Александр Мамалуй - Военный дневник (2014—2015)

• Название: Военный дневник (2014—2015)
• Автор: Александр Мамалуй
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-966-03-7467-6

Перед вами — записки о войне, в которой пришлось сражаться автору и его товарищам.

Их писал не журналист и не писатель, а пехотный снайпер. Писал на айфоне в палатках и домиках базовых лагерей, в краткосрочных отпусках и даже в полуразрушенном здании метеостанции Донецкого аэропорта. А сводил их воедино, в книгу, уже снайпер-пограничник, вернувшийся из 77-суточной командировки в Край Больших Неприятностей. Сводил на том же поцарапанном айфоне, во время ночных дежурств в резервной мобильной группе на заставе и во время перемирия.

Эта книга не о героях и не о святых, а о простых ребятах, которые рискнули головой ради того, чтобы наш дом не стал фронтом, о людях, которые пытались воевать хорошо, — потому, что сражались за Родину. Автор посвящает ее всем бойцам и командирам роты снайперов 93-й гвардейской четырежды орденоносной мехбригады — и живым, и погибшим…

Книга содержит нецензурную лексику.

---

Опять же, поджечь что-нибудь трассерами сподручнее.

В двух магазинах справа на разгрузке оставил обычные патроны (ну, не обычные, ПП-шки, «повышенной пробиваемости»). На случай, если придется стрелять ночью, чтобы трассами не демаскировать позицию.

К винтовке у меня есть сотня снайперских патронов, пара пачек бронебойно-зажигательных и пачка трассеров. В большой палатке у входа сложены еще ящики с БК, там я усмотрел и снайперские, и ЛПСы, в общем, голодать не будем!

В роте снайперов все — снайпера, исключая офицеров. Но задачи, которые ставит перед нами командование, не требуют участия такого количества людей с винтовками.

Поэтому перед боевым выходом Ротный специально оговаривает, если кому-то нужно взять СВД или ПТРС[13]. Остальные идут с пулеметами и автоматами.

За Медведем закрепили ПКМ. Ваня Мирошник стал первым номером на ПТРС (противотанковых ружей в роте было два). Вторые номера на эти 25-килограммовые пушки, которые Ваня и Жека любовно именовали «Малышками», назначались по необходимости.

Нашим лейтенантам — Ване и Леше — по 24 года. Оба заканчивали гражданские вузы и военную кафедру. То есть, по армейской классификации, они «пиджаки». Но ребята толковые. Не так важно на войне, кто нормальное училище заканчивал, а кто — военную кафедру. Главное, кто как воюет.

Ротный — кадровый. Заканчивал Харьковский танковый институт.

Кроме Морячка, с нами еще трое контрактников довоенного призыва. Паша Калеников молодой, но опытный сержант. Учился в военном колледже в Польше, потом служил срочную снайпером в Десне. На контракт пришел в роту снайперов 93-й гвОМБр.

Валера Собчишин — тоже деснянский снайпер, Пашин друг и напарник.

Женя Щербина, высокий 20-летний парень-сирота, с добродушным, никогда не унывающим характером. Срочную службу он не служил — сразу пошел в армию на контракт. Не все у него сразу получалось, но Жека очень старался.

Кормят тут неплохо. Волонтеры привозят много вкусной еды.

Паша Калеников

На сбитом из досок длинном столе у нас постоянно стоит несколько банок с вареньем и медом, свалены пачки с печеньем. Рядом вырыта и накрыта полиэтиленом яма: в ней хранятся консервы — сайра в масле, домашняя тушенка — и куриная, и из кролика, а также перетертое с чесноком сало. Овощей тоже полно — картошка, морковка, капуста.

За хлебом ходим на общую кухню, иногда еще варенье оттуда приносим: волонтеры и на «общий котел» много чего привозят, не только снайперам и разведчикам.

Валера Собчишин

Воду доставляет водовозка — когда техническую, когда питьевую, но мы все же стараемся пить бутилированную, за которую тоже волонтерам спасибо. Воду из водовозки набираем в 5—6-литровые бутылки. Она идет на стирку и мытье.

Купание — тема отдельная. Для «умыться и побриться» под деревом у нас вырыта яма, а на дереве закреплен навороченный мягий бурдюк с краником, не знаю, как он правильно называется.

Душевая кабинка сбита из досок и веток, обтянута полиэтиленом. На крыше установлено оцинкованное ведро, в дно которого врезан кран с рассеивателем. Наливаешь в ведро воду, открываешь кран — вот и душ! Очень удобно.

Когда воду не привозят, бриться и купаться приходится в волонтерской, минерально-газированной. Выходишь в траву, раздеваешься. Под одной бутылкой мокнешь, второй — смываешь мыло, третья — для контроля и удовольствия. Вода пузырится на тебе, пощипывает кожу — приятно! Можно и в ведро душевой минералку залить, настоящий душ устроить.

Дэнчик, наш повар, готовит очень неплохо. Суп, макароны по-флотски, жареная картошка, тушеная картошка с домашним «тушняком» — вполне достойно! Даже комбриг иногда к нам поесть приходит, да и гостей всяких, в бригаду приезжающих, столоваться ведут к повару снайперов.

Еще Дэн прославился как мастер камуфлировать оружие: к нему приходят заказчики и от мотострелков, и из разведроты. Дэнчик кладет «ствол» на землю, хаотично раскидывает по нему пучки травы. Затем из баллончиков — серого, зеленого, а иногда и белого, наносит краску. Получается замечательно: оружие совсем не выделяется на фоне растительности.

С электричеством есть проблемы, оно в лагере только от генераторов. Дизельгенератора у нас пока нет, пользуемся тем, что у разведвзвода, через удлинитель. В большой палатке на ящике лежат гроздья мобильных телефонов. Через генератор телефон заряжается странно — вроде 100 % заряда, а «садится» очень быстро.

Приезжали на днях к нам две душевные женщины — психологи из Днепропетровска. Посидели — пообщались, но пока нам, новоприбывшим, их помощь не требуется, мы мало что испытали. Пока.

В роте сухой закон. Сам гвардии капитан Кудря — малопьющий. За всю войну выпил он при мне раза три: глоток, когда обмывали медаль Паши Каленикова, глоток, когда обмывали гвардейские значки, и на Новый год. Потому и в роте с этим строго: выпить можно только по специальному разрешению командира — если какой-то праздник, поминки или нерв тебя бьет…

Выпивший без разрешения — снимается с боевых.

Впоследствии один такой случай был. Ребята, не буду говорить кто, выпили. Ротный месяц не брал их на задания. Мы собирались, уходили, возвращались — а они сидели в палатке. Я не знаю наказания страшнее…

Валеру Собчишина утром отправили на блок. Они пробудет там пару недель.

Сегодня около 15 часов капитан Кудря собрал нас перед боевым выходом. Поставил задачу, спросил, кто не хочет. Таких нет.

Будем прикрывать «стрелку» комбрига и Ротного с сепарами, людьми Беса. Те попросили о встрече…

На задание идем вместе с разведкой — батальонной и бригадной. Разведчиков человек шесть. От наших — Медведь, я, Жека и Седой.

СВД берет снайпер разведчиков, поэтому Медведь с пулеметом, Игорь с Женей взяли ПТРС, а я — автомат с подствольником.

Ротный с комбригом на машине, мы — на «бэхе» разведчиков. Взгромоздились на броню, поехали. Проезжая мимо одного из блоков на перекрестке двух проселков, помахали рукой скучавшему там Валерчику.

Встреча назначена недалеко от уничтоженного сепарами десятого блока. Тут погиб Чабанов…

Остановились на дороге за деревней, заняли позиции.

Комбриг и Ротный пошли по дороге навстречу сепарам. Мы залегли в кустах и в траве. БМП осталась на дороге, под прикрытием деревьев.

Впереди меня, метрах в 400, за полем, две небольших посадки, за ними я и наблюдал. За «бэхой» беседовали командир разведвзвода 2-го бата капитан Костя Попов («Дозор») и старлей Костя Ничипорук, взводный из разведроты («Варвар»).

Наблюдал я, наблюдал, пока не заметил в полуметре от себя в траве тонкую сталистую проволочку растяжки.

— Растяжка! Мы на минах, всем внимательно!

Проволочка шла к чеке, шплинтующейся на зеленом цилиндрике с большой палец толщиной, воткнутом прямо в землю. Я таких устройств раньше не видел, но там же, лежа в траве, залез в Интернет и идентифицировал странную штуку как сигнальную мину СМ320.

Доложился Косте Попову, которого комбриг оставил старшим, что мина — «сигналка».

— Это ребят с погибшего блока СМ-ка! — сказал Костя. — Саперы приезжали сюда, МОНки поснимали, а «сигналки», видать, поленились.

Я забрал ее с собой: нечего ценным имуществом разбрасываться: небось, не производится больше!

Вернулись комбриг и Ротный. Мы быстро запрыгнули на броню и ушли на базу.

В лагере Ротный рассказал, как прошло.

Сепары были из тех, кто противостоял нашим в бою под Карловкой. По выговору — чистая Рязань, не местные. Все здоровые, с комбрига размером. Короче, десантура или спецназеры.

Главный сепар, по словам Ротного, вещал про то, что, мол, они офицеры и у них приказ. Что рощу под Карловкой наши никогда не пройдут. Попросил Комбрига убрать с фронта срочников, чтобы, типа, не гибли зря.

Еще сепар свистел разную «спецовскую» туфту, на тему, какие они крутые. Что, мол, для его группы это крайняя в карьере операция и они уже присмотрели себе в Крыму деревеньку. Выйдут в отставку, «отожмут» ее и заживут в свое удовольствие на покое.

То есть «ни о чём». Встретиться сепарки захотели, типа, по «благородным» мотивам, о срочниках наших пеклись, а на деле, видать, хотели попугать командиров наших «спецовостью» своею.

Моральный дух задавить.

Ага, как же. Тот случай.

«Спецы» они там, не «спецы», русские, не русские — стрелять в них я все равно буду!

…С 20 июля артиллерия бригады заработала на полную мощность: «Грады» и САУшки день и ночь гвоздили по сепарским позициям, перемешивая их с землей.

Шла наступательная операция.

Ротный рассказывал, что один из пленных показал: пару суток посидев под обстрелом, вся эта хваленая спецура умотала к себе, в РФ. «Спец» ты, или «не спец» — 152-миллиметровый «чемодан» не разбирает: размазывает тонким слоем, как и любого другого, обычного.