Исаак Гольдберг - Гармонист

• Название: Гармонист
• Автор: Исаак Гольдберг
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1934

Журнал «Будущая Сибирь», №4, 1934 г.

---

Следователь приставал к Покойнику:

— Что же тебя побудило нанести удар Баеву? Какая причина? Обидел он тебя, или ссора у вас была какая-нибудь?

— Ничего не было, тово... Выпивши я...

— Это не ответ. Ты и раньше, мне известно, пил. Но никогда же не бросался на людей.

— В голову, тово... ударило.

От Покойника так ничего и нельзя было добиться.

Но Степанида, встревоженная арестом Покойника, бегала по соседям и жаловалась и скулила. Она недоумевала, за что же мужика в тюрьме держат и почему кругом поговаривают, что его еще станут строго судить.

— Не сдюжил мужик, без памяти был. Неужто за это судить! Да Сергуша его за обиду-то простит! Непременно простит!

— Не станет суд Сергея-то слушать. Тут дело не личное...

Степанида вздыхала, охала и всплескивала горестно толстыми руками.

А с некоторых пор она задумалась. И как-то сначала робко, а потом уверенней затвердила:

— Научили это его... Подговорили!

— Кто же такие?

— Мало ли лихих людей... Может, супротивник какой Сергуши... Завистник. Может, вот Никон этот, Старухин, гармонист...

Имя Никона было Степанидой произнесено. И скоро оно докатилось до Зонова и до Баева. Зонов возмутился. Несмотря на все невероятие этого подозрения, Зонову показалось, что Никон мог выкинуть такую гадость. Он помнил ревнивые разговоры Никона о Баеве, помнил, что парень был уязвлен и пришиблен появлением лучшего, чем он сам, гармониста. И он почти поверил словам Степаниды.

Чтобы лучше удостовериться, он разыскал женщину и без всяких обиняков потребовал у нее:

— Рассказывай, как Старухин подбивал мужика на драку.

— Да мне что рассказывать-то! — обеспокоилась Степанида, увиливая от прямого ответа. — Наговаривал, видать, парнишка... вот так оно и было.

— Нет, ты толком говори! Как он, Старухин, наговаривал, когда?

Степанида смутилась. Про Никона она сболтнула зря, наобум. А теперь вот выходит такое дело! Она напрягла всю свою изворотливость и вдруг обрадовалась. Она вспомнила тот вечер, когда шли они с Покойником с собрания злые и посрамленные, и когда встретил их Никон и стал разговаривать. Она по своему вспомнила слова парня и уцепилась за них.

— Да вот, товарищ, — захлебнулась она. — Вот, миленький, как это дело было! После собрания того проклятущего шли мы с Сергей Нилычем, а парень, Никон-то, подошел и зачал уговаривать. Вот, мол, родной племянник, а не посовестился кровного дядю всенародно всяко страмить! Разве это, говорит, мыслимо так? Да за это проучить надо! За это, говорит, прямо голову оторвать следует!.. Сергей Нилыч говорит: не твое, мол, дело. А у самого, видать, думка запала. Ну, трезвый-то он сдерживался, а как выпил лишнее, в голову ему и ударили слова парня...

Зонов пристально посмотрел на Степаниду. Толстая, дряблая она была неприятной и жалкой. Ее глаза прятались от его взгляда, бурый румянец покрывал ее трясущиеся щеки.

— «Врет?» — подумал Зонов. — «А, может быть, и кой-какую правду говорит...»

— Врешь! — сказал он сердито. — Не-зачем было Старухину подстрекать твоего Сергея Нилыча!

— Да как же не-зачем!? — уверенней ухмыльнулась Степанида и посмотрела на шахтера хитро и даже вызывающе. — Дак ведь Сергуша ему, Никону, поперек горла встал! Такой ладный, гармонист распрекрасный, парню до него не дотянуться! Рядом поставить, так Сергуша орел, а тот куренок общипанный...

— «Похоже на правду!» — промелькнуло в голове Зонова.

35

Баев сразу отверг всякие подозрения против Никона.

— Чепуховина! — махнул он рукой. — Придумали тоже, чтоб парень, рабочий, шахтер молодой на такую пакость пустился! Да он, если бы сердился на меня или обижался, так сам попробовал бы...

— С тобой, Баев, попробуешь! — смеясь, возражали шахтеры. — Ты вот какой, а он вон какой!..

— Нет, — не согласен я, — настаивал на своем Баев, — не согласен, что Старухин тут замешан... Просто дядя мой разлюбезный залил глаза до невозможности и полез ни за что, ни про что.

Когда пришел Зонов и рассказал про свой разговор со Степанидой, Баев все-таки остался при своем.

— Бабенка путанная, — отозвался он о Степаниде. — Мужик треплется с ней зря, не нравится она мне. Неверная она, хитрая... Наболтала, поди, на парнишку.

— Похоже на правду, Баев. Старухин очень тебе завидовал. Ты ему его комерцию попортил. До тебя он первым гармонистом считался, а ты его переплюнул.

— А его самого допытывал? — спросил Баев.

— Разве он сознается?

— Тут дело не в словах. Можно по роже да по глазам узнать.

— Я поговорю.

— Нет, слышь, — оживился Баев, — давай я сам с ним потолкую! Гони его ко мне в палату. Или вот я послезавтрева выпишусь, так сам разыщу...

— Стоит ли тебе путаться? — неуверенно возразил Зонов.

— Стоит, брат! Честное слово, стоит!..

И в тот же день, как вышел из больницы, Баев вечером пришел к Никону в барак и позвал:

— Пойдем.

— Куда? — смущенный появлением Баева, спросил парень.

— Бить тебя буду! — рассмеялся Баев, пытливо вглядываясь в Никона.

— Ну, скажешь! — ухмыльнулся тот. — Меня бить за что?

— Не за что, скажешь?

— Не за что! — убежденно тряхнул головой Никон. И голос его звучал бодро, и не было в нем никакой фальши.

— А мне, парень, — сказал Баев, когда они вышли из барака и направились вдоль улицы, — мне тут такое толковали, что ты это дядюшку моего беспутного, Покойника, подговорил разукрасить меня!..

— Что ты?! — испуганно вскричал Никон. — Да за что же? Что ты?!.

— Мне тоже думается, что не за что. А вот указывают на тебя...

Никон огорченно глядел на шахтера и губы его вздрагивали. Жгучая обида охватила его. Как же это так случилось, что на него взвалили такое обвинение?

— Напрасно ты веришь, если так говорят... — хрипло произнес он и отвернулся от Баева. — Напрасно.

Баев с удовлетворением вслушался в пресекающийся голос Никона, оглядел его с ног до головы — понурого, пришибленного и огорченного, и дружески положил ему руку на плечо.

— Брось! Не верю я... Если бы я верил, неужели я стал бы с тобой об этом говорить?.. Не верю, и все!

— Мне обидно... — вздохнул Никон. — Я понимаю, что тебе натрепали. А у меня и в голове-то не было подускивать на тебя Покойника или самому что худое сделать... Правда... — Никон осекся. Баев удивленно поглядел на него.

— Правда... — с усилием продолжал парень. — Неловко мне было, что ты меня лучше играешь, да что тебя все хвалят... Завидно...

— Ну... — скривился Баев, — тебе подучиться, так ты не хуже моего начнешь зажаривать...

— Я знаю! — оправился Никон. — Поучись бы я как следует, так то ли было бы!.. Только не приходится учиться... Работа мешает...

— А я, думаешь, не работал? Брось! работа помешать не может... Ну, да не в том дело. Значит, не при чем ты в глупости, которую на моей голове дядя сотворил? Вот и все...

— Если не веришь...

— Не верил бы, говорю тебе, не стал бы тебе этого говорить.

Они прошли еще немного по улице. Потом Баев остановился.

— Мне тут заворачивать надо. Пойду... — сказал он. — А ты знаешь, Старухин, что я тебе скажу, ты поговори-ка с Зоновым.

— О чем?

— Да о том же... чтоб зря трескотни не было. Он парень на ять, с ним надо по совести и прямо...

36

Покойника выпустили. Баев сходил к следователю, сбегал еще кой-куда и договорился, чтоб мужика оставили в покое.

И дня через два Покойник вместе со Степанидой снялись с места и выехали из поселка. Перед отъездом Баев успел повидаться с дядей.

Дядя не глядел племяннику в глаза. Баев посмеивался и нарочно поворачивал голову так, чтобы Покойник мог хорошо разглядеть забинтованное место.

— Ну, дядюшка богоданный, угостил ты меня. На совесть! С чего это ты на самом деле?

Покойник насупился и тяжело засопел. Сбоку вывернулась Степанида:

— Об чем толковать!... Ошибся человек. Разве это он, это вино в нем бушевало!

— Вино, тово... действительно... — глухо покашливая, выдавил из себя Покойник.

— Вино, — прищурился Баев. — Ладно. Так и запишем. Ну, — круто повернулся он к Степаниде, — а ты что же сударушка, к этому делу парня безвинного приплетала? С умом или без ума?

Степанида воровато забегала глазами. Она посмотрела на Покойника, густо покраснела и невнятно что-то пробормотала.

— Эх, вы! — брезгливо поморщился Баев. — Бабье долгоязыкое племя! Треплетесь, суетесь зря и людям спокою не даете!

Расстался Баев с Покойником и Степанидой холодно. Уходя, он задержался на мгновенье у двери и без улыбки почти сурово и угрожающе сказал:

— Самое умное делаете, что выметаетесь отсюда... Самое умное!

Когда Никон узнал, что Покойник уехал и вместе с ним и Степанида, он почему-то почувствовал неожиданное удовлетворение. Ему вспомнились попойки у Покойника и как тот подговаривал его покупать водку и как помогала своему сожителю в этом Степанида. Вспомнилась работа в забое Покойника — легкая и вместе с тем неприятная. Вспомнился тяжелый и прячущийся взгляд Покойника и несвязная, затрудненная речь. И пришла неожиданная смущающая мысль: почему же вот с таким тяжелым человеком, плохим шахтером и ненадежным товарищем возжался Баев? Неужели только потому, что дядя он ему?