Эрнест Хемингуэй - Острова в океане

• Название: Острова в океане
• Автор: Эрнест Хемингуэй
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1982

«Острова в океане». Последний, незавершенный роман Хемингуэя. Трагическая история жизни и гибели меланхоличного отшельника художника-мариниста Томаса Хадсона и его сыновей. Искренняя и правдивая книга об одиночестве и отчаянии, самоотверженности и отваге, поиске выхода из тупика и нравственном долге перед собой и окружающими.

---

– Да, скверно получилось. Мне даже не хочется никому рассказывать об этом.

– И не надо, – сказал Бобби. – Я просто хотел, чтобы вы знали, до чего я огорчен. Ну, допивайте пиво, и я вам приготовлю чего-нибудь посущественней. Это не дело – начинать день в унынии. Чего вы предпочитаете, чтобы взбодриться?

– Я и так бодр, – сказал Томас Хадсон. – Я сегодня собираюсь работать, а выпивка всегда отнимает у меня нужную легкость.

– Ладно, раз уж мне вас не уговорить, подожду, может, набежит кто-нибудь посговорчивей. Гляньте-ка на эту яхту, Том. Ох, и потрепало ее, наверно, в проливе: очень уж осадка мелкая.

Томас Хадсон глянул в распахнутую дверь и увидел входившее в гавань красивое белое судно типа плавучего дома. Эти суда обычно фрахтуют в Майами или другом ближнем порту для поездок вдоль флоридских островов, а в такой день, как вчера, безветренный и тихий, оно благополучно могло пересечь и Гольфстрим. Но сегодня ему, с его мелкой осадкой и громоздкими палубными надстройками, должно быть, пришлось нелегко. Удивительно было, как оно вообще сумело пройти над большой банкой в такую волну.

Яхта дошла до середины гавани и стала на якорь. Томас Хадсон и Бобби смотрели на нее с порога. Она была вся белая и блестящая, и на палубе толпились люди, тоже все в белом.

– Клиенты, – сказал Бобби. – Надеюсь, приличная публика. К нам ни одна такая большая яхта не заходила с тех пор, как окончился лов тунца.

– Откуда она?

– Я ее первый раз вижу. Хороша, ничего не скажешь. Но только не для пролива строена.

– Вероятно, она вышла около полуночи, еще в штиль, а ветер застиг ее где-нибудь на полдороге.

– Скорей всего, так, – сказал Бобби. – Досталось ей, верно, – и покачало и побросало. Ветер прямо-таки шквальный. Ну, скоро мы узнаем, кого она нам привезла. Том, голубчик, дайте я вам приготовлю чего-нибудь. Просто не могу видеть, как вы сидите и не пьете.

– Ладно. Стакан джину с тоником, – сказал Томас Хадсон.

– Тоника не осталось. Джо вчера последний ящик забрал к вам домой.

– Ну, тогда виски с лимоном.

– Ирландского виски с лимоном и без сахара, – сказал Бобби. – Готовлю три. Вон Роджер идет.

Томас Хадсон оглянулся и увидел его.

Роджер вошел в бар. Он был босиком, в линялых бумажных штанах и полосатой тельняшке, севшей от частой стирки. Когда он облокотился о стойку, мышцы на спине выпукло обозначились под натянувшейся тканью. В темноватом помещении бара кожа его казалась совсем коричневой, а волосы были пегие от солнца и морской соли.

– Ребята все еще спят, – сказал он Томасу Хадсону. – Кто-то избил Эдди. Ты видел?

– Он вчера до поздней ночи дрался то с одним, то с другим, то с третьим, – сказал ему Бобби. – Но в общем так, ничего серьезного.

– Не люблю, когда с Эдди что-нибудь случается, – сказал Роджер.

– Да ничего страшного не случилось, Роджер, – заверил его Бобби. – Ну, пил, ну, лез в драку, если кто не верил его рассказам. Повредить ему ничего не повредили.

– Я все никак не могу успокоиться из-за Дэвида, – сказал Роджер Томасу Хадсону. – Не должны мы были до этого допускать.

– По-моему, он уже оправился, – сказал Томас Хадсон. – Во всяком случае, спит с вечера крепким сном. А если кто и виноват, так не ты, а я. Мое дело было вовремя прекратить это.

– Нет. Ты положился на меня.

– Я отец, я и виноват, – сказал Томас Хадсон. – Я не имел права перекладывать на тебя свою ответственность. Есть вещи, которые передоверять нельзя.

– Но я эту ответственность принял, – сказал Роджер. – Я не думал, что он пострадает. И Эдди так не думал.

– Знаю, – сказал Томас Хадсон. – Я и сам не думал. Мне казалось, что тут важно другое.

– И мне так казалось, – сказал Роджер. – А теперь я себя чувствую эгоистом и скотиной.

– Я отец, – сказал Томас Хадсон. – Вся вина на мне.

– Свинство, конечно, получилось с этой рыбой, – сказал Бобби, пододвинув к ним два стакана, а третий оставив себе. – Ну, давайте выпьем за то, чтобы в следующий раз попалось еще побольше.

– Нет, – сказал Роджер. – Еще побольше я даже видеть не хочу.

– Что с вами такое, Роджер? – спросил Бобби.

– Ничего.

– А я решил написать эту рыбу. Дэвиду на память, – сказал Томас Хадсон.

– Вот это здорово. Думаете, выйдет?

– Постараюсь, чтобы вышло. Она у меня перед глазами, и мне кажется, я сумею с ней справиться.

– Конечно, сумеете. Вы все сумеете. А любопытно, что за публика там на яхте.

– Слушай, Роджер, это ты, значит, прогуливал свою совесть по всему острову?

– И босиком, – сказал Роджер.

– А я вот свою принес сюда, с заходом на пристань к капитану Ральфу.

– Мне свою не удалось разгулять, а размачивать я и пытаться не буду, – сказал Роджер. – Хотя эта штука очень вкусная, Бобби.

– То-то, – сказал Бобби. – Сейчас приготовлю вам еще порцию. Лучшее средство против угрызений совести.

– Я не смел рисковать, когда это касалось ребенка, – сказал Роджер, – да еще чужого ребенка.

– Вопрос в том, ради чего ты рисковал.

– Это не меняет дела. С детьми рисковать нельзя.

– Верно. Я, однако, знаю, ради чего я рисковал. Не ради рыбы, как ты понимаешь.

– Понимаю, – сказал Роджер. – Но именно с ним не нужно было этого делать. С ним даже допускать ничего подобного нельзя было.

– Проспится, и все будет в порядке. Увидишь. Он очень душевно стойкий мальчик.

– Он мой герой, – сказал Роджер.

– Это, во всяком случае, лучше, чем когда ты сам был своим героем.

– Еще бы не лучше, – сказал Роджер. – Он ведь и твой герой тоже.

– Не спорю, – сказал Томас Хадсон. – Его на нас обоих хватит.

– Роджер, – сказал, мистер Бобби. – Вы с Томом ни в каком не в родстве?

– А что?

– Да так, мне подумалось. Очень у вас много общего.

– Благодарю, – сказал Томас Хадсон. – А ты за себя сам поблагодаришь, Роджер?

– Благодарю от всей души, Бобби, – сказал Роджер. – Неужели, по-вашему, я похож на эту помесь художника с человеком?

– Вы похожи, как четвероюродные братья, а ребята похожи на вас обоих.

– Нет, мы не родня, – сказал Томас Хадсон. – Просто мы жили в одном и том же городе и часто делали одни и те же ошибки.

– Ну и пес с ним, – сказал мистер Бобби. – Пейте и оставьте свою совесть в покое. Нашли о чем говорить в баре ранним утром. Кто только мне не жалуется на угрызения совести – и негры, и матросы с грузовых барж, и яхтенные коки, и миллионеры, и жены миллионеров, и контрабандисты, и бакалейщики, и одноглазые ловцы черепах, и просто всякая сволочь. Не будем хоть начинать с этого день. В такую погодку пить надо, а не о совести разговаривать. Да и вообще эти разговоры устарели. С тех пор как появилось радио, все только и делают, что слушают Би-Би-Си. А для совести уже нет ни времени, ни места.

– И вы тоже слушаете, Бобби?

– Только Большого Бена. От остального меня тоска берет.

– Бобби, – сказал Роджер, – у вас хорошая голова и доброе сердце.

– Ошибаетесь насчет и того и другого. Но я рад, что вы хоть немножко повеселели.

– Это точно, – сказал Роджер. – Как вы думаете, кого нам привезла эта яхта?

– Клиентов, – сказал Бобби. – Выпьем-ка еще по стаканчику, чтобы я был готов обслужить их как следует, кто бы они ни были.

Пока Бобби выжимал из лимонов сок и готовил коктейли, Роджер сказал Томасу Хадсону:

– Я не хотел пороть чушь насчет Дэви.

– Ты этого и не делал.

– Я хотел сказать вот что. А, черт, как бы это выразить попроще! Ты не зря съязвил насчет того, что я сам был своим героем.

– Я никакого права не имею язвить.

– Со мной имеешь. Вся беда в том, что в этой проклятой жизни так давно уже ничего не получается просто, а ведь я все время стараюсь, чтобы получалось.

– Ты будешь писать правдиво, просто и хорошо. Пусть это будет началом.

– А если я сам неправдив, непрост и нехорош? Смогу я так писать?

– Пиши так, как сможешь, только чтоб было правдиво.

– Я многое должен научиться лучше понимать, Том.

– Ты и учишься. Вспомни: наша последняя встреча до нынешнего твоего приезда произошла в Нью-Йорке, и ты тогда был с этой стервой – гасительницей окурков.

– Она покончила с собой.

– Когда?

– Когда я был в горах. Еще до того, как я переехал на побережье и стал писать ту картину.

– Прости, я не знал, – сказал Томас Хадсон.

– Рано или поздно это должно было случиться, – сказал Роджер. – Счастье мое, что я вовремя с нею расстался.

– Ты бы этого никогда не сделал.

– Не уверен, – сказал Роджер. – Мне такой выход представлялся довольно логичным.

– Ты бы этого не сделал хотя бы потому, что это был бы страшный пример для мальчиков. Что почувствовал бы Дэви?

– Дэви бы понял, мне кажется. И потом, знаешь, тут уж когда доходит до дела, не думаешь о том, как бы не послужить для кого-то дурным примером.