентября 1897 года скончался Казанский архипастырь Высокопреосвященнейший Владимир[31]. За этим событием последовала хиротония о.Ректора архим.Антония во епископа Чебоксарского, викария Казанской епархии, состоявшаяся 7 сентября, в предпразднство Рождества Пресвятой Богородицы, в кафедральном соборе г.Казани. Теперь и Казанская Академия, подобно Петербургской и Киевской, стала иметь «во главе своей Ректора-епископа»[32]. Хиротония о.Ректора стала настоящим праздником для всех учащих и учащихся. Когда новопоставленный еп.Антоний возвращался в свои академические келии после совершившегося таинства, студенты устроили «любимому своему начальнику» пышную встречу. «Вся громадная студенческая семья, с хоругвями и иконами, выступила за ворота академических зданий; многочисленное духовенство академическое было в облачениях, а во главе всех инспектор Академии[33] держал на блюде напрестольный крест. Смущённый столь знаменательной неожиданностью, епископ Антоний встречен был могучим пением молодых взволнованных голосов. Выйдя из экипажа, он приложился к святому кресту и во главе крестного хода, окружённый густым и во всех отношениях тесным кольцом преданнейших его учеников и юных друзей, проследовал в академическую церковь, при пении тропарей: «Небесных воинств архистратизи» и «Рождество Твое, Богородице Дево». После обычной литии сильно дрогнувшим голосом первый в Казанской Академии Ректор-епископ сказал студентам глубоко трогательную, сильную речь. Поблагодаривши студентов за их любовное к нему отношение, он сказал, что и с его стороны руководительным началом по отношению к ним всегда была и будет одухотворяемая молитвою любовь»[34].

11 сентября по окончании лекций была принесена в Академию великая Казанская святыня — чудотворная Казанская икона Божией Матери, и «всем академическим духовенством, в присутствии всех профессоров и студентов, отслужен <...> молебен Заступнице рода христианского»[35]. Необыкновенное молитвенное воодушевление охватило преподавателей и учащихся.